Орлы и звёзды - Александр Антонов

— Прошу прощения, но вас, Ольга Владимировна, я почитаю с Глебом Васильевичем за единое целое, потому и не упомянул.

Прочтя во взгляде Ольги, что прощён, Максим Иванович вернул голову в исходное положение.

— Будучи человеком дотошным я решил разобраться, что же представляет собой теперь уже Странник. Имея немало друзей среди эсеров, мне это удалось довольно легко. И вновь я столкнулся с той же проблемой, как и в случае с Глебом Васильевичем. Все рассказы о подвигах Странника и Ведьмы, которым есть очевидцы, относятся к временам нынешним. Прошлое их во мраке. Пока я ломал голову над тем, что сие может означать, ко мне подошёл небезызвестный вам, Николай, Савва Никольский и доложил, что самолично видел, как Ежов встречался возле казарм с человеком по описанию очень похожим на вас, Михаил. И было это задолго до того, как вы стали вместе работать. И вот тут мне стало по-настоящему нехорошо. Почти в центре Петрограда в одной квартире собираются четыре человека, которые самым активным образом включаются в революционную борьбу, принося ощутимую пользу. При этом у троих нет реального прошлого, а у четвёртого прошлое плохо согласуется с настоящим. И как прикажете мне в этой ситуации поступить?

Высказавшись столь откровенно, Максим Иванович в ожидании нашего ответа заметно расслабился. И то, он теперь как бы перебросил груз своих проблем на наши плечи. И мы пригрузились, каждый по отдельности пытаясь решить непростую задачу. Потом три взгляда сошлись на мне. Всё ясно. Друзья наделяют меня полномочиями для принятия решения. Быть по сему!

— Глеб, принеси, пожалуйста, «Тигр», — попросил я Васича.

Когда тот вернулся с карабином, я предложил нашему гостю:

— Взгляните на это ружьё.

Максим Иванович со знанием дела осмотрел оружие, потом посмотрел на меня.

— Очень интересно, но после «Самопала» Ежова уже не так необычно.

— Вы так думаете? — я достал из ящика стола лупу и протянул Максиму Ивановичу. — Посмотрите год выпуска.

По мере того как он вглядывался в затёртые цифры лицо его бледнело. Наконец он поднял глаза и оглядел нас почти безумным взглядом.

Молодец Макарыч! Коль пошла такая пьянка – лупи правдой. Наша правда она почище любой кувалды будет: так вдарит, что либо совсем мозги вышибет, либо повёрнутые на место вставит. Этому, похоже, вставила. Сидит, слушает рассказ Михаила о том кто мы и откуда и потихоньку розовеет. Отходит, значит. Вот и ладно. А то я уж хотел Ольгу за валерьянкой посылать. Мы в разговор не встреваем. Макарыч, он «базар» хорошо фильтрует и лишнего не скажет. Вот только закончил не совсем понятно.

— А теперь, Глеб Иванович, решайте, как вам дальше со всем этим жить.

Почему Глеб, а не Максим? Может, оговорился? Смотрю на Михаила слегка недоумённо, и Ольга так же смотрит. А уж гость наш так и вовсе рот от изумления приоткрыл. Один Ёрш ни на кого не смотрит, похоже в себе что-то ищет. Потом как хлопнет ладонью по лбу. — Ну конечно! — Сообразил, значит, что-то. Тут Макарыч и говорит:

— Для тех, кто не понял, позвольте представить: Бокий Глеб Иванович! — и слегка театральным жестом указывает на нашего гостя.

Так вот оно что… Вот он значит какой – Бокий. Ольга, похоже, так ничего и не поняла, но тоже приглядывается. Теперь мы все четверо, хоть и каждый по своему, пялимся на гостя. Тот от такого внимания засмущался немного и вопросительно смотрит на Михаила.

— Понимаете, Глеб Иванович, в нашем времени вы были довольно значительной фигурой.

«Пока тебя свои же не расстреляли», — добавил я про себя. Тот понятно мои мысли не прочёл, потому выглядит весьма довольным. Дальше, слово за слово, Бокий и не заметил, как Макарыч его завербовал. Как это, однако, здорово! Царский сатрап, то бишь Львов, у нас уже есть. Теперь мы к нему большевистского контрразведчика приплюсуем. Интересно, как Макарыч – он же всегда утверждал, что не было у большевиков до Октября контрразведки – теперь запоёт?

А Бокий уже совсем освоился. Говорит, как будто век с нами дружит:

— В комитет я доложу, что с Абрамовым всё в порядке и можно его привлекать под начало Ежова. А как нам поступить с Никольским?

— Вы думаете, что он может представлять для нас опасность? — насторожился Михаил.

— Помимо, что сволочь, так он ещё и знает чего не положено, — заявил Бокий. — Вот и думайте, опасен он или нет? Кстати, существует подозрение, что он может быть провокатором.

Проводив Бокия, я вернулась в комнату. Лица мужиков были сосредоточены, но сидели они молча. Видимо, ждали моего возвращения. На этот раз я не стала подпирать спиной косяк, а села за стол. Михаил вопросительно посмотрел на Ерша.

