Великий крестовый поход - Пол Андерсон

— Как говорится, — произнес Монтбелл, — на войне и в любви владычица — Вседозволенность, но, я надеюсь, вы не принесли камень за пазухой.

— На войне, но не в любви! — Леди Катрин протестующе подняла руку. Слова дались ей с трудом, рука безжизненно упала.

Барон брезгливо сплюнул на пол, демонстративно продолжая стоять.

Оливер покраснел.

— Только не надо лицемерить! — выкрикнул он. — Клятвы… и прочее! Ваши собственные деяния более чем сомнительны. Вы присвоили право производить в дворянство всех, кого вам заблагорассудится — крестьян, простолюдинов… Раздаете награды, ведете переговоры с иноземными королями… Я подозреваю, что вы и сами не прочь сделаться королем! Где ж ваша присяга верности британскому сюзерену?

— Я не сделал ничего в ущерб ему, — гордо ответил сэр Роже. — И, если когда-нибудь вернусь на Землю, присоединю все свои завоевания к его домену. Но до тех пор надо еще суметь продержаться, укрепить границы — построить феодальное общество.

— Возможно, вы и правы, — согласился Монтбелл, — но, благодарите судьбу, я избавил вас от тяжкого бремени искать Землю, я сам нашел ее! Мы все сможем вернуться домой!

— В качестве версгорского скота?

— Я так не думаю, — спокойно возразил Монтбелл. — Да садитесь, наконец, вы оба! Сегодня вы — мои гости. Вот вино, хлеб…

— Я не преломлю с вами хлеба.

— Ну тогда вам суждено помереть с голоду, — засмеялся сэр Оливер.

Барон окаменел. Леди Катрин теребила в руках пустую кобуру — Монтбелл, вероятно, отобрал у нее оружие, боясь, что она потеряет самообладание.

Увидев, какое впечатление произвели на нас его слова, он вновь исполнился серьезности.

— Милорд, вы остаетесь с нами! Неужели вы не предполагали такого поворота событий, согласившись на переговоры?

— Оливер! — вскричала баронесса. — Как вы смеете?! Вы обещали, что отпустите его, если…

— Помилуйте, Катрин, не ваше ли самое горячее желание спасти барона?! Вы опасались, что гордость не позволит ему сложить оружие… Ну вот, он — наш пленник. Ваше желание исполнилось, а бесчестен оказываюсь я! И все же, я с радостью беру на себя эту прискорбную ношу — ваша воля для меня закон.

Леди Катрин вся дрожала.

— Я не участвовала в этом, Роже, — прошептала она, — я никогда не думала…

Барон даже не взглянул в ее сторону.

— Я слушаю вас, Монтбелл, — сказал он, — продолжайте, каковы ваши планы?

— У меня появилась надежда, что мы договоримся, милорд. Возможность соглашения с версгорцами меня никогда не вдохновляла, и если в этом отпадет необходимость… мы отправимся прямиком к дому. И золота, и оружия на борту этого корабля мне хватит с лихвой…

— Эй, что вы задумали? — взвился Бранитар, единственный из версгорцев, понимавший английскую речь. — А что будет с нами?

Оливер обвел его холодным взглядом.

— Вы будете сопровождать нас. Без сэра Роже союзники долго не продержатся — считайте, что вы выполнили свой долг перед отечеством. Насколько я знаю, вам безразлично, в каком месте жить, а синекожих самок мы, не волнуйтесь, прихватим где-нибудь по пути. Как своим вассалам, я дам вам столько земли и денег, сколько вам и не снилось. А наши потомки будут владеть целой планетой! Конечно, вы попадете в непривычные для вас общественные отношения, но, с другой стороны, обретете такую свободу, о какой могли только мечтать.

Бранитар не произнес ни звука, ему ничего не оставалось, как подчиниться.

— А мы? — выдохнула леди Катрин.

— Я не собираюсь лишать вас ваших владений, наоборот, присовокуплю еще замок в Винчестере.

Возможно, он говорил искренне, но как он смел распоряжаться бароном и его женой! Даже став господином Европы! Леди Катрин была слишком потрясена, чтобы понять, насколько ее оскорбили. Лицо ее вдруг сделалось мечтательно-безмятежным, плача и улыбаясь одновременно, она посмотрела на сэра Роже.

— Любимый, мы можем вернуться домой!

Казалось, барон не слышал ее слов.

— А что станется с остальными? — спросил он Монтбелла.

— Я не имею права рисковать, беря их с собой. — Он пожал плечами. — К тому же это — безродное племя…

Сэр Роже кивнул.

— Да-м-м, правильно…

Он украдкой взглянул на супругу. И вдруг, стремительным движением выбросил ногу в сторону — рыцарская шпора распорола живот стоящего около версгорца. Сэр Оливер от неожиданности вскрикнул и отскочил; пищаль его изрыгнула пламень, но предатель промахнулся — барон был скор и верток. Сбив с ног другого синелицего, он прикрылся его телом, и второй выстрел угодил в этот живой щит. Третий — попал в уже мертвую обгорелую плоть. Больше выстрелить Монтбелл не успел — сэр Роже швырнул в него обугленный труп, повалив предателя на пол, затем метнулся за мечом, но туда уже тянулась синяя длань Бранитара. Молниеносно схватив кинжал, сэр Роже вонзил холодную сталь в замешкавшуюся ладонь. Кинжал вошел в запястье по самую рукоять, пригвоздив Бранитара к столу.

— Я скоро вернусь, Демон. Жди меня здесь, — насмешливо выкрикнул барон, хватая меч. — Ура! Бог поможет правым!

Тут я увидел, что выбравшийся из-под обугленного тела Монтбелл навел пищаль прямо в грудь сэра Роже. Призвав всех Святых и пообещав им всем по свече, я подкрался сзади и так хлестнул четками по предательским рукам, что сэр Оливер взвыл и выронил оружие. Пищаль закатилась под стол. Сверкнул меч барона, но Монтбелл успел уклониться, и клинок со свистом вонзился в дерево. Пока сэр Роже освобождал его, я нырнул под стол и со всего маху столкнулся с леди Катрин, которая тоже, только с другой стороны, намеревалась подобрать оружие. Когда, наконец, в глазах моих перестали качаться темные круги и вернулось зрение, я увидел несущегося к дверям Монтбелла, за ним гнался сэр Роже.

Вдруг пронзительно закричала леди Катрин, барон остановился, как сраженный стрелой барс.

— Дети, Роже, дети! Они на корме, в спальне! Там оружие…

Он выругался и бросился в коридор, она — следом.

Сжимая в руке позабытую всеми пищаль, я, покачиваясь, вылез из-под стола. Бранитар, стиснув зубы, тщетно пытался освободиться — от его попыток кровь текла только сильнее. Решив, что безопаснее не освобождать синелицего, я склонился над его соплеменником — тот еще дышал, его уста слабо шевелились, шепча непонятные мне слова. Мгновение я колебался… В чем мой долг: быть рядом с милордом или же с этим умирающим язычником? Не знаю, кого он призывал, но я совершил над ним скромный обряд, который позволяли мне обстоятельства, и держал его за руку, пока он не умер. Молюсь, чтобы душа этого синелицего (ежели таковая вообще имеет место быть) очистилась от грехов…