Несостоявшаяся свадьба - Нэнси Гэри

— Ты сама пригласила их к себе?

Бабушка нахмурилась и решительно покачала головой:

— Нет. Но так случалось, что Хоуп звонила мне и спрашивала, может ли она прийти ко мне с другом на чай. Это был ее условный код. Каждый раз я отвечала согласием, и они тут же появлялись. Мы рассаживались за столом, минуту-другую обменивались любезностями, потом Хоуп мне напоминала, что я могу опоздать в клуб на ленч. Я как будто спохватывалась, извинялась и удалялась. А они говорили, что останутся помыть чашки после чая.

— И?

— Я что, должна тебе все разжевать? Поверь, Фрэнни, тебе стоит хоть изредка покидать свой уютный мирок и расширять свой кругозор.

Фрэнсис невольно улыбнулась. Ей трудно было представить бабушку в роли хозяйки тайного дома свиданий.

— Зачем ты это делала? Поощряла их связь?

Тедди затянулась догорающей сигаретой, и Фрэнсис с некоторым беспокойством поглядела на столбик пепла, готовый вот-вот свалиться бабушке на колени.

— В мое время нас выдавали замуж родители, сговорившись с родителями жениха. Редко кому выпадала удача поладить с супругом, которого выбрали для тебя, не спросив твоего мнения. Дай бог, если хотя бы удавалось терпеть его присутствие рядом. В том, как вела себя Хоуп с Карлом, я не усматривала ничего дурного. Страсть — товар редкостный на нашем рынке. Ей повезло найти его, и я не собиралась становиться поперек дороги.

— Но она встречалась и с Джеком, — напомнила Фрэнсис.

— То было ее дело, а не мое.

Тедди рассуждала настолько цинично, что Фрэнсис просто не узнавала свою бабушку. Вероятно, сказывался возраст и то, что с годами человек освобождается от многих условностей и обретает свободу мышления.

— А Билл и Аделаида этого не одобряли? — спросила Фрэнсис, заранее зная, каков будет ответ.

— Конечно. Иначе и быть не могло. Карл — человек из другого класса, низкого происхождения, малообразованный и бедный. Нам нравится говорить, что все равны и подобные вещи значения не имеют. Мы притворяемся, что уважаем человека за его личные качества, ценим сам портрет, а не рамку, в которую он вставлен, но на деле все не так. Мир не настолько изменился, как у нас принято провозглашать. Кроме того, тут как тут был Джек Кэбот. По общему мнению, лучшего варианта для Хоуп не сыщешь.

— А она советовалась с тобой? Джек или Карл — кому из них отдать предпочтение?

— Нет. Но Хоуп не была глупа. Она понимала, что за Джеком все преимущества. На нее оказывалось громадное давление, чтобы только она порвала с Карлом, и доводов в пользу этого разрыва было предостаточно, причем весьма убедительных. Она сама понимала, что ей желают добра.

Но каким доводам могла внять Хоуп, если, как описывает Тедди, ее страсть была неподвластной рассудку? Разве не об этом грезят все женщины? Но немного поразмыслив, Фрэнсис осознала, как она наивна. Ведь Хоуп могла слышать разговоры, перешептывания, обрывки сплетен, циркулировавших в Охотничьем и яхт-клубе, ловить на себе косые, осуждающие взгляды на вечеринках, где собиралась городская аристократия.

«Вы слышали? Хоуп Лоуренс связалась с нищим рыбаком, и к тому же португальцем!»

А какой удар наносили эти слухи по самолюбию Аделаиды и Билла Лоуренсов, достойной, всеми уважаемой супружеской пары, ведущей приличный, хоть и скромный образ жизни! Для них породниться с кланом Кэботов было сказочной удачей.

— Когда она виделась с Карлом последний раз?

— Не могу припомнить… — Тедди устало прикрыла глаза.

— Они давно прекратили свои визиты сюда?

— Да, но это произошло по другим причинам, по крайней мере, я так думаю. Почти полгода назад случилось печальное недоразумение. Между нами пробежала кошка, и Хоуп стала очень редко навещать меня. И, разумеется, уже не приводила с собой Карла.

— А из-за чего вы повздорили?

— Моя дорогая, одна старая мудрость гласит: «Не затевай спор о религии, политике и о будущих родственниках с теми, кто тебе дорог». Так вот, поверь мне, древние как в воду глядели. А меня словно кто-то за язык дернул, и я ляпнула…

— Что-нибудь по поводу Кэботов? — предположила Фрэнсис.

— Вот еще! Не говори чепухи. Эти люди не стоят того, чтобы их обсуждать. Посредственность, и не более того. Нет, мы поссорились из-за церкви. Хоуп все больше и больше времени стала проводить там, и я ее предостерегла…

— А что плохого ты в этом усмотрела?

— Слово «плохое» — не из моего лексикона. Тебе, как никому другому, пора зарубить это себе на носу.

