Судьба моряка - Ханна Мина

— Нет… нет… на родину возвращаться я не хочу, не могу! — вскричала она. — Там у меня никого нет… Никакой жизни мне там не будет.

— Ты всегда знаешь, как тебе жить, — ответил Салех с усмешкой и укором в голосе.

— Пощади меня!.. Я ошибалась…

— Я пришел не для того, чтобы свести с тобой счеты.

— Тогда зачем, зачем ты пришел? Чтобы выгнать меня?!

— Квартал тебя прогоняет, люди…

— Квартал?! Нет у него таких прав. Он сам не лучше меня!

Салех встал, дрожа от подобной наглости. Квартал, видите ли, бесчестен! Конечно, он не в ответе за честь квартала. Что и говорить, есть в нем распутные женщины. А где их нет? Во всех городах, во всех кварталах есть женщины сомнительной репутации. У него нет такой тетради, где все это было бы записано. Он отвечает только за свой дом, однако то, что она совершила, касается не только ее любовных связей. Она предала квартал, связалась с его врагами. Вот что главное. Как она не понимает этого?

Было видно, что спокойствие давалось ему с трудом.

— Послушай… Не только я, но и другие мужчины знают, что в квартале есть такие, как ты. Это особый вопрос, меня он не касается. Возможно, кого-то касается, но не меня. Дело не в этом. Ты вольна была поступать по-своему, встречаться с любым мужчиной квартала. Но твои шашни с турками в арабском квартале, в то время когда наши мужчины сидят в тюрьме, — это измена своему народу… А какое наказание ждет изменника, тебе известно. Если не подчинишься моему решению, пеняй на себя. Турки тебя не спасут, не рассчитывай, так что не в твоих интересах уходить к туркам. Постарайся понять, что я говорю. Достаточно тебе уехать завтра или послезавтра с первым отплывающим судном, и дело с концом. Я обещаю, что этим все и закончится. Мы ничего никому не сообщим, и там никто с тебя не спросит… Если бы мы хотели убить тебя, мне незачем было бы приходить к тебе в такое время. Ты знаешь, чего стоит у нас человеческая жизнь. Мы живем в постоянной опасности, и души наши беззащитны. Уничтожить тебя — раз плюнуть. Сжечь дом вместе с тобой — пара пустяков. Любой парень в один миг может свести с тобой счеты, отправить тебя на тот свет. Но я этого не хочу… Уезжай, и все. Ничего другого я от тебя не требую. Но ответ получить я должен сейчас же.

Хаббаба как бы обрадовался его словам:

— Да, да, мы уедем… Это лучше, чем умереть, лучше, чем погибнуть на чужбине… Я понимаю тебя… Хорошо понимаю, о чем ты говоришь.

— Значит, завтра с утра упакуйте вещи…

— Это твое окончательное решение? — спросила Катрин, сдаваясь.

— Это решение квартала.

— Они не примут мое покаяние?

— Уже приняли, иначе ты бы давно была мертва…

— А ты…

— Что — я?

— Ты не будешь меня ненавидеть?

— Я все забуду, если ты уедешь…

— Мы когда-нибудь еще встретимся?

— Кто знает…

— Я думаю, встретимся…

— Если бы мы только встретились…

— Твое молчание вселяет в меня надежду…

— …

— Ради этой надежды я согласна…

— Это хорошо с твоей стороны.

— Когда отплытие?

— Завтра…

— Я готова…

— В таком случае я заплачу за проезд и дам на карманные расходы. Упакуй свои вещи и жди. — Затем, помолчав, добавил: — Только не вздумай меня обмануть!..

— Боже упаси!..

Через два дня «прелестная Катрин» уехала. С ней отбыл и Хаббаба. Никто не провожал ее. Море, которым она прибыла сюда, возвращало ее обратно. Когда она пришла в порт, пароходишко был уже готов к отплытию. Салех находился неподалеку. Были там и другие мужчины квартала, но не сделали даже попытки подойти. Салех наказал им не приближаться, и они стояли в отдалении, ждали, не случится ли что-нибудь непредвиденное. Салех был на причале до самого отхода судна. Он был немного взволнован. Совсем немножко. Когда судно отчалило, Салех повернулся к морю спиной и ушел. В ближайшем кафе он сел за столик, закурил сигарету, задумался…

VI

«Вот таким был мой отец», — подумал Саид Хаззум.

Там, где небосвод катился к западу, звездочка светила слабее. Он снова подумал: «Да, таким был мой отец». Ночь самое приятное время суток, особенно летняя ночь. Море окутано мглою, его свинцовые воды медленно катятся к горизонту. Волны с яростью обрушиваются на берег, разбегаясь пенными кружевами; потом с шипением откатываются назад, отступают. Волна рождается из бездонных морских глубин и, выполнив свое назначение, умирает, подарив свой последний поцелуй берегу. Море и берег обручились навек, и испокон веков поет вода свою касыду суше, нашептывает ей слова любви, из которых рождается тихая волшебная музыка.

Саид бесцельно брел по побережью в этот поздний час. Какое наслаждение вкушает путник, оказавшись в царстве тьмы и безмолвных вод? Какое чувство охватывает его, когда он отпечатывает свой след на вязком песке? Какую печаль он убаюкивает под далекой звездой, сверкающей в бездонном куполе? Легкий ветерок ласкает лицо, вдали застыла одинокая лодка рыбака, лениво мигает маяк. Отовсюду слышится шепот волшебных живых существ.

Он сказал себе: «Там ждет тебя твоя госпожа».

Он с грустью подумал: «Прошлой ночью русалка так и не появилась».

Саид вспомнил слова из песни Фейруз: «О Мария, явившаяся из морских пучин». Эта песня напомнила ему, как лунной летней ночью из моря вышла русалка и они молча сидели на песке. Их молчание было красноречивее любых слов. Она светилась холодной неземной красотой, а он лихорадочно кусал губы, сдерживая сжигавшую его страсть.

Он с грустью подумал: «Ничего не поделаешь… вот и меня настигло проклятие моря. Проклятие, доставшееся мне в наследство от отца».

Он продолжал идти на север, не оглядываясь назад и насвистывая старую песню. Его душа скитальца гналась за тенью призрачного счастья.

«Я был первенцем, отец любил меня больше других своих детей. Наш дом в Мерсине представлял собой деревянную двухкомнатную хижину с разбитым перед ней небольшим садиком, за которым ухаживала мать. Она посадила в нем цветы, кое-какие овощи и подсолнухи. В дальнем углу сада стояла маленькая жестяная конура для собаки Рахбар; я был ей другом, она мне — сторожем. Мы были дружны той особой дружбой, какая обычно связывает детей и домашних животных. Я, пожалуй, любил ее даже больше, чем себя, и нередко отдавал ей сладости, которыми угощала меня мать. Собака тосковала по мне, когда я отлучался из дома, и безмерно радовалась моему возвращению. Она бежала мне навстречу, прыгала вокруг меня, весело виляя хвостом, обнюхивала мои ноги. Если я выходил из дома ночью, она бежала впереди, поминутно возвращалась, вертелась около меня, то ли указывая мне дорогу, то ли пытаясь уберечь меня от невидимых врагов. Она лаяла на всех, кто приближался ко мне, угрожающе рычала на посторонних людей, которые приходили к нам в дом.