Искатель. 1983. Выпуск №2 - Олег Воронин

— На факты всегда надо обращать величайшее внимание! — воскликнул он. — А кто этого не делает, тот непременно рано или поздно останется в дураках!

— Ты пойми, что нам очень важно знать все, что ты испытал, — сказал дядя Мирон.

— Твои впечатления имеют громадное значение для науки, — подхватил папа.

— Причем почти в равной мере для всех наук, — добавил дядя Мирон.

Очень польщенный моим огромным значением в равной мере для всех наук, я принялся рассказывать и завершил рассказ описанием встречи с механическими куклами…

Мне не раз доводилось их видеть с тех пор. Больше они уже не производили на меня того первого разительного впечатления. Но я хорошо знаю, как мне их суждено однажды увидеть.

Я буду тогда стоять посреди наполненной солнцем и людьми пыльной площади с вертящимися на ней каруселями и дух захватывающими перекидными колесами. Народ будет толпиться возле шалашей и смотреть кукольные представления. Я непременно удивлюсь тому, как хорошо сделаны куклы. Они мне покажутся живыми, В ближайшем шалаше будут давать шекспировский «Сон в летнюю ночь», и маленькие светящиеся феи поведут там свои хороводы между высокими картонными стеблями…

В снующей толпе покажется знакомое лицо, и я помашу тому человеку рукой. И может быть, затем я снова услышу межзвездные звоны и опять окажусь на космическом корабле перед шкафом с медицинскими приборами. Но тогда я уж постараюсь не упускать возможности поискушать богиню Клото…

Виталий Гладкий

По следу змеи

1

Змея медленно закручивала тугие кольца, готовясь к броску. Холодные немигающие глаза полутораметрового гада неотрывно следили за человеком, раздвоенный язык часто мелькал в приоткрытой пасти, в которой угадывались смертоносные зубы-крючья. Скользкая чешуйчатая кожа переливалась при свете люминесцентных ламп яркими диковинными узорами. Тихое шуршание трущихся колец неожиданно переросло в леденящий душу треск, словно где-то рядом загремели испанские кастаньеты. Бешеная скорость оранжевой искрой вспыхнула в глубине змеиных глаз, плоская треугольная голова с еле слышимым уху свистом метнулась вперед — и тут же ее тело взмыло в воздухе, извиваясь в цепких человеческих руках: долей секунды раньше невысокий худощавый мужчина в белом накрахмаленном халате цепко схватил змею выше головы. Со злобным шипением змея вцепилась в край стеклянной чашки, струйки яда окропили ее стенки и скатились на дно. Человек ловко зашвырнул ее в большую сетчатую клетку и захлопнул дверцу-крышку.

— Ах, какая красавица эта наша африканочка! — Грузный мужчина в очках подошел к клетке, где в бессильной злобе металась змея, с силой Кидая свое мускулистое тело на стенки. — Но злюка… Кстати, Олег Гордеевич, я, как ваш непосредственный начальник, впредь запрещаю подобные трюки. Это не цирк, а серпентарий, и вы не факир, а научный сотрудник. Элементарные правила техники безопасности, коллега, нужно соблюдать неукоснительно. Мне ли вам объяснять, что эта змея чрезвычайно опасна.

— Извините, Борис Антонович, больше не повторится…

— И еще, Олег Гордеевич, там змееловы привезли партию гюрз, прошу вас проследить за их размещением. Завхоза я уже предупредил…

— Хорошо, иду…

Некоторое время после ухода Бориса Антоновича в лаборатории было спокойно, и только неукротимая африканская гремучая змея продолжала бушевать в своей клетке. Олег Гордеевич снял халат, подошел вплотную к клетке и с каким-то странным выражением на лице долго смотрел на змею.

— Соня, займись африканкой. Покорми ее как следует…

— Ой, Олег Гордеевич! Что с вами? На вас лица нет. — Круглолицая русоволосая девушка испуганно смотрела на него из-за широкого стола, уставленного пробирками, колбами, различной формы банками и прочими лабораторными принадлежностями.

— Что? А-а, пустяки. Голова… Устал… Сейчас все пройдет… Сопя, пожалуйста, скажи завхозу, пусть он меня не ждет, сам принимает гюрз. Полежу немного…

Поздно вечером Олег Гордеевич вошел в кабинет директора серпентария.

— Борис Антонович! Прошу вас, предоставьте мне пять дней отгулов в счет отпуска…

2

Просторная комната напоминала склад антиквариата. Массивное вычурное бра в углу наполняло ее таинственными полутенями; солидная бронза старинных подсвечников на резном секретере работы французских мастеров XIX века подчеркивала некоторую тяжеловесность интерьера. Несколько старинных икон висели на стенах вперемежку с картинами. В простенке между окнами высился дубовый шкаф с книгами, преимущественно старинными фолиантами в добротных кожаных переплетах. Посреди комнаты стоял круглый стол с резными ножками, покрытый бархатной скатертью с кистями. У стола сидел мужчина лет пятидесяти и курил. Небольшая бородка с проседью обрамляла крупное скуластое лицо, массивный крючковатый нос нависал над седой щетиной усов, серо-стального цвета глаза тонули среди кустистых бровей. Смуглые тонкие пальцы беспокойно выбивали на крышке стола еле слышную дробь, которая вплеталась в размеренное тиканье настенных часов. Неожиданно за плотно прикрытой дверью в соседней комнате раздался скрип кровати, покашливание. Мужчина вскочил, подошел на цыпочках к дверному проему и на некоторое время застыл, прислушиваясь.

Тихий стук в окно ворвался барабанным боем в пыльную тишину мрачной комнаты, и мужчина опрометью кинулся к входной двери.

— Почему так поздно?

— Не мог раньше, объясню потом…

— Документы принес?

— А ты как думаешь? На, возьми, старый скупердяй.

— Тише, ты!..

— Тут кто-то еще есть?

— Да. Жена… В спальне.

— Фю-у… Вот это номер… Что же ты раньше ничего не сказал? А теперь как?

— Не беспокойся, это моя забота… Что Богдан еще передал?

— Посылки твои получил в целости и сохранности.

— Спасибо. Ты, надеюсь, с машиной?

— Ясное дело. Как договорились…

— Когда уезжаешь?

— Через три дня.

— Возьми деньги — здесь пять тысяч. Пригодятся…

— Ого! Не ожидал… Пригодятся, ясное дело. Сам знаешь, у меня негусто… Благодарствую.

— День прибытия тебе сообщили?

— Там все написано. Прочтешь — сожги.

— Как твои родственники?

— Живут, что им станется. Ждут не дождутся, пока уеду. Им, видишь ли, не нравятся мои откровения. Ну и плевать! Каждый живет как может. Я не исключение…