Бабушка умела ужалить. Тедди вообще обладала почти мистическим даром потихоньку доводить людей до белого каления или, наоборот, усмирять своих собеседников. Фрэнсис помнила, как приехала однажды к бабушке в десятилетнем возрасте. Тедди, казалось, была искренне рада встрече с внучкой, но тут же спросила, захватила ли та с собой флейту. Юной Фрэнсис смертельно надоел этот инструмент, и она солгала, что оставила его дома.

«А без него тебе тут делать нечего», — на полном серьезе заявила бабушка. Внучка с ужасом встретила стальной бабушкин взгляд, ударилась в слезы и покорно достала из футляра свою серебряную мучительницу.

— Хоуп искала для себя ответы, — продолжила старуха, походя сделав замечание своей уже великовозрастной внучке. — Ей хотелось, чтобы ей сказали определенно: если сделаешь то-то и то-то, в награду обретешь счастье. Она надеялась, что церковь подскажет, какие именно шаги ей надо сделать, как стать хорошей, чуть ли не праведницей. Меня это беспокоило. Я ничего не имею против епископальной церкви. В большинстве эти священники порядочные люди, устраивают милые благотворительные приемы с коктейлями и пекутся о безработных, которым любая работа поперек горла. В эпоху покойного Кеннеди мятущуюся девицу снабдили бы разумными мирскими идеями, но Кеннеди нет, и Хоуп припала к рясе священника. Все, что ей требовалось, — это незыблемая структура, фундамент, на котором зиждется вера, и цель для приложения энергии. Мы все нуждаемся в этом, но как-то обходимся домашними средствами, а она не могла…

Ядовитая ирония Тедди могла раздражать, но здравость ее суждений была несомненна. Она умела разглядеть под всякими наслоениями суть проблемы.

— И ты ей все это высказала?

— Разговора не получилось, хоть я и старалась. Хоуп не захотела выслушать меня до конца. С тех пор она вообще перестала к чему-либо прислушиваться.

— А каково твое мнение о Джеке?

— По поводу их злосчастной свадьбы? — переспросила старуха и состроила гримасу, смысл которой Фрэнсис не уловила. — Джек — милый мальчик, с добрым, открытым сердцем. Я думаю, он был искренне увлечен Хоуп и стал бы хорошим, заботливым мужем. А вот его семейка оставляет желать лучшего.

— Объясни, пожалуйста, — попросила Фрэнсис.

— Они помешались на деньгах, на престиже и на том, что в их жилах течет голубая кровь. Фиона ухлопала кучу долларов и стараний, чтобы научиться хорошим манерам. Я подозреваю, что такие люди, стремящиеся выдать себя за потомков пилигримов с «Мэйфлауэра», на самом деле родились в сточной канаве близ публичного дома. Мы разделены на касты, все равно что в Индии. Рыбак, с которым путалась Хоуп, — из «неприкасаемых», а Джек — это местная аристократия.

— Ты сама числишься в обществе дочерей «Мэйфлауэра», — напомнила Фрэнсис.

— Был такой грех, — ухмыльнулась Тедди. — Это означало, что твои предки были или беглые преступники, или религиозные фанатики. Англия была рада избавиться от них, вот они и подались сюда. На мой взгляд, тут нечем особо гордиться.

Фрэнсис не удержалась бы от смеха, если б общий настрой не был таким трагичным. Ей рассказывали, что когда-то Тедди открыла специальный благотворительный ресторан с целью помощи семьям солдат, ушедших воевать на фронтах Второй мировой войны. Она уговорила своих светских знакомых поработать там в качестве официантов, а сама взяла на себя кухню. Первые несколько дней богатые люди посещали его из любопытства и ради престижа, потом ресторан опустел и затея лопнула. Но Тедди все-таки получила какую-то медаль от правительства, которую, впрочем, никому не показывала, а когда ее спрашивали о ней, она демонстративно отмахивалась.

— Тут еще появилось на свет это дурацкое отказное соглашение…

— А что это такое? — насторожилась Фрэнсис.

— Документ, на подписании которого настаивали Кэботы. Они убедили Аделаиду и Билла, но Хоуп и Джек отказались подписать его. Как меня угораздило не лечь спать вовремя, а выйти подышать морским воздухом и услышать, какая адская сцена там разразилась! Я сразу же поплелась прочь от дома Лоуренсов к себе, но хожу я медленно, уши мне заткнуть было нечем, и кое-что я слышала…

Фрэнсис затаила дыхание, ожидая продолжения.

— Полный абсурд, скажу я тебе. Джим Кэбот зачитывал, повторяясь, как попугай, пункты соглашения. Все четверо — Джим, Фиона, Билл и Аделаида — в один голос кричали, что это нужно сделать, и ругали своих детей. И Джек, и Хоуп в их представлении были идиотами, а сами они — нормальными людьми. А я усмотрела и со стороны Кэботов, и со стороны Лоуренсов лишь скаредность и корысть. Тут вошла Хоуп, возвратившаяся откуда-то, и увидела их четверых в библиотеке, обсуждающих этот проклятый документ, и пришла в бешенство… Она кричала, что родители продают ее. А если никто не верит, что она будет Джеку верной женой, то зачем ей выходить за него замуж? После той сцены она долго не разговаривала ни с матерью, ни с отцом.