Ветер с Юга. Книга 1 - Людмила Ример

Следом за ним ввалился весь отряд. И, как оказалось, очень вовремя.

Бракар

Большая стрекоза с голубыми прозрачными крыльями прошуршала над головой и уселась на нижнюю ветку куста, низко склонившегося над тёмной водой. Чуть поворачивая голову, она начала оглядывать всё вокруг огромными выпуклыми глазами. Никита сидел под кустом и задумчиво чертил палочкой на мокром речном песке грустные и весёлые рожицы.

Этот день они провели под обрывом у реки. Высокая сосна, цепляясь корнями за осыпающийся склон, устроила им довольно просторную сухую пещерку, где маленький отряд смог передохнуть, немного прийти в себя и решить, что делать дальше.

Бракар внимательно осмотрел раны и ожоги Твана, Мелесты и Мерка, смазал их какой-то мерзко пахнущей мазью и плеснул отвара из зелёного пузырька Руле, всё ещё вздрагивающей от каждого шороха. Затем он отвел Мелесту в сторону и принялся о чём-то расспрашивать, держа за руку. От его вопросов Мелеста заметно смущалась и краснела, отвечая что-то лекарю полушёпотом.

Только после всего этого Бракар, отвернувшись от ребят, разрешил Мерку развязать повязку на его ране и осмотреть ее. Мерк, сопя от усердия, размотал ткань и охнул – глубокую рану с запечённой в центре кровью окружала багровая напряжённая кожа. Лекарь надавил возле раны пальцем и поморщился от резко полоснувшей боли. Мальчишка вытащил тёмный пузырёк, намочил его содержимым чистый лоскут и перевязал рану. Бракар кривился от боли, но терпел манипуляции своего ученика.

Закончив с лечением, Бракар приказал всем укладываться под сосной и отдыхать. Нику и Дарту, меньше всех пострадавшим в нападении, было велено сторожить стоянку от появления неожиданных и незваных гостей. Дарт устроился среди деревьев над обрывом, а Ник уселся у куста, чтобы держать под контролем реку и соседний берег.

Длинное упругое тело вырвалось из воды и, блеснув на солнце серебристой чешуей, нырнуло в тёмную глубину, утащив с собой беспечную стрекозу. От места, куда шлёпнулась хищница, по водной глади пошли широкие угасающие круги.

«Эх, рыбки бы щас похавать…» – от мысли о еде в животе противно заурчало, и Никита сглотнул слюну, представив полную сковородку золотистой, зажаренной в сметане рыбёшки. Спасаясь бегством, они совершенно не подумали о еде, и теперь голод начал всё настойчивей напоминать о себе.

«Им-то хорошо – спят… не чувствуют голода… А тут точно скоро будешь стрекоз жрать… Может, как-то получится поймать хоть одну рыбешку, вон они какие здоровые… отъелись…» – Никита встрепенулся и начал лихорадочно обдумывать этот вариант избавления от голодной смерти.

Он ходил со своим дедом на рыбалку один единственный раз и довольно смутно помнил за давностью лет это священнодействие. Но у деда был спиннинг, какие-то мормышки и блёсны, а у него – ничего. Очень сомнительно, что эта скользкая рыбина сама запрыгнет ему в голые руки.

Можно, конечно, попробовать проткнуть рыбу острой палкой, но довольно сильное течение поднимало у берега илистую муть, в которой сложно было что-то разглядеть. Никита почесал затылок, но больше ничего придумать так и не смог.

За спиной зашуршал песок, и рядом с Никитой уселась Мелеста, румяная ото сна, с пышной копной рыжеватых растрёпанных волос. Неловкими ободранными пальцами она попыталась создать на голове некое подобие прически, но потом махнула на это рукой и, сбросив с колен запрыгнувшего кузнечика, поинтересовалась:

– Всё спокойно?

– Тихо. Вниз проплыла одна маленькая лодка под парусом.

– Тебя не заметили?

– Не, я за кустом спрятался. Бракар спит ещё?

– Все ещё спят. Тван стонет всё время, а Рула только недавно перестала всхлипывать. Она год назад родителей потеряла – молнией на сенокосе убило… А теперь ещё и Сузу.

– Кто это напал на город? На шаванов они совсем не похожи.

– Не знаю. Проснётся Бракар, спросим, он должен знать. Как же есть хочется!

– Я тут прикинул – может рыбы как-нибудь наловить… сам видел – недавно такая здоровущая выпрыгивала!

– Хорошо бы, а то так и отощать недолго! – Мелеста улыбнулась, и легко поднявшись, пошла к спящим.

Растолкав Тану, свернувшуюся калачиком под боком у своего жениха, она что-то зашептала ей на ухо. Тана кивнула и тихонько поднялась. Тван сразу открыл глаза и сел, хватаясь здоровой рукой за меч.

– Что? Идёт кто-то?

– Да тихо ты! Лекаря разбудишь… Нет никого, спи. Дело у нас.

