Влюбленная герцогиня - Элоиза Джеймс

Но ему, конечно, это неинтересно, это обычное возбуждение, которое чувствует мужчина, видя перед собой полуодетую женщину.

— Ты не могла бы накинуть халат? — спросил он. Джина подняла брови и сделала еще глоток бренди.

— В комнате довольно тепло, а ты мой муж. Но если ты настаиваешь…

Она, грациозно пожав плечами, поднялась с кресла, прошла мимо него к кровати. Лоскуток одежды из тончайшего бледно-желтого щелка, льнущий к ее стройным бедрам, настолько изысканно драпировал и одновременно подчеркивал их линию, что этому позавидовали бы совершенно неодетые статуи.

Конечно, Джина набросила не какой-то там плотный льняной халат. Пеньюар был под стать ее дезабилье, только большую его часть составляли кружева. И он, естественно, ничего не скрывал. Когда она шла обратно, едва различимое шуршание показалось возбужденному Кэму одним из самых соблазнительных звуков, которые он когда-либо слышал. В воображении рисовались гладкая кожа и нежные линии живота.

Она вдруг опять вскочила с кресла.

— Я забыла письмо.

Джина направилась к шкафу. Кэм проклинал свое вышедшее из-под контроля тело и, глядя на огонь, пытался ослабить напряжение в чреслах.

Его жена играла с ним. Она — полная противоположность девственнице. Возможно, она спала и с Боннингтоном, и с Уоппингом, и с сотней других мужчин. Ленивая манера, с какой она двигалась, не была походкой девственницы. Кроме того, всем известно, что сидя девственницы сдвигают колени, скрещивают ноги в лодыжках и краснеют при одной мысли о мужчине в их спальне.

Но это была его жена, которая вызвала его в Англию, чтобы он перед всем парламентом засвидетельствовал ее невинность, которая пила бренди и носила одежду, какую мечтала бы назвать своей любая Киприда.[2]

Она вернулась, держа в руке сложенный лист.

— Ты делаешь это каждый вечер? — с негодованием спросил герцог.

— Что именно? — Во взгляде кроткое удивление.

Черт побери, неужели ей не ясно, что огонь камина подчеркивает каждую линию ее бедер и длинных ног? Он разглядел даже округлый холмик между ее бедрами. Положение становилось просто нелепым.

— Ты всегда сидишь тут, как райская птица, пьешь бренди и, полуодетая, развлекаешь мужчин? — грубо осведомился Кэм.

Джина усмехнулась.

— Это и есть жизнь куртизанки? Признаться, я думала провести не столь мирный, а намного более… суровый вечер. Но я склоняю голову перед вашим знанием предмета.

Кэм промолчал. А что он мог ответить? Его жена оказалась той еще девственницей.

— Господи, вы уже совершенно побагровели, ваша светлость! — будто лишь сейчас заметив, воскликнула она. — Я предупреждала, что в моей комнате жарко. Но к ответу на ваш вопрос. Я предпочитаю мыться вечером, и мои волосы очень медленно сохнут. Во время работы я имею обыкновение пить бренди. Оно действует так успокаивающе, вы не находите? — Она почти ворковала. — После небольшого количества бренди я ощущаю приятное расслабление и ночью великолепно сплю.

«Ведьма. Она умышленно старается довести меня до безумия, только неясно зачем», — подумал он. Но это игра для двоих.

— Что же у тебя за работа, которую ты находишь столь утомительной моя дорогая? Как твой муж, я готов снять часть ноши с твоих плеч. — Кэм глотнул бренди и нагло ухмыльнулся. — Но супружеское участие в постели я нахожу более расслабляющим, чем спиртные напитки. Если бы я имел счастье быть женатым, я говорю о настоящем браке, я бы даже настаивал, чтобы моя жена еженощно успокаивала себя подобным образом. А еще лучше, чтобы я по мере сил помогал ей в этом достойном стремлении.

— О, какой бы счастливой женщиной она была. И сами бы управляли делами поместья? Или бы это ей пришлось нести двойную ношу?

Кэм хотел самодовольно улыбнуться, но вдруг нахмурился.

— Какие дела поместья?

Джина указала ему на кипу бумаг, лежавшую рядом с ее креслом.

— Вашего поместья, которым я временно управляю. Но после развода я, конечно, перестану этим заниматься.

— Я думал, всем занимаются Раунтон и Биксфидл. Какого дьявола они тебе докучают?

— Биксфидл не может самостоятельно принимать важные решения. Ты должен был знать, что в основном именно я занимаюсь всеми делами. Я уже писала тебе о проблемах.

— Но я не предполагал, что ты над ними работаешь. Я думал, Биксфидл просто консультируется с тобой раз или два в год.

— Конечно, — фыркнула Джина и снова указала на кипу бумаг. — Вопросы Биксфидла за этот квартал. И все требуют срочного внимания.

— Проклятие! — Кэм схватил первый лист. Это была записка Биксфидла по поводу налогов. — Кто эти люди? Генри Полдерой и Альберт Томас из Верхнего Гертона. Эрик Хорн и Бесси Миттинс из Нижнего Гертона.

— О, дорогой, Бесси опять ждет ребенка.

— Она прислуга в доме?

— Нет, эти люди живут в деревне. Ты же помнишь, что в поместье две деревни? Генри Полдерой был кузнецом, но прошлой зимой повредил руку и не может работать. У него три маленьких сына, все родились в один день. Это был замечательный день, Кэм! Миссис Полдерой очень просила меня быть крестной матерью. К счастью, я оказалась в деревне, когда родился первый ребенок, Генри. Я навестила своего крестника. У миссис Полдерой опять начались схватки, и на свет появился второй сын! Мы назвали его Джеймсом. Он такой красавчик. Не успели мы его обмыть и запеленать, родился Камден.

Джина кивнула.

— Он твой. Кажется, в деревне три Камдена, включая Камдена Уэбстера в соседнем приходе.

— Какого дьявола они называют своих детей в мою честь?

— Ты же хозяин поместья. Ты владеешь землей, на которой они живут, они зависят от твоей поддержки. Если ты лишишь их прав на выпас, они умрут с голоду. Если ты лишишь их денежных средств, они попадут в долговую яму.

Не зная, что ответить, герцог снова взглянул на лист, который держал в руках.

— А что случилось с Бесси Миттинс?

— Ничего, если не брать в расчет, что она без конца производит на свет детей.

— И чем зарабатывает на жизнь ее муж?

— О, мужа у нее нет, — весело ответила Джина. — Боюсь, она распущенная женщина. Она говорит, что не в состоянии пропустить ни одного двуногого, а таких, я думаю, в Нижнем Гертоне хватает. В этом отношении, — хихикнула она.

Кэм улыбнулся.

— Ты хочешь сказать, что присутствовала при рождении детей Генри Полдероя?

— Кроме первого. Но Джеймс и Камден родились при мне.

— Значит, с тех пор как я покинул Англию, произошли важные изменения? Могу поклясться, что раньше девственницам запрещали присутствовать при родах.

— Незамужним женщинам — да, — согласилась Джина.

— Но ты ведь не замужем, по крайней мере в полном смысле этого слова.