Я — МОЛОТ ПРОТИВ ВЕДЬМ - Яна Розова

— Мне некогда.

— Ему пять минут хватит!

— Ну... Ладно... — Соня была очень недовольна поведением секретарши, но она никогда не высказывала подчиненным свое неудовольствие открыто. Потом нахалке припомнится эта неуместная настойчивость! — Зови!

Оля просияла и выпорхнула, не подозревая, что заработала себе десять баллов в минус. Маловичко вошел в кабинет сразу же после ее выхода. Он, как всегда, был одет в потертые дешевые джинсы и вытянутый свитер. На плече висел нелепо яркий брезентовый рюкзак.

— Соня, привет! — сказал журналист, и хозяйка прочитала на его лице, что он действительно пожаловал с просьбой.

— Привет, Леша! Проходи, — она не скрывала неудовольствия, но и не демонстрировала его. — Чему обязана?

Маловичко прошел к месту для гостей у стола Сони, сел и сказал просто:

— Соня, мне надо десять тысяч долларов.

— И все? — иронично спросила она. Мог бы и не приходить с этим. У нее не благотворительный фонд!

— Соня, — голос журналиста звучал уже просительно. Хозяйка нахмурилась. — Помоги мне, очень прошу! Очень! У меня беда. Настя заболела. Нужна операция. Рак. Пообещали за пятнадцать тысяч организовать без очереди в Москве...

— Алексей, мне очень жаль, что у тебя такое! — проговорила Соня спокойно. — Очень сочувствую, но помочь не могу. У меня нет таких денег.

Это было правдой, в том смысле, что пачки долларов не валялись у нее в ящике стола.

— Соня, Соня, — молил Маловичко. — Это жизнь моего ребенка! Это безвыходно! Ужас, ужас! Жанна мечется, родители, и мои, и ее, в панике! Мы собрали только пять штук баксов, а остальные взять просто негде! Ты же знаешь, мы с Жанкой живем на квартире, у ее предков — развалюха без удобств на выселках, мои в деревне сами с огорода питаются... Соня, что же мне делать? Ты же богатая женщина!

В душе хозяйки вдруг вскипело что-то очень сильно пахнущее злостью. Ее слух резануло это словечко «богатая». Она выпрямилась в своем кресле и сказала тихо, но очень жестко:

— Богатая? А кто тебе мешал разбогатеть? Мы оба начинали с нуля. Вспомни, пожалуйста, как мне все это досталось! Пока ты парил в облаках, искал себя, пьянствовал с коллегами и реализовывал свои творческие планы, я пахала! Меня не торговать учили в институте, а как и тебя — философствовать. Но я знала, что жизнь не праздник, что всегда нужны деньги. И не для шика, а для таких ситуаций.

— Но, Соня, это несправедливо! — пытался возражать журналист.

— Я родила своего ребенка, только когда на ноги встала. Твоей дочери двенадцать лет, а моему сыну — шесть. Когда вы с Жанной ребенка заводили, вы думали о том, что может случиться? Нет! Вы наслаждались жизнью. Твоя жена мечется? Она может себе это позволить, у нее есть муж!

По мере продолжения Сониной отповеди настроение просителя менялось, как небо перед грозой. Наконец, он не выдержал и тоже разразился гневной тирадой:

— Да ты что, нотации мне читаешь? — Маловичко выпрямился на стуле для посетителей — Ты теперь на коне и можешь меня поучать? Я что, на гульки себе прошу? Моя дочь умирает! Не дай Бог тебе пережить такое! Не зря от тебя Генка ушел. Ты просто ведьма!!!

Соня решила промолчать. Она сказала что хотела, она была права. Маловичко встал, кинул на нее последний убийственный взгляд и демонстративно спокойно вышел.

Хозяйка осталась сидеть на своем месте, откинувшись на спинку кресла и убеждая себя в своей правоте. Минут через пять вошла Оля со счетами на подпись и рассказала, что, уходя, Маловичко злился и бормотал себе под нос что-то вроде: «...толкает меня на преступление...»

