Когда вырастают дети - Ариадна Борисова

В корпусе по-прежнему было тихо, если не брать в расчет щедрый храп сторожа. Он, видимо, бдительно почивал на полу кухни головой ко входу, и клубки басисто-свистящих звуков катались по коридору из конца в конец. Дети и нянечки спокойно спали под эту неумолчную колыбельную.

Окна уже вовсю испускали свет пасмурного раннего утра. Оставляя на линолеуме быстро сохнущие следы, вернувшийся беглец крался на цыпочках к своей спальне, как вдруг из открытой комнаты девочек до него донесся негромкий прерывистый плач. Принц знал, чья кровать стоит изголовьем к двери, приблизился и позвал шепотом:

– Русалочка!

В наброшенном на плечи банном полотенце, она присела с ним рядом у стены, и он наконец вытащил колечко из мокрого кармана рубашки. Русалочка обрадовалась – кольцо было очень красивым и пришлось ей впору.

– Почему ты плакала?

Шмыгая покрасневшим носом, она скорбно сообщила:

– Он мне снится, и я проснулась.

– Кто?

– Котенок. Я давно нашла его возле ворот, положила в коробку, а он так и не ожил. Его надо закопать в землю, но я боюсь… Галина Родионовна заругается.

– Зачем закапывать котенка в землю?

– Всех закапывают, кто умирает. Моя мама тоже лежит в земле.

Принца ошарашило нелепое известие: как – в земле? Почему?!

– Котенок плохо пахнет, – всхлипнула Русалочка. – Значит, он умер навсегда. Няня сказала, мертвых обязательно хоронят.

Поколебавшись, Принц решился:

– Хорошо оденься, а то заболеешь. Подъем еще не скоро, успеем…

Пока он возился со шпингалетами, запертыми несколько минут назад, она подбежала в клеенчатом дождевике поверх свитера. Потеснив мальчика, ловко, бесшумно подтолкнула закапризничавшие движки. Окно повиновалось беспрекословно. Принц еще раньше приметил готовность вещей легко вписываться в ее обманчиво плавные движения, отчего все, что бы она ни делала, получалось не резко, но быстро.

В углу забора из профильного железа, ограждающего территорию двора, девочка нагнулась в кустах над обувной коробкой и сдвинула раскисшую крышку…

Котенок в самом деле был мертв. Живые котята не скалятся так жутко, и глазки у них не западают внутрь черными дуплами, полными слез… вернее, дождя.

– Подожди, я сейчас, – Принц помчался к сараю: возвращая на место топор, он видел прислоненные к стенке лопаты.

Травянистые почвы под кустом не поддавались усилиям сковырнуть их туповатым лезвием, и дети принялись рыть землю вручную. Русалочка сняла колечко с пальца, чтобы не повредить. Избавленные дождем от необходимости смахивать пот и сопли, они копали молча, сосредоточенно, закрыв глаза, чтобы не вытирать их ежесекундно. Грязь забилась под обломанные ногти, пальцы ранились об острое вервие волосатых корешков, но кучка дерна упрямо росла рядом с углубляющейся воронкой. В нее натекало, рукава пришлось засучить выше локтей.

Испытав терпение тружеников, перегной, наконец, смягчился. В ход снова пошла лопата, и вскоре картонный гробик поместился в достаточной для него выбоине. Извлеченная горка земли утрамбовалась плотно, холмик дети забросали бурьяном, о который вымылись руки.

Мысли о смерти ошеломили Принца. Несмотря на страшную усталость, он не смог забыться в те жалкие полчаса, что остались до подъема.

Вот что случилось с бабушкой – она умерла! Умерли мама и папа, умер дедушка… Всех мертвых принято закапывать в землю…

Мальчик не встал на зарядку. Тело горело и мелко дрожало, в нем кончились силы.

Дурно пахнущий, огромный, с оскаленной мордой, выгибая худую полосатую спину, под потолком плавал котенок. В бездонных провалах глазниц, в самой их глубине вспыхивали и гасли желтые фонарики. Загородив котенка светлым пятном лица, над Принцем склонилась Альбина Николаевна. Он ответил на какие-то ее вопросы, но лицо воспитательницы тоже плавало, не стояло на месте, глазам трудно было за ним уследить. Пришли люди в белом – врачи, значит, он заболел. Принц понял, что заболел смертью.

Он спал очень долго. Во сне, взявшись с Русалочкой за руки, бежал на ежевичную поляну. Земля была неустойчива, лес шевелил скрюченными пальцами, и кусты в водянистом воздухе взрывались фонтанами брызг. Вокруг старого пня ползали змеи, вертели блестящими хвостами, пронизывая траву. Береза пела скрипучую песнь пустым черным ртом. Поляна вдруг оказывалась беззвучным аэродромом, с него взлетали в небо деревянные звезды и дедушкина выцветшая звезда, а над засыпанными землей родителями возвышался поставленный на попа автомобиль… Смерть придерживалась ясной и беспощадной логики. Только бабушки не было нигде.

В перерывах между снами мальчику ставили уколы и градусник, он пил лекарства, молоко с медом. Целительное тепло потихоньку текло в ленивые без движения кости, но полная смерти ночь продолжалась еще некоторое время.

…Это лето вместило в себя громадную часть жизни и значительнейшие происшествия – отъезд бабушки на грузовике под землю, дачные злоключения и тяжелый недуг. Мальчик изменился необычайно, воля и мысли его окрепли.

Кончилась больная ночь мгновенно, как отрезали, когда в окна белой палаты хлынуло солнце, и пришла с няней девочка. Словно целую жизнь назад он видел ее наяву. Она сказала, что про белку – все правда, Белоконь нашел дупло. Спрашивала печально, вертя алюминиевое колечко на пальце:

– Как ты думаешь, где теперь раковина?

После ее ухода, стараясь удержать в памяти хрупкий стебелек силуэта в проеме двери, Принц долго ломал голову над тем, придумала Русалочка раковину, или волшебный предмет существует где-то на самом деле.

Из больницы выздоровевшего мальчика привезли не на дачу, а в каменное двухэтажное здание, окруженное отцветающей зеленью тополей. Детдом населяли, согласно общему списку, ровно тридцать круглых сирот и шестьдесят восемь социальных – те, у кого родители были предположительно живы. С кого-то удавалось выжать часть алиментов, кто-то искусно скрывался, либо умер в безвестности, и ребенок без согласия кровных родителей на усыновление оставался по закону в детдоме до совершеннолетия. Мальчику повезло: он был полноценным сиротой и мог надеяться обрести семью.

Кличка приклеилась к нему прочно, Принцем его называли теперь и воспитатели. Альбина Николаевна даже не пыталась скрыть, что выделяет воспитанника среди других, добавляла ласковые словечки вроде «умничка» и «красавчик», и прощала многое из того, чего не спускала остальным. Он был благодарен ей за приятное обращение и огорчался, что на девочку доброта воспитательниц не распространяется, хотя и ее прозвище – Русалка – прижилось. Но не в этом втором имени, вероятно, крылось холодноватое отношение женщин ко всем здешним девочкам.