Рысь - Урс Маннхарт

Но Рустерхольц не поддался минутной слабости. Он стоял на склоне Ротхорна, оставив за собой Шёнебодемедер. Уже не различая двора на Хундсрюгге, он забирался дальше, чем когда-либо предполагал, но имел все причины думать, что и рысь ближе, чем когда-либо. Времени размышлять об опасности этой авантюры у него не было.

Вскоре он отыскал следы, оставленные рысью после отдыха. Склоны становились круче, скалистей.

Снег белел только в небольших ложбинках и лавинных кулуарах. Повсюду гулял ветер. Одинокие кустики стояли у обрыва, как забытые, занесенные снегом овечки. Следы на такой высоте сохранялись долго, пересекали гряды скал, Тоссетриттли, некоторое время шли по лесу и уводили загипнотизированного Рустерхольца в даль, заставляли его идти по полям старого, затвердевшего снега, непроходимым альпийским лугам, тащили усталого и взмокшего зеландца на опасные хребты. Не веря своим глазам, он смотрел на раскинувшиеся перед ним просторы и видел далеко-далеко внизу огоньки отеля «Лауэнензе». Он оглянулся по сторонам. Ему по-прежнему не верилось, что он оставил позади Зульцграбен, а если внимательнее присмотреться к огонькам — то и Тунгельматте, и Арпелифлуэ. Рустерхольц не решался признаться самому себе, что стоит на вершине Хольцерсфлуэ. Во всяком случае, Шёнебодемедер тонул где-то далеко во мраке.

Сжимая берет в левой руке, Рустерхольц стоял над обрывом и думал, не лучше ли бы ему было сразу подняться сюда от Лауэненского озера, а не от Шёнебодемедера. Бессмысленный вопрос. Он достал винтовку, вставил магазин и глубоко вздохнул.

Порыв ветра подтолкнул его в спину. Шум, доносившийся до него, — вероятней всего, от водопада Тунгельшус. Следы терялись среди крутых скал и снова появлялись. Рустерхольц тяжело дышал. Ругался. Присел отдохнуть — закружилась голова. Он был уверен, что рысь где-то рядом. Стал карабкаться выше, осторожно, со снятой с предохранителя винтовкой, наткнулся на следы, вполне похожие на рысьи. На то, что они не были свежими, он внимания не обратил. Ему было безразлично, когда взойдет солнце. Он помнил только одно: к тому времени ему надо вернуться на Хундсрюгг. И еще знал, что вернуться ему хотелось бы с рысью на плече. Чтобы заткнуть пасть Хуггеру.

С этими мыслями изможденный Рустерхольц пошел по следам дальше. Долго это продолжаться не могло. Он медленно продвигался вперед. Огибая скалы, держал ружье наизготовку. Не отклонялся от следа даже на трудных участках. Только не сейчас, когда он был так близко. Когда рысь могла показаться за следующим выступом. Дельфинчик будет гордиться им.

И вот после очередного выступа наступила развязка. Рустерхольц выглянул из-за скалы, медленно, держа палец на спусковом крючке, — и вдруг в двух шагах от него ему померещилось какое-то движение. Испуганно отпрянув, успел различить, что там была лишь маленькая елочка. Но его левый ботинок уже поехал. В момент осознания своей ошибки Рустерхольц потерял равновесие. Попытался схватиться левой рукой за скалу, как вдруг неожиданно грянул выстрел, который выбил винтовку у него из рук и спровоцировал небольшую лавину. Поток снега не заполнил и половины кулуара, но его с лихвой хватило для того, чтобы увлечь вниз Фрица Рустерхольца.

Спустя несколько секунд он очутился гораздо ниже по склону Хольцерсфлуэ, с подбородка и правой щеки стекала кровь. Сам он был по пояс в остановившемся снегу, без сознания.

Ночь выдалась немного ветреной, но в остальном спокойной. Рая недвижно лежала неподалеку от сошедшей лавины. Выстрел заставил ее содрогнуться. Некоторое время мышцы ее были напряжены, а глаза беспокойно сверкали. Потом она перестала придавать произошедшему значение и снова переключилась на серн, блуждавших по скалам чуть выше.

Скоро на вершине Вильдхорна и вдоль длинного рукава Гельтенского ледника вспыхнут первые лучи солнца.

Но еще до этого к Рустерхольцу вернулось сознание. Он ничего не чувствовал, не мог пошевелиться. Не знал, где он. Ощущал лишь, что дышит и лежит в снегу. И не чувствует пальцев. Поднять руки удалось не сразу. Что стряслось с ногами, он даже не догадывался. Если они у него вообще еще были. Онемевшими руками он попытался выкопать, выцарапать ноги из-под снега. Но после трех пригоршней сдался. Снег был тверд как камень, ноги оказались забетонированы, и откапывать их можно было вечно. Он откинулся на снег, осмотрелся вокруг. Увидел Лауэненское озеро и первые рассветные лучи. Внезапно вспомнил, почему он в снегу. Обнаружил рядом с собой что-то твердое. Свою винтовку. Стал откапываться прикладом и вскоре освободил ноги. На не сгибающихся, чужих конечностях он медленно поплелся в сторону Хундсрюгга.

