Сага Смерти: Мгла - Андрей Левицкий

Джипы остановились посреди дороги, в одном открылись дверцы, наружу выбрались три плечистых мужика в черных комбезах. Постояли, глядя нам вслед, и полезли назад. Первая машина развернулась, ее примеру последовали остальные.

Впереди на дороге блеснули молнии — электра. Закрыв люк, я метнулся в кабину и упал на сиденье, поджав ноги. Преимущество «Малыша» в том, что многие аномалии, смертельные для человека, он может на скорости преодолеть. Только это и позволяло нам раскатывать по Зоне, хотя, конечно, не по всей — вокруг ЧАЭС, к примеру, или в некоторых других местах аномалий слишком много, чтобы проехать по ним даже в броневом вездеходе. Да и район Радара в машине не очень-то пересечешь. Но по обычной территории, которую сталкер-пешеход преодолевал, допустим, за сутки, постоянно кидая перед собой гайки и замирая от каждого шороха, мы прокатывались часов за пять. Это отнюдь не делало всю Зону доступной для нас, но давало большие преимущества. Хотя вообще-то Зона на три четверти — сплошная область непроходимости, вернее, непроездимости. Нам-то ездить позволял пробиватель пространства, возможность сокращать путь через пузыри, но обычным транспортным средствам передвигаться здесь куда сложнее, потому-то их в Зоне так мало.

Электра была совсем близко. На полу кабины именно для таких случаев расстелены резиновые коврики, но я все равно поджал ноги, продавив задом сиденье. Напарник свои копыта пятьдесят второго размера тоже поднял, хотя руль, обтянутый толстой резиной, не выпустил.

«Малыш» проехал по электре, как асфальтовый каток по медузе, — раскатал ее, раздавил энергетическое ядро аномалии. Треск, за окнами скользнули молнии, тусклые зигзаги зазмеились по лобовому колпаку — и аномалия, разрядившаяся на многотонную машину, осталась позади.

Я опустил ноги, отдал напарнику гранату. За лобовым колпаком поблескивала грязь. Дорога шла между оградами из бетонных плит и стенами ангаров. Стояла холодная весна, на деревьях только-только проклюнулись первые листья, по ночам температура падала до нуля.

Броневик постепенно замедлял ход.

— Вон! — Пригоршня крутанул руль, направляя машину к раскрытым воротам большого железного ангара. — Туда нам. Давай, родимый, давай! Не тормози, немного осталось, еще чуток, милый…

Прежде чем выветрились остатки топливных паров, Никита успел въехать в ангар и поставил броневик на ручной тормоз в начале пологой горки, которая заканчивалась обширной ямой в земляном полу.

— Всё? — спросил я, выпрыгивая на подножку с «файв-севеном» наизготовку. — Доездились. Говорил тебе: менять его надо было, на стволы менять и боезапас!

Пригоршня в ответ что-то пробормотал, но я не стал слушать, схватил наш последний автомат, АКМС со складным прикладом, спрыгнул и побежал к дыре в стенке.

В ангаре было тихо и тепло, из-под далекого потолка свисали полотнища воздушной паутины. Вокруг ямы — горы перемешанного с песком сухого цемента, между ними кучи жестяных листов и досок. Судя по всему, здесь много лет никто не бывал.

— Ну что? — донеслось из кабины.

Я осторожно выставил в дыру ствол, затем высунул голову, осмотрелся. С одной стороны вдоль дороги тянулись рельсы и стояли ржавые вагоны, с другой высилась бетонная ограда завода. Пришедший в упадок окраинный городской район был давным-давно заброшен.

— Все портится со временем, но с разной скоростью, — сказал я, отворачиваясь.

— Что там? — повторил напарник, выглядывая в приоткрытую дверцу.

Вновь забравшись на подножку «Малыша», я ответил:

— Уехали. Кровосос их знает почему. Развернулись и уехали. Никого вокруг нет, вообще. Пусто и тихо.

Пригоршня завозился в кабине, скрежетнул чем-то, потом тоже вылез на подножку. Мы переглянулись через лобовой колпак и не сговариваясь посмотрели вверх. Воздушная паутина — лохматые мягкие простыни, сотканные из белесых нитей, — образовывала горы и долины низко над нашими головами. В ней поблескивали черные капли размером с кулак. Непроницаемо черные — они казались дырами в пространстве, ведущими во вселенную вечной ночи. Слезы мрака, вот как мы назвали их, когда увидели впервые. Никита поднял руку, осторожно сунул в одну слезу палец — тот исчез, будто в банке чернил.

— Не надо, — сказал я.

— Да они безопасные.

— Не знаем мы этого. В тысячу слёз засунешь палец — и ничего, а на тысячу первый его там кто-то откусит. Или сожжет. Или кислотой разъест. Или он просто исчезнет… прекращай, короче.

Он опустил руку. Положив автомат на сиденье, я спрыгнул и медленно пошел прочь от броневика, прислушиваясь.

В ангаре и вокруг стояла тишина, не слышно ни щебета птиц, ни шороха, ни шелеста — ничего.

— Слушай, что это за городишко такой? — спросил напарник. — Никто ничего не говорил ни о каких городах в этом районе.

— А ты много знал людей с севера Зоны?

Он почесал лоб.

— Не-е. Болотник вроде здесь бывал. И Бегун хвастался, что как-то проходил мимо, еще до того как со Свободой связался. Ну и Лохматый, по-моему…

— Ну и почему так мало людей отсюда? — уточнил я.

— Как это — почему? — удивился он. — Потому что южная Зона в сравнении с северной — как эта… Как лужа против океана. На севере вообще ходить нельзя, здесь аномалий целые поля, а еще, говорят, зыбь огромная в несколько километров площадью. Это недавно, после того взрыва… Ну, то есть после катастрофы перестроилось что-то, и мы сюда смогли проехать.

Я заключил:

— Ну вот ты сам на свой вопрос и ответил. Город этот на севере Зоны расположен, вокруг — сплошные аномалии, сюда долгие годы никто подойти не мог. Потому-то о нем и неизвестно ничего. Может, это «ящик» бывший, закрытый секретный город? Пока что мы только одно точно знаем — на краю города завод, не то цементный, не то кирпичный. Наверное, чтобы со стороны стройматериалы не возить, секретность не нарушать. Ты говорил, до армии на кирпичке подрабатывал?

Никита нырнул обратно в кабину, а я забрался на кучу цемента, стараясь не цеплять головой воздушную паутину, Выпрямился во весь рост и медленно повернулся кругом, обозревая ангар.

— Ну и чё? — спросил он снизу.

Я сказал:

— Железо, дерево. Песок. Цемент. Больше ничего. Топливу настал окончательный капут?

— Окончательный. Ни капли. Ну это ничего, я его… — Вновь раздался лязг, броневик качнулся. — Я его с ручника сниму, и он вниз покатится, там опять заторможу. Засыплем, завалим — никто не найдет.

«Малыш» почти целиком занял яму, вершина оказалась как раз на уровне пола. Никита напоследок включил рацию, мы услышали шипение и писк сигнала SOS, идущего на нескольких волнах. Он стал сильнее, как и ожидалось, — мы находились возле источника.