– Чего ты опять придумала? У нас одно теперь дело – по кустам прятаться…

Мелеста тем временем легонько толкнула Мерка в плечо. Тот заворочался, сел, и только потом, вдруг вспомнив, где он находится, распахнул испуганные глаза. Мелеста прижала палец к губам и махнула рукой в сторону берега, где сидел Никита и с любопытством наблюдал за действиями госпожи, у которой явно был какой-то план.

Когда четвёрка заговорщиков собралась у куста, Мелеста его изложила. План оказался до ужаса прост, и Никита, мысленно обозвав себя тупицей, удивился, почему он сам до этого не додумался.

Немного смущаясь, Тана стянула нижнюю юбку, которую, завязав на талии узлом, ребята превратили в широкий мешок. Сняв сапоги и рубахи, Ник с Мерком закатали штаны и, скользя ногами по илистому дну, потащили эту неуклюжую сеть вдоль берега, опустив к самому дну. Долговязый Мерк зашел в воду почти по грудь, и от холодной воды скоро посинел и громко застучал зубами, но мужественно старался поймать хоть что-нибудь.

Ник тоже сразу окоченел и уже едва удерживал замёрзшими руками край ставшей непомерно тяжёлой юбки. После нескольких безрезультатных проходов вдоль берега он уже был готов признать глупость всей этой затеи, когда в мешке вдруг что-то зашевелилось.

– Вверх! – Никита так дёрнул свой край, что чуть не выпустил его из застывших пальцев. В мешке действительно металась средних размеров щучка, тщетно искавшая выход.

Мальчишки приободрились, и спустя полчаса на берегу бились три щуки и один довольно крупный лещ. Тана быстренько выпотрошила рыбу, густо обмазала её глиной, и через пять минут поверх улова в неглубокой ямке уже горел весёлый костерок, у которого почётные места заняли синие от холода, но крайне довольные рыбаки. Дым, просачиваясь через небольшой навес из сосновых веток, терял свой цвет и тихонько растворялся в вечернем воздухе.

Вскоре все члены отряда, за исключением Бракара, с аппетитом уписывали ужин. Лекарь, откусив маленький кусочек, вяло пожевал и, морщась от неловкого движения больной рукой, предложил свою долю женской половине. Мелеста горячо запротестовала, но Бракар грозно глянул на неё, и бунт был задавлен в зародыше.

Дождавшись, пока последние косточки были обглоданы и с сожалением выплюнуты на песок, лекарь заговорил:

– Друзья мои, мы оказались в очень непростой ситуации. Наш город подвергся нападению шаванов и состоящих с ними в заговоре разбойников. Напавший на меня сварг не снес мне голову только потому, что хорошо меня знал. А я его… В прошлом году я лечил его чирьи, которые он заработал в каменоломне «Бабьи слёзы». Надсмотрщик Выга, упокойте Боги его в Вечной Тьме… Рука у него дрогнула, и вместо сердца он попал мне в плечо. Тоже ничего хорошего, но я хотя бы жив и постараюсь вам помочь…

Бракар обвел взглядом напряжённые лица и продолжил:

– То, что случилось – уже случилось, и изменить мы с вами ничего не сможем. Искать защиты у лангракса Унарии нам нельзя. Я почти уверен, что он-то и был главным зачинщиком этого преступления – у дома кузнеца валялись трупы двух его людей.

Повелитель Нумерии нам тоже вряд ли поможет. Семья предателя и его злейшего врага изведена под корень – разве это может не радовать? А мы, даже если и сможем добраться каким-то чудом до Остенвила, только ненужные свидетели, и место нам, в лучшем случае, в нижних камерах Саркела.

Слушатели затаили дыхание. Бракар поморщился, переложил поудобнее раненую руку и снова заговорил:

– Давайте подумаем вместе, куда мы могли бы сейчас пойти. Ник, ты здесь человек новый, мало кому известный, и, думаю, тебе нет большой разницы, в каком городишке какого лана ты будешь жить.

Ник молча кивнул, но в глубине души сильно засомневался, что здесь найдётся ещё кто-то, готовый кормить его за просто так… как господин Хортон.

– Мерк и Рула сироты, их вообще никто нигде не ждёт. Они смогут выжить, только нанявшись к кому-нибудь в работники, что даст им кров и пищу.

Его помощник уныло посмотрел на лекаря и уже открыл рот, чтобы что-то возразить, но тут же его закрыл.

– Дарт, я знаю, что мне придется тебе это сказать. Это причинит тебе сильную боль, но я не имею права скрывать от тебя – тебе тоже больше некуда возвращаться. Дом и кузница сгорели, а твой отец погиб героем.

Сын кузнеца с побелевшим лицом уставился на лекаря, и его тёмные глаза наполнились слезами. Он отвернулся, плечи задрожали, и мальчик горько заплакал. Тван обнял его и прижал к себе, гладя по спине здоровой рукой. У прогоревшего костерка повисло тягостное молчание.