Пус Мидун (СИ) - Михаил Рыбка

Из дверей вышел енот Чумазый. Он подошел к коту, встал рядом и зачем-то положил свою лапу коту на спину, словно бы обнимая того.

– Иногда очень хочется спать. А иногда совсем не хочется, – изрек Чумазый.

– Ты что несешь?

– Я говорю, что завтра будет теплый день. Закат сегодня был кроваво-красный, значит, завтра будет тепло. Ты, главное, скорее иди на закат.

– Чумазый, ты что, в чай себе травы насыпал какой-то?

Енот хихикнул.

– Кстати, пока ты спал, я немного по дому побегал. Там есть одна комната, совсем забитая пакетами с травой. Да такая трава, скажу я тебе! По запаху – самая чистая! У меня и то редко когда такая получалась. Видать, торгует он ею. Надо бы у него испросить один пакетик, как думаешь?

– Я бросил, ты знаешь.

– Ну как хочешь. Смотри, завтра на закат иди.

– Да что с тобой?

Чумазый не ответил. Он лишь вздохнул и покрепче прижался к Мидуну. Внезапно мимо них проследовала Науса. Она гордо поднимала голову, не смотря под ноги не глядя по сторонам. Молча пройдя мимо них, графиня последовала по двору к выходу.

– Обиделась она на тебя, – тихо сказал Чумазый.

– Ей не повредит.

– К ее чести, она сделала вид, будто ничего не произошло.

– А ничего и не произошло.

– Тебе виднее, Пус, – снова тихо сказал енот. – Пошли за ней.

Они поднялись и, ступая рядом, отправились вслед за бараном и графиней к центральной площади, где их ждал праздничный стол.

Центральная площадь буквально преобразилась за то время, пока Пус, Чумазый и Науса гостили у Майна. На ней появилось десятка два длинных столов с приставленными лавочками, над столами были натянуты праздничные ленты. Между столами в больших металлических чашах на ножках горели костры, давая тепло и свет. Вокруг площади стояла уйма зверья, шумя, веселясь и толкаясь. Между столами, туго набитыми всевозможными подносами со всяческой едой, сновали обезьяны в передниках, заканчивая сервировку. В центре площади красовалась наспех сооруженная небольшая сцена. Сам Майн стоял недалеко от главного стола и с кем-то разговаривал, оживленно жестикулируя и рисуя лапами круги. Едва кто-то из толпы заметил прибывшую троицу, как шушуканье прекратилось, и сотни глаз уставились на них. Майн тоже перестал разговаривать, обрубив разговор короткой фразой «все, работаем», и поднял лапы вверх.

– Дорогие мои! Гости мои! Мы собрались здесь в вашу честь! Прошу вас к столу, начнем наш праздник!

Он торопливо подошел к главному столу и показал каждому, где ему надо сесть. Троица заняла одну лавку, а напротив них сел сам хозяин поселка. Едва они уселись, как толпа шумно ринулась к столам, занимая места и толкая друг друга. Минуты две они рассаживались, ругались, кусались, спорили, хватали тарелки, кувшины, наливали себе настойку и накладывали еду. Выждав, Майн поднял кувшин со стола, учтиво передал его Пусу Мидуну и жестом показал, что он должен всем разлить напиток. Кот с недовольным видом и намеренно расплескивая часть жидкости мимо стаканов, наполнил всем посуду и сел обратно. После этого Майн поднял свой стакан, взобрался на лавочку и поднял лапу. Оглядевшись, он понял, что его никто не видит, поскольку шум не прекращался. Оценив обстановку, Майн запрыгнул на стол и уже оттуда как можно громче объявил:

– Друзья мои! Прошу всех поднять ваши кубки!

Над столами, словно по команде, со скоростью звука пронеслась тишина. Кто-то пукнул, чем вызвал взрыв смеха за одним из столов.

– Друзья мои! Прошу всех поднять ваши наполненные кубки! Позвольте мне сказать небольшую речь! – стаканы один за другим взмыли со столов вверх. – Итак, дорогие соседи, коллеги и друзья. Сегодня в мой дом и в наш поселок пришел праздник. Сегодня нас посетили очень высокие и дорогие гости, мои друзья, мои соратники, и те, кто всегда может называть меня другом! Я спешу представить вам чету моих гостей – это граф Блоходаров из старой и почетной семьи Блоходаровых, напрямую причастных к короне и королевскому двору! И его супруга, графиня Блоходарова-Кисинская, чей шарм и красота затмевают собой и небо, и звезды! В их компании прибыл также друг их семьи, господин Чумазый, который олицетворяет собой саму непосредственность, доброту и очарование. Я хотел бы выпить за них, за моих гостей. И поблагодарить их за ту честь, которая оказана моему двору и моему поселку, ведь принимать таких почетных гостей не каждому приходится в жизни. За вас, мои дорогие!

