История имперских отношений. Беларусы и русские. 1772-1991 гг. - Анатолий Тарас

На смену придворным театрам пришли польские коммерческие труппы, гастролировавшие по городам. Главными театральными центрами стали Вильня, Гродно и Минск. В 40-е годы началась русификация театра. В русле театральной реформы 1845–47 гг., которую проводил виленский генерал-губернатор Ф. Миркович, предусматривалось введение на всех сценических площадках русского языка, создание постоянных театров в губернских городах (с монопольным правом гастролей в соответствующих губерниях), формирование театральной дирекции с функцией цензурного наблюдения. В результате театральные коллективы всё чаще стали использовать русскую, а затем и украинскую драматургию.

В середине XIX века были заложены основы беларуского театра. Главную роль в этом сыграл Дунин-Марцинкевич, вокруг которого собрались лучшие художественные силы Минска. В 1852 году минские любители поставили первый беларуский музыкальный спектакль «Идиллия» («Крестьянка»). Её либретто написал Дунин-Марцинкевич, а музыку — С. Монюшко и К. Кржижановский. Со сцены звучали одновременно беларуский и польский язык, беларуские народные мелодии.

Беларуский край всегда славился своими музыкальными и песенными традициями. Музыку преподавали в школах, она звучала в имениях, на городских площадях. На беларуской земле, в Залесье возле Сморгони, творил композитор Михаил Клеофас Огинский, автор знаменитого полонеза «Прощание с родиной» и множества других произведений. Классиком польской и беларуской музыки стал Станислав Монюшко, родившийся в Игумене Минской Губернии (ныне Червень), долго живший в Минске. Здесь ставились его оперы, в том числе «Галька», посвященная жизни беларуского народа. Беларуским колоритом отличались музыкальные композиции для фортепьяно Антона Абрамовича («Беларуская свадьба», «Очарованная волынка»).

Весьма ценилось в Беларуси изобразительное искусство. При гимназиях имелись классы рисования. Профессиональную подготовку художники могли получить в Виленском университете, в Полоцкой иезуитской академии. Художественные полотна щедро украшали костёлы, усадьбы помещиков, государственные учреждения. На основе местных культурных традиций сложилась виленская художественная школа. Её представителей характеризовало стремление к изображению повседневной жизни и истории края. Наиболее известными художниками того времени были: в историческом жанре Ян Домель (1780–1840), в портретном — Валентий Ванькович (1799–1842) и Иосиф Алешкевич (1777–1830), в натюрморте — Иван Хруцкий (1810–1885).

Исторически так сложилось, что польскоязычная культура концентрировалась в имениях шляхты, местечках и городах, а русскоязычная — только в городах (в первую очередь губернских, в меньшей степени — уездных). Но и в русифицированных городах тоже нашлось место для местной культуры, которая начала функционировать на естественном для себя беларуском языке. Напомним в данной связи о литературно-художественных кружках: Адама Киркора в Вильне, Винцента Дунина-Марцинкевича в Минске, Артема Вериги-Даревского в Витебске.

В 1840–50 годы беларуский дух вполне достойно проявил себя. Но в то время он не воспринимался в качестве духа самостоятельной нации, а только как польский или русский. В частности, произведения на польском языке считались принадлежащими Польше, на русском языке — России. Это весьма существенно сдерживало развитие национального самосознания беларусов. Но, к счастью, у них сохранялась мощная этническая основа.

Вместе с тем, некоторая часть беларуской шляхты стала называть себя польской шляхтой «литвинского (беларуского) происхождения». Она осознавала не только свое историческое прошлое, но и свои собственные политические интересы.

Беларуская идея. Благодаря деятельности обществ филоматов и филоретов в Вильне, возник своего рода идейный проект. Он ставил своей целью национальное, культурное и государственное возрождение Литвы (Беларуси), подчеркивал значимость социальной тематики, нацеливал интеллигенцию на изучение жизни простого народа. Именно этот проект фактически задал ориентиры для социально-гуманитарной мысли Беларуси всего XIX — начала XX века.

В частности, поиски утраченной национальной традиции, критериев национальной самоидентификации и путей развития национального самосознания привели в Беларуси XIX века (в некоторой мере также под влиянием идей романтизма) к возникновению мощной волны этнографических (шире — культурно-антропологических) исследований. В них, наряду с беларускими, участвовали польские и украинские ученые.