Мамедов вошел в кабинет Сони Бочкаревой ровно в три часа ноль-ноль минут по местному времени. Хозяйка, предупрежденная о прибытии визитера секретаршей, подняла внимательные и даже настороженные глаза от прайс-листов, лежавших перед ней, и несколько секунд бесцеремонно рассматривала вошедшего. Он спокойно выдержал паузу, стоя на входе и разглядывая, в свою очередь, саму Соню, потом вежливо сказал:

— Здравствуйте, Софья Михайловна!

— Здравствуйте, — ответила Соня и улыбнулась. Она не привыкла заботиться о том, что подумают о ней люди, но сейчас ей вдруг захотелось выглядеть немного приветливей. Дело было во впечатлении, произведенном Мамедовым на Соню. Это было впечатление больших денег.

Костюм, рубашка, галстук, туфли, кожаный портфель с вензелем известной фирмы — все это выглядело вызывающе дорого. Ухоженные волосы, запах дорогого парфюма, стильные запонки и зажим для галстука дополнили образ преуспевающего дельца вблизи, когда Мамедов подошел к ее столу поздороваться. Соня протянула ему руку с аккуратным маникюром и пожалела, что ее прекрасные бриллианты сейчас лежат дома в шкатулке, а не отягощают ее пальцы, мочки ушей и шею.

Зато она отметила перстень Мамедова на безымянном пальце правой руки. Похоже, это настоящий изумруд, и преогромный к тому же.

«Буду думать, что это стекляшка, — решила она про себя, — а то как-то слишком все!»

Все, действительно, было слишком. Мамедов заставлял ее немного нервничать. Он был молод, очень уверен в себе, деловит и предлагал невероятные вещи. Сделка казалась очень выгодной, слишком выгодной.

«Где же здесь ловушка? — размышляла Соня, предлагая гостю кофе. — Все так мило, так перспективно!»

— Знаете, — сказала она вслух, — мне надо подумать. То есть, для себя я все решила. Мне нравится ваше предложение, но мои партнеры... Их еще надо будет убедить!

На самом деле, пресловутые партнеры Сони полностью полагались на нее. Попросту говоря, она вертела делами как хотела!

— Хорошо, — кивнул он, и солнце заиграло на его здоровых блестящих русых волосах. — Я буду ждать вашего звонка. А чтобы облегчить процесс убеждения, я оставлю вам это, — он достал из портфеля бутылку без этикетки, завернутую в простую оберточную бумагу.

— Что это? — спросила Соня чуть брезгливо. Уж не пытается ли он угостить ее домашним вином из винограда, выращенного в своем приусадебном хозяйстве?

— Десять таких бутылок я закупил на винном аукционе в Испании, специально для подобных случаев.

— На аукционе? Там что, дешевле?

— Что вы, — светски улыбнулся он, подарив ей ощущение какого-то позорного прокола. — Наоборот. Просто терпеть не могу пластмассовые и прочие сувениры, которые принято дарить партнерам. Предпочитаю сделать действительно красивый жест. Это бургундское, урожая тысяча девятьсот двадцать девятого года. Этот год, как говорят знатоки, дал самый прекрасный урожай винограда в двадцатом столетии. В мире осталось всего бутылок тридцать такого вина. Одна из них — ваша!

Соня серьезно смотрела на пыльную бутылку темного стекла. Лет десять назад в таких ситуациях ее выручало здоровое чувство юмора, но оно приносило мало денег, а иногда даже мешало, и Соня подавила его в себе. Сейчас она пожалела об этом. И еще ей показалось, что она выглядит перед этим хлыщом, мало сказать провинциально, а даже глупо. Она не дуреха и не дешевка! У нее истфак за плечами, в свое время она была знакома со многими культурными людьми. Просто сейчас ее круг общения таков, что лучше не высовываться со своими закидонами, а то сожрут!