Икарийские игры - Александр Львович Ампелонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Леша походил по берегу, собираясь с духом, потом вошел в воду и, пулей выскочив обратно, помчался под мост отжимать трусы, но тут же вернулся.
— Пошли отсюда, там Штырь…
Андрей обернулся: бежать уже была поздно. Штырь с ватагой ребят спускался пэ откосу с моста.
— Привет! Что же вы не сказали, что в цирке выступаете? — приветливо спросил очкарик. Рядом с ним стоял Сережка, который вчера открыл Леше этот пляж.
— Ты не обижайся, он же не хотел. Ты его карате научить можешь? — Сережка подсел к Андрею, ему ужасно хотелось помирить ребят с циркачами, услужив тем самым Штырю.
— Пошел ты в баню! — возмутился Леша. — Он рукой шевельнуть не может, а ты — приемы. У нас из-за вас репетиция сорвалась.
— Как сорвалась? — огорчился Штырь.
— Очень просто. Андрей из-за руки работать не смог. Только оркестр зря пригласили.
— А ты к врачу ходил? — поправив очки, удрученно спросил Штырь.
— Разве тут врач поможет? — Андрей вздохнул. Он видел, что Штырь жалеет о случившемся, но что это теперь могло изменить?
— Пошли со мной, — взяв Андрея за левый локоть, решительно сказал Штырь.
Не понимая еще, что это значит, Андрей привстал с земли:
— А куда идти?
— Здесь недалеко, у меня мать в больнице работает…
Штырь повел компанию через мост, мимо строящегося универмага. Андрей покорно шел следом. Он понимал, что рука рано или поздно, конечно, заживет, но когда?… Когда бы это ни случилось, цирк теперь откроет сезон без них…
В поликлинике, которая примыкала к новой больнице, было тихо и малолюдно. Уборщица, энергично работая шваброй, мыла в вестибюле пол.
— Идем вдвоем, остальные у входа, — толкнув стеклянную дверь, шепнул Штырь.
— А мне можно? — взмолился Леша.
— Пошли, только тихо, — предупредил Штырь и, быстро проскочив мимо уборщицы, повел Андрея по коридору. Справа и слева мелькали одинаковые черные таблички: «Хирург», «Невропатолог». Штырь постучался в дверь, на которой было написано «Массаж». Дверь отворилась, на пороге возникла высокая, уже немолодая женщина в белом халате.
— Ма! — обрадовался Штырь. — Помоги, тут один парень нечаянно руку вывихнул. Он в цирке работает, ему надо выступать.
— Сегодня руку, а завтра кому-нибудь голову свернешь? — спросила женщина.
Штырь подтолкнул Андрея вперед.
— Снимай рубашку! — приказала женщина.
Андрей с помощью Леши и Штыря разделся. Его посадили на табуретку перед массажным столом.
— Клади сюда руку! Здесь болит? А здесь тоже? — Ощупав Андрюшину руку, мать Штыря покачала головой: — Да, связочки ты потянул, придется немного потерпеть.
Она намазала руки кремом и стала легонько, потом все сильнее и сильнее массировать руку. Андрей вскрикнул.
— Ничего, терпи. Все пройдет. Мы тут спортсменов не с такими травмами на ноги ставили…
27
За окнами гостиницы спускалась ночь, где-то далеко на площади играл ансамбль, там работал, демонстрируя цветомузыку, фонтан. Утром за завтраком было условлено, что вечером икарийцы пойдут поглазеть на это чудо все вместе. Но Слава с Колей до сих пор так и не вернулись из цирка, наверное, объяснялись с директором, который во время прогона как назло оказался в ложе.
Андрей сидел в холле. Время от времени пошевеливал рукой, чтобы понять, принес ли массаж облегчение. По телевизору крутили мультики. Из лифта вышел невысокого роста мужчина, остановился, поглядывая то на экран, то на Андрея, потом вдруг спросил:
— Ты у Куприянова работаешь?
— Да, — Андрей кивнул, пытаясь в полумраке разглядеть незнакомца. За три дня он успел посмотреть все номера, но такого артиста в новой программе не видел.
— Давно оформился?
— Почти год.
— А где он тебя нашел?
— На соревнованиях, я на первенство города выступал.
— Выиграл?
— Нет, просто подошел и сказал, что я подхожу. — Это была неправда, спрямление, обрубавшее целый год, но открываться первому встречному Андрею не хотелось. К тому же незнакомец тянул из него информацию умело и дотошливо.
— Подходишь, как кролик в пасть удаву, — мужчина усмехнулся.
— Какому удаву? — в недоумении переспросил Андрей.
— Не понимаешь — твое счастье. Моли бога, что времена нынче другие. Куприянов-то ваш мягко стелет — уговорами да лаской. А раньше-то как было: завалил мальчишка трюк — руководитель заведет в гардеробную и веревкой… А зарплату ты домой посылаешь или взрослые отбирают?…
— А вам какое дело? — Андрей вспылил, отвечать на противные, с подводными рифами вопросы не было больше сил.
— Да ты не злись, мое дело сторона, сам таким когда-то был…
— Вы что, в «Икарийских» работали? — посмотрев на мужчину, спросил Андрей.
— Да, пришлось хлебнуть сполна этой радости. Один раз меня униформист в полметре от ковра за ноги поймал. Всю жизнь его помнить буду, а то бы угробили меня, как твой Куприянов Леньку.
— Кто его угробил? Он уже здоров. Кто вам сказал? — от волнения, от обиды за Славу, Андрей вдруг начал заикаться.
— Да ты не злись, за что купил — за то продал. Все говорят, будто Куприянов хотел из номера уйти и мальчика головой в ковер бросил.
Не в силах вымолвить больше ни слова, Андрей вскочил и убежал в свой номер. Значит, этот грязный слух полз за ними по свету из цирка в цирк. Кто его придумал? Зайцев? Но почему другие люди повторяли эту чушь, передавали ее из уст в уста. Значит, верили, принимали за правду?
Через час Лида позвала ужинать. Андрей с Лешей уселись за пустой стол, друг против друга, в номере было душно и уныло, на Славиной тумбочке одиноко тикал будильник.
— А Слава где? — спросил Леша.
— Это вам лучше знать, — Лида сердито поджала губки. — Теперь уж без меня выпускаться будете.
— Почему? — удивился Леша. — Мы послезавтра выходим, на дневном представлении.
— Кто же вас с такой работой на манеж пустит?.. — Лида махнула рукой. Она, должно быть, уже узнала, что случилось в цирке, но от кого? Неужели Слава все же приходил в гостиницу и даже не заглянул к ним в номер?
— Мы завтра нормально отработаем, — уверенно заявил Леша.
Андрей вздохнул. Массаж ему немного помог, рука уже не ныла, не отзывалась болью на каждое движение, но как она станет вести себя в трюках, в нагрузке…
После ужина Андрей удрал от Леши, спустился на лифте в вестибюль, ему хотелось встретить Славу первым, объяснить, что произошло. Скрывать травму и в самом деле было глупо, признайся он сразу перед прогоном, вселюдного позора могло бы не быть. Слава сразу отпустил бы оркестр, перенес репетицию на другой день…
Андрей вышел на крыльцо, его каменные ступени, козырек, закрывавший звезды, дышали накопленным за длинный день теплом, перед
