Символы распада - Чингиз Абдуллаев

— Кончай дурить, — сказал один из них, — говори, где груз. И отдай телефон. Нечего тебе с Сирийцем разговаривать.

— Эх ребята, ребята, — медленно повернул к ним голову Сухарев, — хоть «пушку» уберите. Я ведь свой.

— Был свой, — резонно заметил Федор, — а сейчас скурвился. Говори, где груз?

— «Пушку» убери, — упрямо повторил Сухарев. Федор сделал знак рукой, боевик убрал пистолет. Сухарев повернулся к ним. Нет, он не знал этих двоих. Видимо, новички.

— Где груз? — заорал Федор. — Говори, гнида.

— Сначала деньги, — упрямо сказал Сухарев, — сначала деньги.

— На, — злобно сказал Федор, протягивая «дипломат», — подавись. Здесь ровно пятьдесят «кусков», можешь не пересчитывать.

Сухарев поднял голову. Было тепло, очень тепло и почти не было ветра. Жаль, подумал он, что нет ветра.

— Я проверю, — упрямо сказал он.

— Ты издеваешься? — разозлился Федор. — Говори, где груз?

Один из боевиков, стоявших за спиной, сильно ударил Сухарева по позвоничнику, и тот с коротким стоном упал. У него теперь не было сил даже подняться. Он лежал на асфальте закрыв глаза.

— Скажи, где груз? — наклонился Федор.

— Сначала проверю, — упрямо прошептал Сухарев.

Федор открыл «дипломат», показывая деньги.

— Все тут, — сказал он, — пять пачек. Чего тебе еще нужно?

— Я посмотрю, — упрямо сказал Сухарев, с трудом поднимаясь на ноги.

Он открыл «дипломат», достал одну пачку, сорвал с нее обертку. Здесь было ровно десять тысяч. И он изо всех сил швырнул пачку наверх, чтобы она разлетелась на сотню бумажек. Пачка взлетела и разлетелась даже лучше, чем он ожидал.

— Ты что делаешь? — заорал Федор. Стоявшие за спиной Сухарева боевики дрогнули. Они не понимали, почему этот странный тип позволяет себе подобное, но вид падающих денег действовал на них завораживающе. Сухарев поднял еще одну пачку, бросил ее ниже предыдущей. Он уже видел, как отовсюду к ним спешили боевики Федора, решившие собрать столь невероятный дар.

И пока стоявшие за его спиной боевики колебались, Сухарев, резко развернувшись, всадил нож по самую рукоятку тому, который ударил его по спине. Тот взревел нечеловеческим голосом, оседая на землю. Не появилось ни капли крови. Это был страшный охотничий нож, вся кровь осталась внутри. Несчастный упал на асфальт и потерял сознание. Сухарев обернулся к другому и, собрав последние силы, нанес ему удар в лицо. Тот пошатнулся, но не упал. Однако этого было достаточно, чтобы он на мгновение потерял ориентацию, и Сухарев выхватил у него пистолет и еще раз ударил его. На этот раз тот упал плашмя. Сухарев обернулся к Федору, насмешливо улыбнулся.

— Ну что, Федя, плакали твои денежки?

— Ты что делаешь, мерзавец? — ошалел от всего случившегося бандит. — Совсем с ума спятил?

Спятил, спятил, — Сухарев подбросил левой рукой вверх еще одну пачку. И деньги на этот раз начали разлетаться по всему терминалу.

— Кончай с ума сходить, — чуть не плакал Федор, — что ты делаешь?

— Что я делаю? — Он увидел, как пытается встать второй боевик, и ударил его ногой под дых. — Что я делаю? — кричал он, не чувствуя, что плачет. — Вот что я делаю. — Он подскочил к Федору и, ткнув в него пистолетом, обнял его и поцеловал в губы. — Вот что я делаю, — сказал он довольным голосом, — вот что я делаю, — повторил он, — мне теперь ваши деньги по фигу. Открыл я тот ящик, ты так Сирийцу и передай, открыл я его г… Лучше бы не открывал. Все, Федор, теперь и ты заразный от того ящика. Облучился я на полную катушку.

— Нет, — закричал Федор, пятясь назад. Раздался выстрел. Это стрелял один из боевиков Федора. Пуля просвистела рядом с головой Сухарева. Он выстрелил в ответ два раза. Раздалось еще несколько беспорядочных выстрелов, и он почувствовал, что его будто сильно ударили по колену. На правой ноге, выше колена стало расти большое красное пятно. Сухарев упал на одно колено и снова дважды выстрелил. Где-то вдалеке раздался крик, очевидно, он в кого-то попал.

— Нет, — орал Федор, пытаясь остановить стрельбу, — подождите, не стреляйте!

Раздалось еще несколько выстрелов. На этот раз стреляли сразу несколько человек. Сухарев был слишком хорошей мишенью, и одна из пуль попала ему в спину. Он знал, что это конец, но улыбался. И когда упал на спину, тоже улыбался.