— Похоже, у нас нарисовалась проблема?

Тот неохотно кивнул.

— Боюсь что Бокий прав: этот гад представляет для нас угрозу.

— Будем убирать? — предложил Глеб.

— Экий ты быстрый! — насупился Михаил. — Убирать – не побеседовать, а он, между прочим, состоит в той же партии что и ты.

— Я пока что, вне всяких партий, — напомнил Глеб.

— Но числишься ты за большевиками, пусть и в сочувствующих.

— Вот из сочувствия к партии, которую эта сволочь позорит, я его и уберу, — усмехнулся Глеб. — Ты ведь с Войновским не церемонился.

— Ты не путай хрен с пальцем! Извини, Оля. — Похоже, Михаил разозлился не на шутку. — У меня просто не было выбора.

— А у нас он разве есть? — вступил в разговор Ёрш. — Ну посуди сам, — начал убеждать он насупившегося Мишку. — Оставлять за спиной врага, который уже начал тебе пакостить, как минимум, не разумно. Тем более провокатора.

— То, что он провокатор – это надо ещё доказать, — уцепился за последний аргумент Михаил. — Дадим поручение Львову, пусть осветит этот момент.

— А как не осветит? — спросил Глеб. — Всё-таки не его подразделение. Что тогда? Дадим этой гниде поучаствовать в революции? А ведь он может и возвыситься. Шторм, он всякую муть наверх поднимает. Глядишь и станет наш Савва комиссаром, а то и чекистом. Он-то церемонится не станет. Выпустит кишки и нам, и Бокию, и сотням, а то и тысячам, правых и виноватых – без разбора!

Михаил поочерёдно обвёл взглядом Глеба и Николая.

— Вы, я вижу, решение уже приняли. Ну а ты что скажешь? — обратился он ко мне.

— А у меня, Мишенька, своя правда – бабская. Есть три дорогих мне человека и любой, кто представляет для них угрозу: белый, красный, зелёный или лиловый в крапинку – есть враг, которого надо нейтрализовать, хоть вот этими ручками. — Я протянула в Мишкину сторону обе свои красивые руки.

На Мишку было больно смотреть, и Глеб поспешил прийти ему на помощь.

— Ты, Макарыч, не принимай всё на свой счёт. Мы четверо составляем в этом мире одно целое. Если часть против, то и целое не может быть «за». Считай, что в этом вопросе у тебя есть право вето.

Мишка слушал Глеба, не поднимая глаз от стола. После того, как прозвучала последняя фраза, в комнате установилась тишина. Мы трое, не отрывая глаз, следили за внутренней борьбой, ход которой отражался на Мишкином лице. Наконец он, так и не подняв глаз, произнёс:

— Будем считать, что я воздержался. Поступайте, как решили!

Глеб шумно выдохнул и подмигнул мне. Потом обратился к Ершу:

— Мы вечером будем около мастерских. Ты нам Никольского обозначь.

Глава третья

День тонул в сырых февральских сумерках, когда я нырнул в знакомую арку. Дверь чёрного входа Ольга отворила сразу, поскольку была на кухне. «Какая же ты у меня красавица!» – подумал я, прикасаясь к тёплым губам своими чуть застывшими губами.

— Макарыч и Ёрш уже дома? — спросил я.

— Нет, ты первый, — улыбнулась Ольга. — Ужинать будешь?

— Позже, дождусь ребят, — ответил я и потопал в прихожую избавляться от пропитавшейся влагой одежды.

Позже, нежась у зажжённого камина, — Оля, умница, постаралась – я прокручивал в голове события последних дней.

Основные исторические события пока следовали той же чередой, что и в покинутом нами мире. В феврале в Петрограде начались перебои с хлебом. Не знаю, воспользовался ли купец Клеймёнов из далёкого Каинска моим советом, но даже если и воспользовался, то помогло это одному ему. Хлеб исчезал с прилавков с пугающей быстротой. Всё что смогли противопоставить этой лавине мы, так это взять под контроль народных дружин и боевых групп большинство хлебных лавок. Эта мера позволила упорядочить выдачу жизненно необходимого продукта и предотвратить массовые разгромы булочных и мелочных лавок, но, понятное дело, не могла изменить ситуацию в целом. И всё же польза получилась немалая. Во-первых, нам удалось проверить НД и БГ в деле и найти упущения в их подготовке. Во-вторых, народ поверил в силу и порядочность дружинников и, что может быть наиболее важно, в эту силу и порядочность поверили многие нижние полицейские чины. Этому обстоятельству Макарыч был особенно рад. Он, будучи по всей своей сущности ментом, сильно переживал по поводу неизбежной гибели во время грядущих беспорядков многих простых полицейских. Теперь же появилась возможность через правильную агитацию убедить хотя бы часть из них не выступать против осатаневшего народа. И Макарыч с утра до ночи мотался по Петрограду, начиняя тугие полицейские головы крамолой, которую те в прежние времена пресекли бы в зародыше, и которой теперь хоть и с хмурыми лицами, но внимали.