Свинцовый шторм - Бернард Корнуэлл

Я открыл глаза и увидел, что Кассули улыбается.

— Вы не разочаровали меня, капитан. Я был бы потрясен, если бы вы тут же согласились. Я люблю сильных людей. Только на них можно положиться, поэтому я прошу вас выполнить одну мою просьбу. — Он жестом пригласил меня следовать за ним к двери и по пути сделал последнюю попытку уговорить меня: — Я хочу, чтобы вы обдумали все, что я вам сказал. Я хочу, чтобы вы еще раз проанализировали метеорологические условия, характер волнения на море и опытность моей дочери. Я хочу, чтобы положили на весы, с одной стороны, ее бессмертную душу, а с другой — Энтони Беннистера. Я хочу, чтобы вы обратились к вашей совести. Я хочу, чтобы вы учли тот урон, который я могу нанести вашей стране. А когда вы все это проанализируете, я хочу, чтобы вы сообщили мне, согласны вы или нет мне помочь. Вы сделаете это, капитан?

Я взглянул на Джилл-Бет, но та просто улыбнулась и помахала мне на прощанье.

— Так вы сделаете это? — повторил Кассули.

— Да, сэр, — неловко ответил я.

Он нажал на кнопку у двери, и тут же появился слуга-скандинав. Кассули сжал мою руку.

— Спокойной ночи, капитан. Я пришлю к вам человека за ответом.

Дверь за мной закрылась. Скандинав осведомился, не хочу ли я остаться на банкете, но я отрицательно покачал головой. Меня проводили до лимузина и доставили обратно в роскошный отель. В номере я все время ждал, что вот-вот раздастся стук в дверь или позвонит телефон, но ничего такого не случилось.

Спал я неспокойно. И один.

Утром я прогулялся по гавани, пытаясь убедить себя, что угрозы Кассули — это сплошной бред, но безрезультатно. Я вернулся в отель, и там мне сказали, что днем за мной придет машина, чтобы отвезти меня в аэропорт, и что мисс Киров ожидает меня в салоне Лобстермана.

Салон был украшен старомодными котелками для варки омаров. Джилл-Бет сидела у стойки бара и, увидев меня, радостно заулыбалась.

— Привет, Ник! Ирландское виски? — Ее веселость выглядела, как насмешка над вчерашним. — Как спалось?

— Одиноко.

— Мне тоже. — Она хихикнула, а я теперь точно знал, что меня вытащили сюда с одной-единственной целью — переговоры с Кассули. Джилл-Бет была только приманкой, а я оказался той жадной макрелью, которая прельстилась цветным оперением. — И как тебе Яссир? — спросила она меня.

— Сумасшедший. Джилл-Бет покачала головой:

— Нет, Ник, он глубоко несчастный отец. Он потерял дочь и не может себе этого простить. Хочешь омаров?

Я отнял у нее меню и положил на стойку.

— Но он говорит не о саботаже участия Беннистера в гонках, речь идет об убийстве Беннистера!

Ее глаза расширились от притворного ужаса:

— Но я не слышала, чтобы он говорил об этом!

— Не словами.

Она нахмурилась.

— Знаешь что, Ник, ты сам делаешь необоснованные предположения. Может, Яссир хочет просто потолковать с Беннистером? Может, он хочет получить от него письменное признание и передать его в суд? Черт побери, может, он просто хочет помочь своей страховой компании избежать выплаты миллиона баксов! А может, ему надо просто поставить Беннистера на колени и высечь его. Ник, я, право, не знаю, что у него на уме.

— Но он сумасшедший! Он не может объявить экономическую войну целой стране!

— Конечно может! Отели, химические заводы, компьютеры, капиталовложения, нефть, суда. По-моему, на его предприятиях в Британии занято около тридцати тысяч рабочих. Конечно, это капля в море, но ведь есть еще и субподрядчики. Кстати, а почему тебя так волнует безработица?

— Ради Бога! — Ее бестактность бесила меня.

— Ник, — дотронулась Джилл-Бет до моей руки. — Он очень, очень рассержен.

— Но у него нет ни малейших доказательств!

— А их и не может быть при идеальном убийстве.

Я потягивал виски.

— А в кого она все-таки была влюблена?

— Это известно только Всевышнему. — Джилл-Бет пожала плечами. — Чарли либо сам не знает, либо не хочет сказать.

— Но это же часть его доказательств! — возмутился я. — Какая-то любовная интрига, о которой никто ничего толком не знает, погодная карта, которая ни черта не говорит о состоянии моря, да слабая вероятность того, что на ней не было страховочного ремня! И это все, Джилл-Бет! И на такой зыбкой почве он осмеливается утверждать, что это — убийство?

— Ты прав, Ник.

— В это невозможно поверить!

Джилл-Бет помешивала свой коктейль палочкой в виде омара.

