Радио Свобода как литературный проект. Социокультурный феномен зарубежного радиовещания - Анна Сергеевна Колчина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бродский: Они встречались, когда Фрост приехал. Их встреча была организована на даче у академика Алексеева в Комарово, потому что в той будке, где Ахматова жила, принимать Фроста было бы невозможно. И поэтому на даче у академика Алексеева был устроен прием, на котором была масса посторонних лиц. Ахматова довольно забавно рассказывала мне обо всем этом. Происходит встреча. И вот Фрост спрашивает: “А скажите, мадам, что Вы делаете с деревьями на Вашем участке? Я, например, из своих, – говорит Фрост, – делаю карандаши”. Ахматова сказала мне: “Напротив меня сидит человек, который обвешан всеми возможными наградами, как призовой пес, – Пулитцеровские премии, международные степени и так далее. И сижу я – обвешанная всеми собаками, которых возможно повесить на человека. И вот он меня спрашивает, что я делаю с деревьями на моем участке. Я долго крепилась, но когда он меня это спросил, я сказала: “Господин Фрост, если я срублю дерево на своем участке, я должна буду заплатить 6 тысяч рублей”… (Смеется.) Вот… Мы потом еще некоторое время гадали, понял ли он…»[332].
Отдельно в теме «Лишние люди» следует выделить целую серию интервью прозаика и поэта Владимира Юрасова с эмигрантами. Он был первым, кто стал работать в нью-йоркском бюро РС и на протяжении тридцати лет вел беседы с новыми эмигрантами, прибывавшими из Советского Союза, для большинства из которых отъезд становился крайним шагом. В эмиграции они вели весьма скромную жизнь, но идеологически свободную, иногда зависели от установок редакторов, но они могли выбирать среди зарубежных издательств. Юрасов был сотрудником Свободы в 1953–1981 годах, работал на радио в амплуа интервьюера[333]. Среди его собеседников в 1950–1970-х годах были художники, скульпторы, музыканты, писатели, поэты, правозащитники, ученые. Перед войной Юрасов был арестован и отправлен в лагеря, сумел бежать, после войны по поддельным документам попал снабженцем в Германию, бежал из Берлина в американскую зону оккупации, несколько лет доказывал правдивость своего рассказа, потом поступил редактором в русскоязычный журнал «Америка», откуда попал на РС[334].
В 2011–2012 годах в эфире Свободы прозвучал цикл передач «Собеседники Владимира Юрасова», составленный Иваном Толстым из фрагментов архивных записей[335]. В выпусках программы Юрасова «Гость недели» в том числе участвовали: Андрей Амальрик (они обсуждают книгу Амальрика об опыте жизни в СССР, Амальрик объясняет, почему необходимо и как помогать бороться за свободу советским диссидентам)[336]; Аркадий Львов, в дальнейшем регулярно выступавший в нью-йоркской студии (писатель воспоминает о детстве в Одессе и учебе в университете, рассказывает, почему решился уехать из СССР: «С годами росло чувство ответственности перед людьми, мучительно хотелось сказать самое главное, то есть правду, как видишь ее своими глазами, а не подсказанную коллективной мудростью партии… наряду с опубликованными росла груда неопубликованных вещей, и, разумеется, она в несколько раз превосходила первую…»)[337]; Михаил Стельмах (Стельмах о писательской деятельности и о том, как выехал из СССР: «В сентябре 1975 года газета “Советская культура” опубликовала большую статью обо мне. Смысл обвинения в том, что я в своем творчестве исказил факты революции и образы героев… С юности пристрастился к собиранию материалов о революции и Гражданской войне, позже и о Второй мировой войне. На протяжении нескольких десятилетий разъезжал по стране и скрупулезно собирал в архивах, в музеях и у частных лиц фотографии, документы… Мне удалось провезти почти весь свой архив…»)[338]; Никита Струве (рассказывает о деде, философе Петре Струве, о преподавании в парижских университетах, издательской деятельности, в том числе издательстве «УМСА-Press», как и почему менялось отношение французского студенчества к России и русской культуре, о журнале «Вестник русского христианского движения»)[339]; Александр Глезер (Глезер рассказывает об основанном им музее советских художников-нонконформистов под Парижем, говорит о своей книге стихов «Добрые снега», вспоминает, как организовал в квартире в СССР музей неофициального русского искусства, «живописный самиздат»; беседуют о причинах отъезда Глезера и о том, как удалось вывезти некоторые картины на Запад)[340]; Лев Халиф (бывший член Союза советских писателей, поэт Лев Халиф рассказывает о том, как стал поэтом, говорит Юрасову, что в ЦДЛ работает много людей из органов)[341]; Иван Елагин (поэт рассуждает, в чем отличие русской и американской поэзии, читает свои новые стихи и некоторые свои переводы (в том числе Стивена Винсента Бене)[342]; Борис Парамонов (Парамонов рассуждает о своем поколении, о жизни до эмиграции, о том, каковы условия научной жизни в гуманитарных областях в СССР, о публикации статей на Западе)[343]; Андрей Седых (Седых рассказывает о встречах на Западе с Борисом Зайцевым, Галиной Кузнецовой, Ириной Одоевцевой)[344].
В программе «О чем спорят, говорят» Юрасов интервьюирует Наума Коржавина (поэт рассказывает об истории своей эмиграции, в рамках программы звучит авторское чтение поэмы «Поэма греха»)[345]; Юрия Мамлеева (Мамлеев говорит о том, почему стал подпольным писателем, о неофициальных литературных течениях в Москве).
Зачастую Юрасов обрамлял свои интервью отступлениями – краткими комментариями, собственным чтением стихотворений или отрывков прозы. Юрасов также был автором программы «Русские за рубежом», которая посвящена известным людям за границей, театральным постановкам, художественным выставкам, изданию книг; иногда это рассказы известных эмигрантов о своей жизни в России и на Западе, например, в свое 75-летие Александра Толстая рассказывает о работе Толстовского фонда[346].
Владимир Юрасов в эфире РС читает отрывки из неизданных в СССР произведений поэтов и писателей, своих современников. В 1961 году Юрасов выступает автором специальной программы на тему «Рассвет в советской поэзии», где читает стихи Бориса Пастернака, Леонида Мартынова, Семена Кирсанова, Роберта Рождественского, Юнны Мориц[347]. (Интонация Юрасова в эфире может показаться современному слушателю достаточно высокомерной – слишком медленной, с необычным интонированием фраз, выделением каждого слова.) Он всегда с интересом относился к своему собеседнику и с уважением – к слушателю, иногда извинялся в эфире за плохое качество записи интервью, что указывало на значимость пленки и на то, что даже с плохим качеством ее стоит дать в эфир.
В середине 1970-х годов Анатолий Кузнецов рассуждает о причинах и обстоятельствах трагических судеб писателей и поэтов XX века: о пожизненной эмиграции Бунина
