Садовники Солнца (сборник) - Леонид Панасенко

Илья, наконец, снял тяжелый панцирь формы, прилег.

…Он снова шел коридором, снова навстречу ему летела светловолосая девушка. Он расставил руки, чтобы поймать ее, но вместо «подарка судьбы» увидел вдруг перед собой какой-то огромный разлом, бездну, заполненную тяжелым туманом. Он попробовал свернуть, потому что вспомнил о смертельной опасности, но было уже поздно… За спиной Ильи кто-то грустно шепнул: «Это — девятый, запомните, он будет девятым…» Желтый туман наступал, обволакивал, уносил в бездну…

Вечером следующего дня капитан пригласил Илью на традиционный кофе.

Они встретились в саду, на первом уровне общения. Столик был рассчитан на двоих, однако в саду отдыхало множество свободных от дежурств звездолетчиков, прогуливались или ужинали исследователи, и Илья понял, что разговор их интересен многим и что с этими людьми ухо надо держать востро.

Однако Драгнев начал разговор неожиданно искренне.

— Ради бога, вы хоть не обиделись? — поинтересовался он, набирая на клавиатуре синтезатора какой-то сложный заказ.

— Я не обидчивый, Калчо, — улыбнулся Илья. — Разумеется, вы имеете в виду некоторую помпезность встречи и ту долю настороженности, с какой братство звездолетчиков и исследователей отнеслось к моему визиту на Станцию.

— Какое хорошее слово — настороженность. — Драгнев покачал головой. — Нас можно понять, брат, — употребив это обращение, он автоматически перешел на «ты». — И ты, конечно, давно нас понял. И, конечно же, не обиделся, потому что обидчивых Садовников не бывает. А настороженность… Это, по-моему, всегда только производное. Производное от незнания или непонимания…

— Что же непонятно тебе, брат? Или твоим друзьям?

К их разговору явно прислушивались.

«Что ж, — подумал Илья, — на первом уровне общения секретов не бывает. Да и тон беседы не может быть другим. Только доверительный».

— Мы не понимаем, как можно судить поиск, не зная его результатов, — сказал Драгнев. — Ведь исследования только разворачиваются. Мы еще слепые, будто щенки… И потом… Почему Окном и его проблемами занялась именно Служба Солнца, а не совет Мира?

— Ну, во-первых, я не собираюсь на Станции уподобляться Фемиде… с завязанными глазами. — Илья отхлебнул кофе. — Мы тоже исследователи. Только другого профиля. В данном случае, Калчо, я буду специалистом по установлению причинно-следственных связей между фактами, событиями, поступками людей.

— Это сложно, — сказал Драгнев.

— А кто говорит — просто? — вздохнул Илья. — Судить я могу только очевидное… А «результаты» у поиска уже, кстати, есть. Разве восемь жизней не есть результат, достойный печали всех Обитаемых миров?

Тяжелое молчание разлилось по саду, еще несколько минут назад такому оживленному.

— Я не считаю, что гибель товарищей — повод для немедленного сворачивания всех работ, — спокойно продолжал Илья. — Мы — в пути. А при любом движении возможны потери… Не знаю, может, вся беда в методике исследований, не знаю…

Звездолетчик поднял на собеседника грустные глаза:

— Это хорошо, что ты сначала исследователь, а уж потом — судья. Но ты не ответил на второй вопрос: почему нами занялась именно Служба Солнца?

— Теперь уж ты не обижайся, — Илья упрямо наклонил голову. — Ваше братство, то есть исследователи и звездолетчики, узко специализировано — раз. Вы находитесь на острие научно-технического прогресса и сами же создаете его движение — два. Вы наиболее разбросаны во Вселенной, то есть, вы дети малых коллективов — три. Не так ли?

— Логично, — согласился Драгнев. Его крупная голова чуть склонилась, как бы подтверждая аргументы собеседника.

— Я сейчас чуток отклонюсь от темы, — сказал Илья. — Чтобы все связать… Ты знаешь, что научно-технический прогресс вообще всегда опережал мировоззренческое, духовное, наконец, этическое развитие общества. Пока… — Илья сделал паузу. — Пока для этого существовала объективная историческая необходимость. Пока для человечества были главными проблемы энерговооруженности и пищи, материального производства и быта. Пока существовали борьба идеологий, угроза войны и страстная необходимость объединения всего человечества на коммунистических началах. Наконец, ценой огромных усилий все эти проблемы были решены. Потом… Извини, брат, за лекцию, но нам надо дойти до полной ясности… Потом был переходной период. Мы долго и трудно оттаивали душой. Страх, ненависть, агрессивность, подлость, равнодушие… Их не надо мерить глыбами. Даже в объеме песчинки они убивают личность, разрушают гармонию… Наконец, оттаяли. Не совсем, не полностью, есть еще рудименты, есть регрессивные явления. Но грубая, грубейшая очистка совершилась. Она продолжается и сейчас: диалектически видоизменившись, в более сложных и тонких формах. Так вот. Этим сейчас живут все Обитаемые миры. И если в прогрессе разума и души нет еще равновесия, то хоть тенденция к этому появилась. Властная тенденция. Эдакая духовная акселерация…

— Это мне знакомо, — улыбнулся Драгнев. — Ты хорошо нарисовал ситуацию. Четко и убедительно. Если не считать эмоций.

— Вот-вот, — подхватил Илья. — А их надо считать. Пришло время считать… Итак, еще раз о вашем братстве создателей научно-технического прогресса. Мне кажется, что в силу трех причин, которые я уже называл, вы… немножко отстали от «властной тенденции». Согласись, Калчо, вам, открывателям и ученым, всегда было недосуг думать о реализации своих открытий и находок, контроле над их рациональным использованием. Раньше этим занимались аппараты государственного управления, политики…

— Разделение труда, — хитрые морщинки легли у глаз звездолетчика. — Только не напоминай, пожалуйста, историю создания атомной бомбы. Время-то другое.

— Уговорил, — согласился Илья и все вокруг заулыбались. — Хотел я, правда, рассказать, как мы мучились с «изобретением века» — поливитом, как я дров наломал, ну да ладно. История эта сугубо личная. Уговорил! Но так или иначе, будь я не прав, согласись, не было б настороженности. И ты бы, Калчо, не спрашивал, почему именно Служба Солнца занялась Окном.

— И все же — почему? — взгляд Драгнева был испытывают, и непреклонен.

— Это наша работа; Калчо, — объяснил Илья. — На Станцию, конечно, мог полететь и кто-нибудь из депутатов совета Мира. Но это — наша работа… Ты, кстати, знаешь, как возникла Служба Солнца?

— При совете Мира, — удивился звездолетчик. — Это даже мои сыновья-малолетки знают.

— Все мы при Совете… — Илья пожал плечами. — Это сейчас при Совете. А началось все чуть ли не с игры. Группа студентов организовала общество «добрых волшебников». Все было очень романтично и… немножко анархично… Обязательное условие — тайна доброго деяния… Нас еще долго потом «ангелами-хранителями» в шутку величали…