— Я работаю на Кассули, и поэтому от меня ждут, что я буду верить в то, во что он захочет, но если честно... — Она устремила взгляд в потолок, задрапированный сетью. — Да, я думаю, это убийство. Я имею в виду, кто знает? Беннистер не хочет развода, но везде шляется с этой новой блондинкой. Он знает, что в случае чего Надежна напустит на него налоговую инспекцию, вот он и толкает ее за борт далеко в море. Я могу назвать это идеальным убийством.

— Да это не я живу в ла-ла мире, — заметил я с горечью. — А при чем тут мятущиеся души и призраки?

Джилл-Бет улыбнулась.

— Ла-ла мир, Ник, это там, где все просто, где добродетель всегда торжествует и где правит честь, а это не ла-ла мир. Ты имеешь дело с очень озлобленным и очень расстроенным человеком, который к тому же еще и жаждет справедливости. У него только двое детей: один калека, другая погибла, а больше детей у него не будет.

— А почему у него не будет больше детей? — поинтересовался я.

Джилл-Бет заказала себе еще порцию.

— У Дороти рак. Она медленно умирает.

— О Господи! — вздрогнул я.

— Яссир ее очень любит. Он вложил шестнадцать миллионов в онкологические исследования. Ты тоже скажешь, что это сумасшествие?

— Нет.

— В штате Юта он построил для нее целый исследовательский центр. Он где-то вычитал, что в этом штате самый низкий процент заболеваемости раком в Америке. — Пожав плечами, она дала понять, что Кассули уже не в силах спасти свою жену. — Яссир не сумасшедший, Ник, он просто решительный. Черт побери, у него теперь остался только сын, а ты видел Чарли.

— Он какой-то мрачный, — заметил я.

— Ты имеешь в виду — витающий в облаках?

Прошло несколько секунд, прежде чем я понял ее намек.

— Наркотики? — недоверчиво спросил я.

— Да, наркотики, хоть он и старается скрыть это от отца. — Она поболтала палочкой в бокале. — Люди завидуют Кассули, потому что он богат, но у него разрушена семья, и он хочет отомстить.

Я взглянул на Джилл-Бет и подумал — вот действительно стопроцентная американка, со сверкающими глазами, твердым выражением лица и блестящими волосами. И вдруг меня осенило — ведь она, наверное, очень похожа на Надежну. И такая прелестная девушка смотрит на убийство сквозь пальцы. Конечно, она это отрицает, но я был уверен, что Кассули замышлял именно убийство.

— А если я пойду в полицию? А вдруг я скажу им, что вы пытаетесь вовлечь меня в пиратские действия на море? Или даже в убийство?

— Попробуй, — бодро ответила она.

— Они поверят мне, — сказал я, без особой, впрочем, уверенности. — А сколько еще таких «негров» вы сюда приглашали?

— Много.

— Я могу доказать, что ты организовала мою поездку сюда.

— За твой билет платили наличными. В крайнем случае я скажу, что мы познакомились в Девоне и ты последовал за мной, очарованный моей красотой. Ты не первый, кто пытается меня уличить. — Джилл-Бет ухмыльнулась. — Кстати, я уполномочена увеличить предложенную тебе сумму до четырехсот тысяч. Сто тысяч наличными сразу же по получении твоего согласия, остальное — когда дело будет сделано. Причем мы можем выплатить в любой валюте.

— Я вам не помощник. Вернувшись в Англию, я спрячу «Сикоракс» куда-нибудь подальше и от Беннистера, и от тебя.

Джилл-Бет не обратила на мои слова никакого внимания.

— Я скоро приеду в Англию, Ник, и свяжусь с тобой, хорошо?

— Ты меня не найдешь.

Она дотронулась до моей руки.

— Не будь колючкой, Ник. Благородство умерло вместе с Надежной. Оставайся с Беннистером, скажи ему, что поведешь его яхту, а заодно купи себе калькулятор, который умеет считать до четырехсот кусков. — Она опять взяла меню. — Ты голоден?

Я отрицательно покачал головой.

— Хорошо. — Джилл-Бет соскользнула с высокого стула, оставив свой бокал нетронутым. — Когда мы встретимся, Ник, при мне будут сто тысяч долларов. А если я тебя не найду, то пусть британские рабочие прощаются со своими рабочими местами. Счастливого пути.

Когда она была уже в дверях, я окликнул ее.

— Но почему я, Джилл-Бет?

Она помолчала.

— Потому что ты — там, Ник, там, — снова улыбнулась, послала мне воздушный поцелуй и исчезла.

Я чувствовал себя, как царевна-лягушка, которую поцеловали, а она все равно осталась лягушкой. Короче говоря, дураком и по уши в проблемах.

Достопочтенный Джон Макинз, член парламента, делал вид, что ничуть не шокирован тем, что завтракает в обществе бывшего мужа своей жены. Правда, для нашей встречи он выбрал самый непрестижный клуб в Вест-Энде.