— Адрес, — подползая к нему под выстрелами молил Федор, — скажи адрес.

— Сейчас скажу, — усмехнулся Сухарев. Все было ясно. Его беспутная, никому не нужная, неудавшаяся жизнь подходила к концу. Хорошо, что у них с Надей детей не было, мелькнула в его голове последняя горькая мысль. Все было кончено. А потом он поднял пистолет и выстрелил себе в голову.

Санкт-Петербург. 10 августа

Сириец ждал звонка, нервно поглядывая на часы и уже заранее предвкушая свой триумф, когда наконец найдут этот проклятый исчезнувший ящик. Он нетерпеливо прохаживался по квартире. После случившегося на даче он не стал возвращаться туда, хотя трупы боевиков были убраны и все было подчищено.

Его не беспокоили тени умерших, он не верил в подобные глупости, но все же решил отправиться на городскую квартиру, где теперь и ждал известий от Федора. В пять часов вечера тот позвонил, сообщив, что видит направляющегося к терминалу Сухарева. Сириец боялся радоваться раньше времени.

— Не трогайте его, когда он подойдет к тебе, — сказал он, — сначала пусть скажет адрес, по которому находится груз. А потом можешь делать с ним все что хочешь.

— Понял, — ответил Федор.

— И сразу позвони мне, — довольным голосом прокричал Сириец. — Как только узнаешь место, сразу позвони мне. Я ждать буду.

Он еще раз подумал о том, как будет говорить с Законником после того, как найдет ящик. В комнату вошел его личный водитель, один из самых доверенных людей Сирийца, работавший с ним уже около четырех лет. Ему было около тридцати, и он приехал в Санкт-Петербург, освободившись по амнистии, не имея ни связей, ни денег. Сириец подобрал его, помог, а потом приблизил к себе.

— Что там у тебя? — повернулся он к водителю.

— Вы сказали, чтобы я машину готовил, — нерешительно сообщил водитель. Это был красивый парень, из тех, что нравятся женщинам. Сириец не раз подмечал, как реагируют некоторые его знакомые женщины на внешность молодого человека. Но парень всегда вел себя сдержанно и тактично, никогда не выходя за отведенные ему рамки.

— Пока не надо, — махнул рукой Сириец, — я жду звонка из Хельсинки. Ты подожди, я скажу, если будет нужно.

На всякий случай он держал автомобиль и боевиков внизу у подъезда, чтобы в случае необходимости сразу же отбыть в аэропорт и улететь в Лондон. В квартире, кроме водителя, никого не было. Обычно он относил вниз чемоданы хозяина. Двое боевиков стояли на лестничной клетке, еще двое дежурили в подъезде, остальные сидели в автомобилях, припаркованных у дома Сирийца.

Водитель кивнул и вышел из комнаты. Чаще всего, поджидая распоряжений хозяина, он сидел на кухне. Сириец еще раз посмотрел на часы. Чего они там тянут в Финляндии? Могли бы уже и позвонить. Он нетерпеливо поднял телефон, чтобы самому набрать номер, но потом все-таки решил подождать. Можно позвонить в самый напряженный момент и испортить всю встречу. Если через десять минут Федор не позвонит, он позвонит ему сам.

И именно в этот момент раздался телефонный звонок. Он быстро подошел к столу, где лежал мобильный телефон, и взял трубку. Он был уверен, что это звонят из Финляндии.

— Это ты, Федор? — нетерпеливо спросил он.

— Нет, — раздался низкий голос Законника, который в этот момент был особенно неприятен Сирийцу, — это не Федор.

— Перезвони через полчаса. — Сириец хотел отключиться, но его собеседник быстро произнес:

— Поздно уже. Сириец. Тебе эти полчаса не помогут. В Хельсинки все сорвалось. Твои кретины начали стрелять, и он пустил себе пулю в лоб. Я только что говорил с Финляндией, с человеком, который стоял над трупом твоего Сухарева.

«Неужели и Федор работал на него, — с ужасом подумал Сириец, — или он блефует?»

— Ты чего несешь? — хрипло сказал он. — Там еще ничего не ясно.

— Все ясно, — гневно перебил его Законник, — ты нам развалил самую дорогую операцию. И ты за это ответишь. Сириец.

— Иди ты… — выругался он. — Совсем спятил. Говорю тебе — еще ничего не ясно. Мне должны позвонить…

— Прощай, Сириец, — сказал Законник, — ты как был ничтожеством, так им и остался.

Он отключился, а Сириец поднял телефон и быстро набрал номер Федора в Хельсинки. Тот ответил не сразу, но наконец в трубке послышался его голос.

— Что там у вас случилось? — заорал Сириец.

Потом можно будет разобраться, кто именно позвонил Законнику.

— Он начал нервничать, пришил одного из наших ребят, — доложил, тяжело дыша, Федор, — сейчас здесь полиция, столько народу. Меня, видимо, возьмут…