Подружка №44 - Марк Барроклифф

– Тем не менее вы знали, что он куда-то собирается. Откуда?

– Потому что дело было в субботу вечером, – сказал Джерард, а я из мужской солидарности кивнул.

– Вы хотите сказать, что этот парень в возрасте тридцати двух лет каждую субботу ходил развлекаться?

– Да, – ответил Джерард.

– Куда? – спросил № 1.

– Куда угодно, – пожал плечами Джерард. – В основном на вечеринки и в клубы. Где дискотеки.

Последнее слово он произнес с нажимом; так, наверное, белые поселенцы объясняли появление «железного коня» угнетенным массам, ранее известным как краснокожие индейцы. Я задумался о враждебном отношении Джерарда к полиции; не столько о причинах – у него они почти такие же, как у меня, плюс вечное ворчание о пустых разговорах, не имеющих к нему никакого отношения, – но о его мудрости и, более того, об откровенной смелости. Пойти на риск в представлении Джерарда значит купить две пинты молока вместо одной и молиться, чтобы мы успели выпить его прежде, чем оно скиснет. Тем не менее, похоже, как фельдшер он больше, чем я, привык иметь дело с полицией, которую по старинке величал «аппаратом государственных репрессий».

№ 1 сжал челюсти. № 2 скорбно глядел на чайник.

– Старейший гуляка в городе, а? – сказал № 1, имея в виду: «Самый умный, что ли?» Его определенно пугал образ жизни покойного Фарли, ныне трупа.

Только тут я впервые поднял глаза на наших гостей. В своем описании постараюсь быть добрым. Как я уже упоминал, оба они были толстыми, но не рыхлыми, а мощными и крепко сбитыми. Перейти дорогу кому-либо из них лично мне не хотелось бы. Их толщина была результатом еды на бегу, килограммов готовых котлет и литров пива бессонными ночами на работе. То была толщина функциональная, необходимая, чтобы припереть преступника к стене или загородить собой дверной проем. Мне они были настолько несимпатичны, что я не мог взять в толк, как им удается играть в «хорошего следователя и плохого следователя». А может, они играли в плохого и очень плохого следователя, хотя лично я не взялся бы угадать, кто из них есть кто.

№ 1 был плешив. Голова его напоминала типичную болотную кочку: волосы буйно топорщились по краям абсолютно гладкой выпуклости. Точно в качестве реванша за позорно голую макушку, растительность над верхней губой была на диво пышна и обильна. Есть люди, от роду обреченные быть лысыми; другие лысеют из-за стрессов и недостатка ухода за волосами, а на некоторых эта напасть наваливается вдруг, в особенности после скучных одиноких ночей и ежегодных обедов в регби-клубе. № 1, похоже, облысел сознательно, ибо это соответствовало его внутреннему настрою, дождливым дням в переполненных народом городах и длинным очередям в супермаркетах после работы.

Главное, что людям типа детектива № 1 не нравится в таких, как я, – впечатление, будто мы смотрим на них свысока. Смотрел ли я сверху вниз на него? Думал ли, что я лучше его? О да, и был бы согласен пройти любые испытания, чтобы это доказать.

Он сбежал в захолустье – бог весть почему: потому что там тихо и спокойно или меньше машин и легче водить свою? В его планы не входило прятаться от людей вроде меня, хотя, разумеется, он этого захотел бы, если б общался с такими, как я, регулярно.

Я же сбежал из провинции именно для того, чтобы быть подальше от таких, как он. От их поступков, от мест, куда они ходят. Я не желал существовать рядом с обычными тружениками, на которых держится наша страна. Среди них я вырос, в поте лица зарабатывал на пропитание, и вот он я – какой есть. Хочу жить в Лондоне, якшаться с кучкой самовлюбленных оболтусов с телевидения, которые ни малейшего понятия не имеют о том, что такое вкалывать с утра до вечера. Не хочу испытывать гордость за честный труд, хочу легкой жизни. Каждому свое, понимаете ли.

Смотря в лицо полисмену, я пытался найти в нем доброту, ум или искренность, но вместо того понял ужасную вещь. № 1 был примерно моих лет, может, даже моложе. Я невольно поднес руку к волосам – к моему облегчению, они были на месте, разве только чересчур густы и даже роскошны.

В наше время возраст больше, чем когда-либо, – дело добровольное, и детектив № 1 явно выбрал себе средний возраст. А что выбрал я, даже не знаю… Тут он заметил, что я на него смотрю.

– Сэр, могу я задать вам вопрос?

Я удержался от искушения ответить: «Вы уже задали» – это было бы неуместно и вовсе не смешно.

– Да.

– Состоял ли кто-либо из вас в гомосексуальной связи с мистером Фарли?

Я моментально отвел взгляд от лица № 1.

– Нет, мы не «голубые». И он тоже не был.

Оба сыщика синхронно утопили подбородки в шейных складках и удивленно подняли брови.

– В самом деле, сэр?

– В самом деле, – отрезал Джерард, небрежно размахивая руками, как крыльями ветряной мельницы. Он обожал вертеть руками, ему это шло и девушкам нравилось, но сейчас это было абсолютно некстати.

– Вы уверены? – вкрадчиво осведомился № 1.

– Зачем нам лгать?

– Может, вам стыдно признаться, – пожал плечами № 1, будто речь шла о вещах совершенно очевидных.

– Стыдно нам не было бы. Мы не «голубые», но ничего против них не имеем. Чего не скажешь о вас, верно? Вероятно, считаете? – презрительно, как Элвис Пресли в фильме «Тюремный рок», осклабился Джерард.

– Нет, сэр, – с убийственной серьезностью ответствовал № 2. – У нас с детективом Аткинсом ориентация весьма смутная, и мы оба решили не скрывать этого от наших товарищей по службе.

– Хорошо, – промямлил я, не понимая, шутит он или нет. Теперь он нравился мне намного больше.

– Ладно, Джон, кончай эту бодягу, переходи к делу, – сказал № 1, детектив Аткинс.

– Сейчас перейду, – с металлом в голосе посулил № 2. Металла, по моему разумению, было как раз достаточно, чтобы закончить эту бодягу. Он открыл серый пластиковый портфельчик и достал оттуда аккуратно вскрытый конверт, обернутый в целлофан.

– Это письмо, сэр, мы извлекли из почтового ящика мистера Фарли. Пожалуйста, взгляните на него, не открывая пакета.

Он передал письмо Джерарду. Тот внимательно осмотрел конверт, от старания подперев языком нижнюю губу, затем запустил руку в джинсы, задумчиво почесал промежность; покачался взад-вперед, как раввин на молитве у Стены плача.

– Письмо мое, – изрек он и потупился с глубоко виноватым видом.

№ 2 достал из портфеля еще какой-то листок бумаги.

– Потрудитесь прочесть фотокопию вашего письма и сказать нам, как мог бы истолковать его разумный человек.

«Пожалуй, для Джерарда это будет трудновато, – подумал я, – неблагоразумие для него было образом жизни».

– «Сукин ты сын, я хочу тебя прикончить. Ты меня в последний раз так опускаешь. Впредь берегись. «Из дружеской постели ненависть всего жарче». P. S. Верни альбом «Верв», – прочел Джерард, безуспешно стараясь, чтобы читаемое звучало приятно, если не хвалебно.