Как я теперь живу - Мэг Рософф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Загон для овец стал одним из этих мест. Хотя был уже почти октябрь, на деревьях было достаточно листвы, чтобы скрыть его. Кровь застыла у меня в жилах, но вот мы прошли сквозь растительность и увидели, что он все еще стоял там.
Он все еще стоял там, несмотря на смерть, и болезнь, и ужас, и грусть, и потери повсюду. Внутри он был таким же нетронутым. Никого не было здесь с той ночи сто лет назад, когда все мы спали здесь вместе, счастливые.
Хорошей новостью стало то, что тогда нам было так лениво относить все назад в дом, поэтому покрывала все еще лежали на сене, вместе с одеждой, которую мальчишки оставили там — футболки, запасные джинсы и носки. Вещи, которые одевали в другой вселенной, где носят вещи один раз и потом одевают другие.
Несмотря на усталость, я сказала Пайпер, что должна убедиться, что на моей коже не осталось ни малейшего запаха вчерашнего дня. Поэтому в бледных лучах утреннего солнца я стала тереть себя, обливаясь холодной водой из металлического корыта. Я оделась в джинсы и футболку Эдмунда, и хотя они больше не пахли им, я почувствовала себя лучше только потому, что это была его одежда. Я больше не могла видеть грязный свитер, который я носила каждый день, чтобы согреться, хоть новая одежда и пахла немного плесенью, когда я забралась под шерстяные покрывала и положила голову рядом с головой Пайпер, я почувствовала свежесть, безопасность. И самое главное, я почувствовала себя дома.
Той ночью я спала глубоким мертвецким сном без грез.
Глава 27
Мы могли бы вернуться в большой дом, но не стали этого делать.
Возможно, из-за того, что стоял слишком близко к дороге, или, возможно, мы немного одичали и не могли больше жить в нормальном доме. Неважно, мы просто остались в старом сарае, ничего не делая. Мы проспали последующие три дня, просыпаясь только, чтобы доесть оставшуюся часть нашей еды и воды и сходить в кустики.
А когда выспались, то поняли, что нам не помешал бы костер и какая-нибудь еда. Внезапно я вспомнила про сумку, которую Айзек принес в сарай и которую мы спрятали от Пайпер пять месяцев, или было это пять лет назад.
Даже в самые худшие времена мне никогда не приходило в голову молиться, но сейчас именно это я и делала.
Я молилась, чтобы мыши не прогрызли закрома. Я молилась, чтобы еда не сгнила на летней жаре. Я молилась всем богам, в которых я никогда в жизни не верила, чтобы там было достаточно еды для Пайпер и, возможно, чуть-чуть для меня.
Полагаю, это означает, что сейчас мне приходится верить в Бога.
Сыр затвердел и заплесневел снаружи, но в целом был ничего, и его было много. Кекс с цукатами прекрасно сохранился в жестяной коробке, а яблочный сок слегка запенился, но его можно было пить; также ничего не случилось с абрикосами и огромным толстым куском шоколада, завернутого в коричневую бумагу. Единственное, что мне пришлось выбросить, так это заплесневелую ветчину, которая пахла так же ужасно, как и ферма. Один лишь запах вызвал во мне рвотный рефлекс.
Ясные октябрьские ночи превращались в ясные октябрьские дни, и хотя в сарае было холодно, к утру снаружи становилось тепло, и Пайпер сказала, что это из-за того, что земля все еще сохраняло летнее тепло. Поэтому мы расстелили наши покрывала у южной стены сарая и сидели, прижавшись к теплой каменной стене, как старухи, попивая забродивший яблочный сок, разбавленный с дождевой водой, чтобы на дольше хватило, отламывая маленькие кусочки от сыра и пытаясь есть медленно, чтобы нас не вырвало от настоящей еды. На вкус она была слишком насыщенной, поэтому нас начинало тошнить, и мы просто сидели, не шевелясь, пытаясь восстановить наши тела и мозги медленными глотками еды и воды, окружив себя миром, бездельем и знакомой обстановкой.
Просидев так несколько дней, мы легли спать и решили, что на следующий день вернемся к дому и посмотрим, что сможем найти там. Полагаю, это означало, что мы снова превращались в некое подобие людей.
Посреди ночи я проснулась и услышала, как что-то шуршит под нами в сарае. Сперва, я подумала: «Эдмунд!», потом: «О, Боже, опять!», а затем, что, возможно, это крыса и нам следует проверить наши запасы. Но в этом шуме было что-то такое знакомое, поэтому я села и увидела, что Пайпер проснулась и сидела теперь с широко открытыми глазами. Впервые за долгое время на ее лице появилась улыбка. Она тихонько присвистнула, и Что-то слегка взвизгнуло. Я чуть не рассмеялась, от того, что поняла — это был Джет.
Мы побежали к нему. Он сильно истощал, а его мех был грязным и тусклым, но, несмотря на все это, казалось, что с ним все в порядке, и он счастлив, видеть нас. Он просто лежал там, на спине в совершенно неприличной позе, извиваясь от удовольствия, когда мы гладили, обнимали и целовали его, говоря, как сильно его любим.
Затем я оставила Пайпер с ним и принесла кусок сыра и один из кексов. Я скормила их ему, отламывая маленькие кусочки, но, казалось, это не имеет значения, он с жадностью проглотил все, даже не пережевывая.
От того, чтобы