Столы взорвались возгласами, приветственными криками, улюлюканьем и смехом. Сотни глоток в едином порыве превратились в шумный водопад, выпивая, по традиции, до дна. После раската стучащих о столешницу стаканов гул разразился пуще прежнего. Отовсюду были слышны призывы наливать и пить за Блоходаровых, предложения подарить им дом, землю, рабов или детей.

Майн слез со стола, но лишь слегка пригубил со своего стакана. Кот последовал его примеру и спешно поменял свой почти полный стакан с опустевшим стаканом енота. Чумазый наслаждался от всей души – смеялся, перекрикивался с соседним столом, ел все, до чего мог дотянуться. Науса же довольствовалась несколькими кусочками колбасы и лепешкой, после чего гордо подняла голову и внимательно посмотрела на Майна. Хозяин праздника даже не притронулся к еде, наблюдая за своими гостями. Вскоре он сделал какой-то знак за спины гостей, и оттуда появилось огромное животное на высоких ногах и с очень длинной шеей. Оно проследовало к сцене и взобралось на нее, хотя и без нее было гораздо выше даже домов.

Кот вопросительно посмотрел на графиню. Она, поймав его взгляд, пересилила себя и вымолвила:

– Это жираф, обычное существо в дальних краях. Нечего так удивляться.

– Да, да, это Жанночка, моя талантливая певица! – перехватил речь Майн. – Сейчас она нам споет.

Чтобы посмотреть на Жанночку, стоящую на сцене, коту пришлось задрать голову высоко вверх. Она тем временем переминалась с ноги на ногу, после чего прокашлялась и затянула песню. Песня эта была без слов, скорее напоминала какой-то этнический ритм с хлопаньем губами, цоканьем зубами и постукиванием копыт. Жанночка то стонала, то ржала, то завывала. Назвать это песней язык не поворачивался, но толпа пребывала в благоговейном экстазе, равно как сам Майн. Они зачарованно смотрели на свое чудо природы, закатывали глаза и заламывали лапы. Кое-кто даже пытался поймать ритм и пританцовывать, что не имело особого успеха.

Через несколько минут гул вернулся за столы, жители поселка опять загудели и обезьянам пришлось спешно менять пустые кувшины на полные. Вечеринка достигала своего апогея, а за главным столом никто не произносил ни слова. Кот напрягся до предела – его раздражала вся эта фантасмагория. Енот увлеченно чавкал и поливал еду соусами. Науса и Майн обменивались взглядами и делали вид, что слушают Жанночку. Пус начал нервно постукивать лапой по столу, что вскоре заметил Майн и спросил:

– Граф, вас все устраивает?

– Абсолютно. Вот только шумно очень.

– Помилуйте, у нас так принято – праздник, веселье. А тишина убивает всякое веселье.

Кот ухмыльнулся.

– Конечно, – продолжил Майн, – веселье убивает осторожность, но вам боятся нечего. Постарайтесь отдохнуть.

– Вот я бы предпочел отдохнуть вдали от этого шума.

– Граф, – вмешалась Науса, – будьте более сдержанны. Вы в гостях.

– Действительно, Пус, что это вы нервничаете. Праздник скоро закончится, тогда и отдохнете, – продолжил Майн.

Вся шерсть на загривке кота мгновенно поднялась дыбом, холод, словно волна, накрыл все его тело. Он изо всех сил постарался не выдать то, что заметил оговорку Майна, лишь кивнул в ответ и отвернулся. После того как Майн снова уставился на Жанночку, Мидун наклонился к Наусе и прошептал:

– Нам надо убираться отсюда как можно скорее. Нельзя больше оставаться. Собирайся.

– Но граф, мы не можем! Этикет нам этого не простит!

– Я тебе сказал, здесь нельзя оставаться больше! Он знает, кто я, он нас здесь специально держит!

– Граф, не говорите ерунды. Ну что вы болтаете, как нервный старикан! Майн – мой друг, и он не причинит нам вреда.

– Дура, какая же ты дура!

– Граф! Вам не кажется, что на сегодня с меня достаточно оскорблений? Дайте мне отдохнуть!

Кот в отчаянии осмотрелся. Затем наклонился к Чумазому.

– Надо уходить!

Енот покачал головой и запихнул себе в рот большой кусок колбасы.

– Нет, Пус, уже поздно.

– Почему поздно?

– Они уже здесь, – енот, жуя, улыбнулся.

– Кто здесь?

– Волки. Там они, – Чумазый небрежно махнул лапой за спину. Кот затравленно оглянулся, но там никого не было.

– Откуда ты знаешь?

– Они воняют, ты что, не чувствуешь?

Кот опять обернулся. Орущая Жанночка не позволяла ему сконцентрироваться на своих ощущениях. Словно назло кто-то за соседними столами вскочил и бросился в пляс. За ним последовали и другие, поднимая невообразимый шум. Пус Мидун ерзал на своем месте и скалился. Он то и дело толкал Наусу в бок, стараясь ударить посильнее.