Будущее настоящего прошлого - В. Нюхтилин

Но не только физический мир потеряли создатели этой теории. Они и сами себя потеряли в этом нефизическом мире, который создали! Все по той же самой гносеологической ошибке, которая началась с самого первого рассуждения. Ньютону, кстати, все эти абстракции не мешали. Он брал пустоту за абсолютную точку отсчета, и у него все получалось. И сейчас у всех получается. Потому что в его времена ученые обладали всей суммой знаний, которую предлагала человеческая культура. В том числе и элементарные философские и логические приемы освоения действительности не были секретами для этих ученых. А с одной только математикой в качестве единственного приема освоения действительности происходят только разные чудеса.

И вот одно из главных чудес этой теории — чудо утери исследователем самого себя! Спешите видеть! И начинается оно, с первого рассуждения, которое нам некогда предложили — «представим себе некий объект, существующий абсолютно единично в реальности». При этом призывают к неким усилиям мысли. Но такой мысли вообще не может быть, если это мысль! Потому что мысль, когда она даже видит нечто только мысленно (т. е «представляет»), то делает она это одним единственным образом — на основе какого-то отличия представляемого или рассматриваемого объекта от того, что есть не этот объект. Это та самая «дистинкция», то есть тот самый познавательный акт различения явлений и объектов между собой, который и является способом непосредственного определения мыслью любого объекта или явления в качестве их самих, как существующих. Когда мы говорим «представим себе единичный объект», то это всего лишь неосознанное жульничество, самообман, поскольку любое представление возможно только при наличии отличия определяемого от того, что не есть данное определяемое. Абсолютно единичное, то есть в количестве «один», не может существовать для мысли, поскольку в таком случае оно просто не будет для мысли различимо. И для мысли, и для реального мира ничего не может быть единичного, поскольку всегда должен предполагаться некий контрастный фон, на котором стало бы это единичное выделяться персонально. Попробуйте представить себе самую маленькую песчинку. Сможете вы определить, что это песчинка, или, что она маленькая, если она нигде больше не существует, кроме как сама в себе? Если не видно ее границ относительно чего-то другого, если она ничем другим относительно себя не ограничена, и ничем другим не обозначены ее контуры ее действительного пребывания, то, как вы вообще определите, что она есть? Такие «допущения» в реальном мире недопустимы. Вы ее или вообще не усмотрите, как ничем не определяемую в своей индивидуальной форме, или эта маленькая песчинка просто заслонит вам глаза в качестве какого-то неопределенного миража, некоего количества без качества, у которого нет ни начала, ни середины, ни конца, который беспределен и о котором ничего не известно, кроме того, что «это» можно потрогать рукой. Но ничего даже рукой потрогать нельзя, если оно не существует еще в «чем-то», что также существует и дает своим отграничением ему границы физического пребывания. Следовательно, если что-то существует, то не как «одно», а как какое-то «одно», отличающееся своим существованием от существования «другого». Только наличие реально существующего «чего-то» может придавать собой статус существования чему-то «другому» через его отличие от себя. Абсолютно единичного в природе не бывает.

Но у нас разговор, как мы помним, был не о природе, а о мысленном эксперименте, где на первый взгляд, все же, можно абстрактно представить себе нечто абсолютно единичное. О природе мы вспомнили только для того, чтобы показать схему работы того познавательного акта, которым мы определяем всё, что есть само по себе. Так вот, в мысленном эксперименте эта схема работает точно также. Когда мы представляем себе абстрактно некий абсолютно единичный объект, то мы его отличаем от себя. Мы представляем его как «не-я». Если мы не будем отделять его от себя, то мы ничего не представим, потому что тогда он станет неотличимым от нас самих и неразличимым с нами самими. А если даже в мысленном эксперименте только с одним абсолютно единичным объектом, все равно есть всегда «я», и есть этот объект (как «не-я»), то, не занимаясь извращением сути ситуации различными натяжками, мы всегда заметим любое движение данного объекта (даже абстрактно) относительно себя. Для того чтобы согласиться с тем, что движение абсолютно единичного объекта будет нами неразличимо мысленно, нам, таким образом, придется отказаться от той единственной точки, относительно которой различимо это движение, то есть от самого себя, как от источника той самой мысли, которая должна представить данный объект в качестве абсолютно единичного. Вот так, при соединении полного ухода из физического мира в полную абстракцию, и с удалением из этой абстракции даже наблюдателя, и формируется фундамент этой удивительной теории, на котором в дальнейшем строится все то, что закономерно из этого может получиться, и что закономерно получилось. Получился мир без мира и без человека в нем. Мир в форме красивой четырехмерной химеры из неосязаемых математических атомов, в которых даже некому помыслить.