Днем брат Эрнст растолкал Рустерхольца, потому что кто-то стоял у дверей и хотел забрать жижеразбрасыватель. У Фрица уже ожили пальцы рук, но пальцы ног по-прежнему оставались занемевшими. Он не знал, сколько времени пролежал в снегу. В полузабытьи он показал фермеру починенный разбрасыватель. Клиент задал несколько вопросов, остался доволен и оплатил работу. Когда Эрнст спросил о глубоких порезах на лице и причине его позднего возвращения, Фриц промолчал. И поклялся больше никогда в жизни не ввязываться в подобное преследование.

21

Одетый как обычно, Райнер Вакернагель — никто не знал, одна ли у него рубашка, один галстук или бессчетное множество одинаково белых рубашек и одинаково красных галстуков — сидел на залитой солнцем террасе своего отеля, задумчиво глядел на Лауэненское озеро и узкую Гельтентальскую долину, над которой собирались кучевые облака, любовался водопадом Тунгельшус, который теперь, в период таяния снегов, с особой мощью разбивался о скалы под Хюэтунгелем, снова переводил взгляд на развернутые перед ним планы ландшафтного дизайнера и вписывал вдоль петляющего русла Луибаха какие-то цифры и слова. У одного из дальних столиков Соня ловко обслуживала семью, отдыхавшую после прогулки по Гельтентальской долине.

Марк Феннлер вышел на террасу с рюкзаком, косо свисавшим с правого плеча. Вид у него был озабоченный.

Увидев Марка, Соня радостно ему улыбнулась. Марк поднял глаза, помахал ей рукой и снова повесил голову. Дойдя до террасы, он двинулся не к Соне, а к столику Райнера Вакернагеля, скинул рюкзак с плеча. На бросившуюся к нему Лайку даже не обратил внимания.

— Мне нужен номер, — проговорил Марк не свойственным ему тихим и задумчивым голосом.

Лайка гавкнула. Марк слегка ее потрепал.

Райнер Вакернагель взглянул на юношу так, будто впервые видел его, и обнаружил на лице Марка отчаяние.

Подошла Соня, вопросительно взглянула на своего друга и поинтересовалась, что стряслось.

— Отец выгнал меня к чертовой матери.

Марк говорил почти беззвучно, склонившись к собаке, словно та понимала его лучите всех.

— Рассказал ему о призыве, о рентгене и так далее. Что хочу поступать в театральное училище в Тичино.

Марк умолк, его собеседники ждали продолжения.

— А он в ответ — чтобы духу моего больше дома не было.

Некоторое время царило молчание, даже Лайка прикусила язык, слышны были только рокот Тунгельшуса и смех детей за дальним столиком.

— Ничего, как-нибудь обойдется, — громогласно утешил Марка Райнер Вакернагель, хлопнув его по плечу. — Дай ему поостыть. С мамой твоей поговорить. У нее-то на этот счет будет другое мнение.

— Мамино мнение у нас ничего не значит, — возразил Марк. — Отцу никто перечить не смеет. Наверно, он бы и ее давно выгнал, не будь они женаты.

— Да, папаша у тебя… — начал было Райнер Вакернагель, но осекся, видимо, сообразив, насколько бесполезно говорить что-либо об Альбрехте Феннлере.

Марк взглянул на Вакернагеля, пытаясь понять, не слишком ли многого просит, правильно ли поступает.

— Общинный секретарь Таннер сказал, что твоя мать собирается по выходным подрабатывать на парковке, чтобы отпугивать моих постояльцев.

— Да, ей дали эту работу, — отозвался Марк, стыдясь, что именно его мать взялась исполнять решение, принятое общиной в ущерб Вакернагелю, но и обрадовался, потому что так можно было сменить тему. — Мама совершенно не против тебя. Эта работа нужна ей, чтоб быть вне дома. Подальше от отца.

— Я знаю, что она не против меня. Не переживай. Рад, что она будет работать на парковке. В ста метрах от твоего номера.

— Значит, у меня будет номер?

— Для этого рюкзака отдельного номера не надо. А если Соня согласна, можешь подселиться к ней, — рассмеялся Вакернагель, переведя взгляд на девушку.

— До конца октября я его точно вытерплю, — ответила Соня и, поцеловав Марка, притянула его к себе. — А если осенью ты не поедешь в Тичино, то поедем вместе в Центральную Швейцарию, и я наконец научу тебя кататься на доске.

— Только не сноуборд! Лучше помоги мне перетащить вещи из багажника.