Без разрешения - Эля Муратова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Твёрдо решаю поговорить с Захаром в понедельник с глазу на глаз. Я выясню, что происходит, чего бы мне это ни стоило.
Пока я просто стараюсь думать о хорошем. И действовать по намеченному плану.
В субботу еду в ЗАГС, чтобы забрать готовое свидетельство о браке.
Сидя на диване в своей пустой квартире, пальцем поглаживаю выбитую на бланке надпись — «повторное». Больше всего на свете мне хочется порвать эту дурацкую розовую бумажку, на которой написано, что я его жена.
Терпение, Альбина. Терпение…
Чуть позже набрасываю в блокноте краткое содержание заключённого между нами брачного договора. Я видела этот документ лишь пару раз, но кое-что помню до сих пор.
Составляю план искового заявления. Надеюсь, Захару это поможет. У него и так дел выше крыши.
В воскресенье рано утром встаю, чтобы убрать квартиру. Делаю всё, вплоть до мытья окон. После еду в спортклуб. Устраиваю себе марафон. По традиции колочу грушу, затем занимаюсь на тренажёрах и растягиваюсь. Музыка, гремящая в ушах, вкупе с физической нагрузкой, ненадолго позволяет мне отвлечься от гнетущих мыслей.
По дороге домой выхожу на несколько остановок раньше и иду пешком. Смотрю на окружающий меня тоскливый пейзаж. Унылая серость панельных домов, куда ни глянь.
Стандартная советская застройка, во Владикавказе — так же. Улицы, усиленно озеленяемые местными властями в летнее время, сейчас совсем не радуют глаз.
Могла ли бы я жить в этом городе? Таком, как тысячи других? После того, как стану наконец свободна и смогу выбирать… Могла бы, наверное. Но хочу ли?
Так, медленно, но верно истекают мои выходные.
В понедельник прихожу на работу с решимостью, созревшей внутри. Сразу же иду в приёмную. Настя говорит, что Захара не будет минимум до обеда. У него какое-то серьёзное заседание в кассационной инстанции, а это в соседнем городе за триста километров отсюда.
Так вот куда он уехал? Заметно оживляюсь. Значит, он не лгал мне. Всё-таки некоторая доля сомнения у меня была.
Рабочий процесс идёт бодро. Занимаюсь текущими делами. Потом идём обедать с Пашей и Алёной. Через пару месяцев ей предстоит декретный отпуск. Не так давно она вышла замуж, и невооружённым глазом заметно, что прямо-таки светится от счастья. Думаю, когда я наконец разведусь, у меня будет примерно так же.
Захар приезжает лишь к трём часам дня. Раздражённый. Скорее всего суд прошёл неудачно. Закрывается в своём кабинете, рявкнув Насте короткое: «Кофе».
Меня, стоящую тут же, не удостаивает даже кивком. Решаю не лезть на рожон и зайти позже.
После шести, когда все уходят домой, протоптанной дорожкой иду в приёмную. На удивление, Настя ещё на работе. Возится за стойкой. Обнаруживаю тут же старого знакомого — Сашу. Приветливо здоровается со мной. Кажется, он помогает Насте наладить систему видеонаблюдения, которая помимо службы безопасности, выводится и на главный компьютер здесь.
Кивком указываю Насте на дверь начальника, мол, можно?
Она лишь пожимает плечами. Выразительно поднимает брови и качает головой.
Понимаю, что Захар всё ещё не в духе.
Ну что ж. Мне очень жаль. Потому что ему всё равно придётся со мной поговорить сегодня.
Решительно направляюсь в кабинет. Постучавшись, не жду ответа. Захожу сразу же.
Он стоит спиной ко мне, у окна. Лбом упирается в стекло, покрытое с обратной стороны крупными каплями пролившегося с неба дождя. Открывшаяся мне картина отзывается болезненным уколом в сердце. Устал…
Обернувшись, вздыхает, как будто обречённо. Не рад меня видеть, да?
Прикрываю за собой дверь. Проворачиваю защёлку. Ясно даю понять, что разговор состоится.
— Привет.
— Здравствуй. Ну что, стоишь. Проходи, садись, — указывает на кресло для посетителей.
Аккуратно подоткнув юбку, устраиваюсь. Папку с документами кладу на стол, слегка подталкивая по направлению к нему.
Он прочёсывает волосы назад привычным мне движением, после чего ненадолго обнимает ладонями лицо. Устало трёт глаза.
Коротко пролистав лежащие перед ним бумаги, поднимает на меня тяжёлый взгляд. Я вздрагиваю. Что-то в нём не так.
Закрывает папку и придвигает её обратно ко мне.
— Что? — не выдерживаю.
Молчит. Надежда во мне умирает, корчась в предсмертных судорогах.
— Альбина. Мне неприятно это говорить. Но я… должен.
Я всё ещё не понимаю, к чему он ведёт. Сердцебиение набирает обороты. Нервно сжимаю в кулак кисть, лежащую на подлокотнике. Ногтями впиваюсь в мягкую часть ладони.
— Ты… у тебя всё получится. Но без меня. Я не смогу помочь тебе.
Из меня вырывается короткое и резкое, как пуля:
— Почему?
Он плотно сжимает челюсти. Вижу, как чётко очерчиваются его и без того острые скулы, желваки напрягаются. Выдыхает шумно. Говорит, в противовес своему внешнему виду, абсолютно ровным и безэмоциональным тоном:
— Я взвесил все против и за. То, что случилось между нами, было потрясающе. Но… в жизни есть вещи важнее этого. Я не хочу, чтобы ты думала, что я использовал тебя. Это не так. Просто… Как это объяснить? Иногда ты… приходишь в магазин. И видишь на полке аппетитное пирожное. Знаешь, такое, с кремом и свежими ягодами. Оно манит тебя безумно. Ты хочешь его…
— О чём ты? Какое к чёрту пирожное?
— Дай мне договорить, — продолжает, гуляя взглядом где-то в пространстве за моей спиной. — Пирожное. А рядом лежит, я не знаю… пучок сельдерея. И вот. Ты смотришь на пирожное, потом — на сельдерей. Что ты выберешь? — останавливает мой порыв ответить поднятой ладонью. — Долгие часы адского труда в тренажёрном зале. Стоят ли они этого пирожного?
— Скажи уже прямо. Хватит этих непонятных метафор! — хотя мне давно уже всё ясно, я хочу услышать эти слова от него.
Вздохнув, опять смотрит в сторону. Руки сцепляет в замок на столе. Вижу, как большой палец правой, слегка подрагивая, отбивает дробь, то и дело срываясь с ритма.
Вглядываюсь в его глаза. В них — мой приговор. Арктическая пустыня, безжизненная и беспощадная.
— Я столько лет работал. Строил свою карьеру. Падал, поднимался, шёл дальше. Потом падал вновь. Я не могу всё это прое*ать. Не могу. Даже ради… тебя.
Оглушённая, смотрю расфокусированным взглядом куда-то в область его шеи. Кадык на ней дёргается, как будто у него пересохло горло и сложно сглотнуть.
— Что он тебе сказал?
Молчит. Говорит, с трудом выталкивая из себя слова:
— Он заберёт дело у нашей фирмы, если не будут выполнены его условия.
— Какие? — спрашиваю механически, мой тон абсолютно бесцветный.
— Я прекращаю с тобой любые отношения. Как личные, так и… рабочие.
Вскидываю на него глаза, ненадолго оживляясь под вспышкой гнева,