Благодаря этому мир в ТО рассыпается на отдельные и обособленные участки, не связанные ни общим временем, ни общей точкой отсчета для своего движения. Мир разваливается без общего времени и становится бессвязным набором отдельных взаимодействий, не обозримых с какого-либо полководческого (для измерительной физики) абсолютного наблюдательного пункта. Мир, который весь живет в обратной связи всех своих частей, становится внутренне не регламентированным своими свойствами, он превращается в нечто разбросанное по каждому наблюдателю, который как-то ухитряется наблюдать этот мир, в котором наблюдателю-то как раз места и нет. Его нет, этого наблюдателя, потому что мир в ТО не отличим от наблюдателя, не отдаляется от него, но и не впускает его в себя. Наблюдатель наблюдает свои наблюдения о мире, но не сам мир.

Потому что только на основе чего-то, что не есть сам мир, только и можно различить мир во всей своей совокупности и во всей своей собранности. Это «что-то» и будет точкой абсолютного покоя, относительно которой все движения этих объектов будут только абсолютными. У Ньютона это пустота пространства. Можно выбрать реликтовое излучение, пронизывающее всё насквозь и ни с чем не взаимодействующее, можно взять гипотетический центр масс этого мира. Можно взять и сам свет (а чем отличается нулевая скорость абсолютной точки отсчета от световой скорости по своему смыслу — и относительно нуля и относительно света у любого движущегося объекта одна и та же скорость!). В конце концов, можно и самого наблюдателя в качестве этой абсолютной точки абсолютного покоя привлечь. Потому что, сколько бы не было таких наблюдателей, нужно всего лишь понять, что каждый наблюдатель находится в центре Вселенной, и это так и есть, потому что относительно каждого человека Вселенная уходит во все свои возможные направления (и вверх, и вниз, и вправо и влево и куда угодно) абсолютно одинаковыми дистанциями своих просторов, а если каждый из нас находится в центре, то центров не может быть столько же, сколько тех, кто находится в этом центре. Следовательно, центр — один, и мы все в нем находимся. Если подобная картина не устраивает своей парадоксальностью, то следует предположить и Некоего Наблюдателя вне вселенной, относительно Которого она определяется как вселенная, становясь различимым и персональным объектом бытия в различении с Ним. Если не нравится Этот Наблюдатель (у нас не религиозная проповедь), то в качестве этого «иного» всему множеству движений во Вселенной можно выбрать даже саму Вселенную в качестве цельного феномена, абсолютного в своем физическом пребывании, и относительно которого все частные движения в его пределах — абсолютны по общему полаганию Всеенной как существующей на объединенном фоне всех своих составляющих. Очевидно, через тензорную алгебру это можно было бы сделать и здесь. Это был бы вполне успешный, но опять ошибочный путь. Потому что — математический. Пустота (если говорить только о физике) — вполне приемлемый и хорошо работающий способ.

И эта пустота никогда не путала Ньютона. Для него никогда не существовал тот вопрос, который в итоге привел к необходимости опыта Майкельсона. Болезненность этого вопроса — как через пустоту может передаваться взаимодействие? как на огромном расстоянии передается сила притяжения через пустоту? ЧЕРЕЗ ЧТО физически передается физическая сила? — никогда не раздирал душу Ньютона и его современников по ночам. Потому что они прекрасно знали, что физическое уже нельзя объяснить физически, если это физическое ведет себя по некоторым строго установленным правилам, потому что не сомневались в том, Кто единственный может эти правила для этого мертвого физического установить.