Подозреваемый - Дин Кунц

Мягкий голос продолжает рассказывать:

— В Эль-Валле, штат Нью-Мексико, есть кладбище, где редко косят траву. На некоторых могилах есть надгробные камни, на других — нет.

Холли доела шоколад. Ее тошнит. Во рту ощущается вкус крови. Она использует пепси как средство для полоскания.

— Несколько могил без надгробных камней окружены невысокими заборчиками, которые соорудили из дощечек от ящиков для овощей и фруктов.

Все это куда-то ведет, но мысли его движутся только в известном ему направлении. Холли остается только ждать.

— Близкие выкрасили заборчики в пастельные тона: нежно-голубой, светло-зеленый, бледно-желтый, цвета увядших подсолнухов.

Несмотря на муть, которая таится в глубине глаз похитителя, они вызывают у нее меньшее отвращение на этот момент, чем руки.

— Под молодой луной, через несколько часов после того, как засыпали свежую могилу, мы поработали лопатами и вскрыли деревянный гроб, в котором похоронили ребенка.

— Цвета увядших подсолнухов, — повторила Холли, стараясь заполнить разум этим цветом и отсечь образ ребенка в гробу.

— Девочке было восемь лет, она умерла от рака. Ее похоронили с медальоном святого Кристофера, вложенным в левую руку, и фарфоровой фигуркой Золушки — в правую, потому что она любила эту сказку.

Подсолнухи не помогают, перед мысленным взором Холли возникают маленькие ручки, которые крепко держат медальон святого и фигурку бедной девушки, которая стала принцессой.

— Проведя несколько часов в могиле невинного, эти предметы обрели великую силу. Их очистила смерть и взяли под свою опеку духи.

Чем дольше Холли смотрит в эти глаза, тем менее знакомыми они становятся.

— Мы взяли из ее рук медальон и фигурку и вложили в них другие предметы.

Одна белая рука исчезает в кармане черной куртки. Появившись вновь, она держит серебряную цепочку, на которой висит медальон святого Кристофера.

— Вот, — говорит он. — Возьми.

Тот факт, что медальон побывал в могиле, ее не смущает, но его вытащили из руки мертвого ребенка, и это ужасно.

Тут происходит нечто большее, чем вложено в его слова. Есть некий подтекст, которого Холли не понимает.

Она чувствует: отказ от медальона, какой бы ни была причина, приведет к ужасным последствиям. Протягивает правую руку, и он бросает медальон ей на ладонь. Цепочка едва слышно звякает, падая вслед за медальоном.

— Ты бывала в Эспаноле, штат Нью-Мексико?

Холли сжимает пальцы в кулак, накрывая ими медальон.

— Это еще одно место, в котором я не бывала.

— Моя жизнь изменится там, — доверительно сообщает он ей, подхватывает фонарь, поднимается.

Оставляет ее в кромешной тьме с недопитой банкой пепси, хотя она ожидала, что он унесет банку с собой. Она собирается, точнее, собиралась расплющить банку, превратить в миниатюрный рычаг и с его помощью вытаскивать неподатливый гвоздь.

Но медальон святого Кристофера для этой работы подходит куда как больше. Отлитый из бронзы, с покрытием из серебра или никеля, медальон гораздо жестче, чем мягкий алюминий, из которого сделана банка.

Визит похитителя многое изменил. Раньше в этой темноте она была одна. Теперь воображение Холли населяет темноту крысами, жабами и легионами ползающей мерзости.

Глава 42

Энсон рухнул перед дверью черного хода, и ветер, казалось, радостно поприветствовал его падение.

Как существо, привыкшее отфильтровывать кислород из воды, а теперь выброшенное на берег, он дергался, по телу прокатывались судороги. Кисти поднимались и опускались, костяшки пальцев выбивали дробь по кирпичам.

Он таращился на Митча, открывал рот, словно пытался что-то сказать, а может, пытался закричать от боли. Но с губ срывался разве едва слышный писк.

Митч тронул дверь. Не заперта. Распахнул ее и прошел на кухню.

Свет не горел. Зажигать его Митч не стал.

Он не знал, как долго действует эффект мощного электрического разряда, но надеялся, что минуту-две действует точно. Положил тазер на разделочный столик, вернулся к открытой двери.

Осторожно схватил Энсона за лодыжки, но брат, конечно же, не мог его пнуть. Митч втащил его в дом, поморщился, когда затылок Энсона ударился о приподнятый порожек.

Закрыв дверь, он включил свет. Жалюзи были опущены, как и раньше, когда он и Энсон ждали звонка похитителей.

