Форс-мажор (сборник) - Алексей Калугин

— Вы из Госбезопасности?

— Нет, – ответил «гробовщик».

Чем, надо сказать, серьезно меня озадачил.

Впрочем, следующая его фраза озадачила меня еще сильнее.

— Я фокусник, – сказал тот, кого я принял сначала за гробовщика, а затем за гэбэшника.

— Фокусник? – растерянно переспросил я.

— Да, – кивнул незнакомец. – Профессиональный фокусник. Выступаю под псевдонимом Вергилий Великолепный. Не слышали?

— Нет.

Узкое лицо фокусника приобрело черты скорби, присущей лишь профессиональным гробовщикам.

— А между прочим, я очень хороший фокусник.

— А к этому, – я взглядом указал на поверженного Исмаила, – вы какое отношение имеете?

— Самое непосредственное. Слышали, он меня вам на замену прочил? Думаете, почему?

— Почему?

— Гипноз.

— Серьезно?

— У меня были замечательные учителя, – Вергилий раздвинул узкие губы в кажущейся вымученной улыбке. – Гарольд Сардини! Вольф Грушин! Ах, какие имена! Что за люди! Сейчас профессионалов такого уровня и не сыщешь…

Вергилий явно намеревался развить тему, которая самому ему была крайне интересна. Но его отвлекли два произошедших почти одновременно события. На полу тихо застонал приходящий в себя Исмаил. А из открывшихся дверей зрительного зала густой толпой повалили на перекур участники Гиперкона.

— Уходим! – коротко махнул мне рукой Вергилий и легко перемахнул через буфетную стойку.

Я не рискнул повторить его трюк и обежал стойку сбоку.

За стойкой оказалась небольшая дверца, ведущая в заваленную старым хламом подсобку.

Раскидав в стороны кучу старых картонных коробок, Вергилий открыл еще одну дверь, через которую мы попали в темный коридор. Я не боюсь темноты, но идти на ощупь незнамо куда – удовольствие маленькое. Но мой Вергилий был готов к такому повороту событий – в руке у него загорелся фонарик.

— Исмаил, как правило, работает в одиночку, – говорил фокусник, быстро двигаясь впереди меня по коридору. По всей видимости, он точно знал, куда идет, а потому не обращал ни малейшего внимания на то и дело попадающие в луч света двери. Металлические, на вид тяжелые, с неровно намалеванными белой краской по трафарету номерами и круглыми «глазками» – двери тюремных камер. Во всяком случае, очень похоже. Пахло застоявшейся пылью, сырой плесенью и мышиным пометом. – Но в зале могли находиться и другие убийцы, нанятые теми, кто не желает, чтобы вы оказались в Облонске. Так что лучше нам побыстрее отсюда убраться.

— Кто? – прохрипел я пересохшим горлом, едва поспевая за провожатым. Мне казалось, что мы уже несколько часов бежим по этому кажущемуся бесконечным коридору. – Кто нанял убийц?

— Понятия не имею! – театрально взмахнул рукой Вергилий. – Но если есть кто-то, кто хочет, чтобы вы беспрепятственно добрались до Облонска, то, по логике вещей, должны быть и те, кто этого не желает. И готовы пойти на все ради того, чтобы сбить вас с пути истинного.

Я сплю, попытался успокоить я сам себя. Сплю и вижу дурной, затянувшийся сон, который скоро закончится. Ну, может быть, не очень скоро, но как только я проснусь…

— Да нет, это не сон, – перебил мои мысли Вергилий. – Во всяком случае, не сон в моем понимании.

— Как вы догадались, о чем я думаю? – удивился я.

— А о чем еще может думать человек в вашей ситуации? – Я услышал, как Вергилий негромко хмыкнул. – Когда вокруг происходит черт знает что, когда кажется, что реальность встает на дыбы, а разум вот-вот даст трещину, о чем в первую очередь думает любой здравомыслящий человек?

— О чем?

— Сначала о том, не сон ли все, что с ним происходит?

— А потом?

— Потом он пытается убедить себя в том, что все это ошибка. Привычная жизненная схема дала временный сбой, но скоро все снова встанет на свои места. Не так ли, Петр Леонидович?

— Так, – согласился я.

В самом деле, сейчас мне больше всего хотелось, чтобы все снова стало как прежде. Сейчас я бы с радостью смирился даже с тем, что прежде меня раздражало, выводило из себя и не давало спокойно жить. Боже мой, какие все это мелочи!

— Ну а потом, когда вы понимаете, что как прежде уже не будет, вы делаете для себя выбор. Может быть, самый главный выбор в своей жизни. Либо вы сдаетесь и ложитесь умирать, мечтая только о том, чтобы смерть оказалась быстрой и по возможности безболезненной, либо начинаете трепыхаться. Как та лягушка, что в конце концов сбила сметану в масло.

— Вы любите аллегории? – спросил я.

— Нет, не люблю. Искусство фокуса – очень конкретное занятие.

Вергилий остановился возле одной из дверей, ничем, кроме номера, не отличающейся от остальных, положил ладонь на дверную ручку и исчез, оставив меня в полной темноте, одного.

Правда, всего на несколько секунд.

— Петр Леонидович, – из открытой двери выскользнул узкий лучик света, – идите сюда.

Комната, находившаяся за дверью, судя по звукам и образам, что порой выхватывал из темноты луч фонарика, была небольшой. По двум противоположным стенам тянулись узкие металлические стеллажи. В стене напротив двери под самым потолком имелось небольшое оконце. То ли на улице уже стемнело, то ли снаружи окно было заложено кирпичом, только свет через него не проникал. В центре комнаты стояла старомодная двухдверная малолитражка. Как попала сюда машина – загадка. Хотя и была она ненамного больше детской педальной машины, протащить ее через дверь был нереально. А другого выхода, насколько я мог судить, из комнаты не было.

Как только я вошел, Вергилий запер дверь на тяжелый металлический засов.

В этот момент мне вдруг сделалось не по себе. Я знать не знал, что представлял собой тип, с которым я по собственной глупости оказался наедине в темной запертой комнате. И что он, собственно, затевает? Как писал классик: бывают психи разные…

— Не волнуйтесь, я не маньяк, – вновь вмешался в ход моих мыслей фокусник.

Интересно, входит ли в его репертуар номер с чтением мыслей зрителей? Он бы, несомненно, имел успех.

Вергилий открыл дверцу машины со стороны водительского места.

— Забирайтесь, Петр Леонидович, другая дверь не работает.

Если я и колебался, то совсем недолго. Во-первых, мне было любопытно, каким образом Вергилий намеревается вывести машину из катакомб, во-вторых, мне и самому хотелось поскорее отсюда выбраться. Атмосфера в темных переходах, здорово смахивающая на тюремные коридоры, была мрачная, тяжелая и не располагающая даже к самосозерцанию.

Быстро перебравшись через водительское место, я со всем возможным удобством устроился на соседнем кресле. Вергилий сел рядом, захлопнул дверь и повернул ключ в замке зажигания. Кашлянув пару раз, как будто только для проформы, мотор завелся. Желтоватый свет фар уперся в железную дверь.