Вот только самые известные имена: 3. Даленга-Ходаковский (1784–1825), И. Носович (1788–1877), М. Без-Корнилович (1796–1862), К. Тышкевич (1806–1868), И. Баричевский-Тарнава (1810–1887), А. Киркор (1819–1886), А. Семенговский (1821–1893). П. Шпилевский (1823–1861); А. Ельский (1834–1916), Н. Никифоровский (1845–1910), М. Федоровский (1853–1923). В. Добровольский (1856–1920), Е. Карский (1861–1931). А. Е. Богданович (1862–1940), М. Довнар-Запольский (1867–1934), У. Верига (1868–1916).

Осмысление и обработку этого круга идей осуществили в Беларуси середины и второй половины XIX века беларуские литераторы. Важную роль в становлении беларуского самосознания сыграли произведения Адама Мицкевича, Яна Чечота, Владимира Сырокомли (Л. Кондратовича), Винцента Дунина-Марцинкевича, А. Вериги-Даревского. Яна Борщевского, Янки Лучины (И. Неслуховского), А. Гуриновича, но особенно — Франтишека Богушевича.

В России главными реформаторами всегда выступали цари. При этом в 1830–50-е годы Беларусь служила для них своего рода экспериментальным полигоном.

Реформаторство «сверху». После событий 1831 года правительство империи задумалось о том, как обеспечить поддержку со стороны крестьян беларуского края, поскольку здешняя шляхта постоянно демонстрировала ненадежность. В итоге Петербург стал на путь постепенного ограничения собственнических прав беларуских помещиков по отношению к крепостным.

В 1839 году Николай I провел инвентарную реформу в государственных имениях. Реформа охватила всю империю, но в беларуских губерниях она выглядела наиболее радикально. Здесь шляхту лишили прав вотчинной полиции и суда над крестьянами. Эти функции полностью передали государственным чиновникам. Специальные комиссии составили для каждого имения опись с указанием точных размеров крестьянских наделов и обязанностей. Более того, наделы государственных крестьян были увеличены с 2–5 до 12–22 десятин (десятина — 1,093 га) и переведены с барщины на оброк. Реформа сделала государственных крестьян опорой царизма в западных губерниях империи, где они составляли около 18 % населения.

В 1844 году правительство распространило инвентарную реформу и на помещичьих крестьян Беларуси и Украины. Правда, помещики пытались бойкотировать реформу. Но крестьянское восстание 1846 года в Галиции, а также выступления крестьян в Белостокском округе заставили правительство принудительно ввести инвентари во всех частных имениях Виленской, Гродненской и Минской губерний.

С 1852 года уже во всех беларуских губерниях власти начали вводить инвентари по образцу Киевского генерал-губернаторства. Согласно им, обязательный минимум земли на каждое крестьянское хозяйство был увеличен до 8–15 десятин (8,74–16,4 га). Барщина одной семьи за пользование землей не могла превышать четырех дней в неделю: трех для мужчин и одного для женщин. Кроме западных губерний, инвентари в помещичьих имениях нигде не вводились.

Ликвидация крепостного права. После смерти Николая І его сын Александр II (правил в 1855–1881 гг.) начал подготовку к упразднению крепостного права. Для первого опыта он выбрал беларуские губернии. Здешние помещики были более подготовлены к столь радикальным изменениям как экономически, так и морально. Пример Польши и Пруссии, где крестьяне уже имели личную свободу, давал помещикам надежду на сносное будущее и без крепостничества.

Местные помещики соглашались на освобождение крестьян без земли, что превратило бы землю в товар, а бывших крепостных — большей частью в батраков, меньшей — в фермеров (если кто-то из них нашел бы средства выкупить землю). Для крестьян же это был наихудший вариант. Но царизм не пошел по такому пути, хотя вовсе не из сострадания к крестьянству. Сыграл свою роль элементарный расчет. Из 23 миллионов «душ» крепостных в империи возникла бы мощная армия неимущих батраков, которая смела бы и дворянское землевладение, и правящую династию. Поэтому российских крепостных освобождали с землей в обязательном порядке. Землю, в свою очередь, требовалось обязательно выкупать.

Однако крепостная система довела крестьян до такого состояния (особенно в Беларуси), что без помощи государства (в виде займа) они не могли откупиться от помещиков. Кроме того, в России сохранялась сельская община (мир), основанная на круговой поруке. Из-за нее аграрная реформа проводилась очень медленно. В Беларуси же (за исключением Могилевской и части Витебской губернии) общину ликвидировали ещё в XVI веке. Это обстоятельство тоже повлияло на решение начать отмену «крепости» с западных губерний.