Кастрюля с супом по-прежнему стояла на плите. Суп остыл, но в воздухе витал его аромат.

К кухне примыкала комната-прачечная. Митч заглянул в нее и убедился, что память его не подвела: комната маленькая, без единого окна.

У кухонного стола стояли четыре стула со стальным каркасом, сиденьями и спинками, обтянутыми красным винилом. Один Митч перенес в прачечную.

На полу, обнимая себя руками, словно пытаясь согреться, но прежде всего пытаясь взять под контроль спазматические сокращения мышц, постанывал Энсон.

Возможно, действительно от боли. Возможно, только имитировал боль. Митч на всякий случай близко к нему не подходил.

Взял со столика тазер. Второй рукой достал заткнутый за пояс пистолет.

— Энсон, я хочу, чтобы ты перевернулся на живот.

Голова брата моталась из стороны в сторону. Возможно, непроизвольно, не показывая, что Энсон отказывается подчиниться.

— Слушай меня. Я хочу, чтобы ты перевернулся на живот и пополз в комнату-прачечную.

Из уголка рта Энсона вытекала слюна. Подбородок блестел.

— Я даю тебе шанс. Иначе будет хуже.

Но к Энсону, похоже, контроль над телом еще не вернулся. Митчу оставалось только гадать, а вдруг два разряда тазера, один за другим, могут обладать коммутативным эффектом и превратить человека в инвалида. Казалось, что Энсон останется таким до конца своих дней.

Может, свою лепту внесло и падение на кирпичный пол. Роста Энсону хватало, так что он мог сильно расшибиться.

Митч еще какое-то время отдавал команды, но все они оставались без внимания.

— Черт бы тебя побрал, Энсон, если придется, я всажу в тебя третий разряд и перетащу, пока ты будешь приходить в себя.

Дверь черного хода задребезжала, отвлекла Митча. Но прочность задвижки проверял редкий порыв ветра, прорвавшийся во внутренний дворик.

Когда он вновь посмотрел на старшего брата, то заметил расчетливость, которая тут же скрылась за туманом дезориентации. Глаза Энсона закатились.

Митч выждал еще полминуты. Потом поспешил к брату.

Энсон ждал его, думал, что тот воспользуется тазером, и сел, чтобы перехватить электрошокер, вырвать его из руки Митча.

Но Митч выстрелил, сознательно промахнулся, но и не так чтобы намного. А когда Энсон интуитивно подался назад, ударил пистолетом по голове, сильно, чтобы причинить боль, как выяснилось, достаточно сильно, чтобы Энсон лишился чувств.

Митч только хотел показать брату, что отныне тот имеет дело с совсем другим Митчем. Теперь же предстояло самому тащить обмякшего Энсона в комнату-прачечную.

Глава 43

«Он не тяжелый, он — мой брат». Чушь собачья. Он был братом Митча, но и веса в нем хватало.

Так что тащить его по деревянному полу кухни, а потом затаскивать в комнату-прачечную оказалось работой не из легких, и Митчу пришлось поднапрячься. А уж поднять на стул, казалось, просто не удастся, но Митч справился и с этим.

Мягкая панель спинки стула крепилась между двумя вертикальными трубками. Трубки установили с зазором между стойками каркаса спинки, которые плавно переходили в задние ножки стула.

Руки Энсона Митч просунул в зазоры между стойками и трубками. И сцепил запястья наручниками позади спинки. В ящике для инструментов, который стоял в комнате-прачечной, среди прочего лежал и электрический провод, толстый провод, в оранжевой изоляции, длиной футов в сорок.

Митч обмотал провод вокруг ножек, потом привязал его к стиральной машине. Провод — не веревка, крепкие узлы завязать бы не удалось, поэтому Митч завязал их три, гарантируя, что сами по себе они не развяжутся.

Со скованными за спинкой стула руками Энсон мог бы приподняться, правда, вместе со стулом. Однако такой якорь, как стиральная машина, не позволил бы ему сдвинуться с места.

Ухо, порванное ударом пистолета, кровоточило, но не сильно.

Сердце билось медленно, но ровно. Митч полагал, что старший брат скоро придет в себя.

Оставив свет в комнате-прачечной включенным, Митч пошел наверх, в спальню. Нашел то, что и ожидал: два ночника со штепселями, вставленными в розетки, но не включенными.

С детства Энсон спал при включенном свете. В юности начал пользоваться такими вот ночниками. И в каждой комнате на случай отключения централизованной подачи электричества держал фонарь на батарейках, меняя их четыре раза в год.

Спустившись вниз, Митч заглянул в прачечную. Энсон еще не пришел в себя.