Ученик - Микаэль Юрт

Через несколько недель после обручения он впервые встретился с семьей Софии. С ее мамой и папой, Леннартом и Свеа – парой лет шестидесяти, и с братом Карлом. Ужин в ресторане «Вилла Челльхаген»[18]. Приятно. Он пролил свой напиток и весь сжался, опасаясь последствий, но никто не рассердился. Чем дольше продолжался ужин, тем свободнее он себя чувствовал. У Софии, похоже, была приятная семья, без всяких там психов. Когда они собрались уходить, отец Софии отвел его чуть в сторону.

– Меня, как ты знаешь, зовут Леннартом, но если хочешь, можешь называть меня дедушкой, мы ведь теперь родственники.

Он радостно согласился. Ему понравился этот чуть седоватый мужчина с добродушными карими глазами, всегда готовыми рассмеяться.

Тогда. Когда они только познакомились.

До поездок за город.

До игр.

Тогда, когда он еще не боялся темноты.

Закончив ритуал, высокий мужчина уселся на кухне и дрожащими пальцами раскрыл газеты. Наконец-то они поняли. Потребовалось время, но теперь они связали первое со вторым и с третьим. Они писали о нем. Писали, что он наводит страх. Снимки домов, которые он посетил. Какой-то обеспокоенный сосед, с серьезной миной обнимающий свою дочь. Он открыл вторую газету. Много того же. Нигде ни слова о его прообразе. Несмотря на то, что убийства – точные копии. Либо журналистам неизвестны детали, либо они просто не знают о величии Мастера. Высказывания полицейских кратки. Они хотели лишь проинформировать о том, что, вероятно, имеют дело с серийным убийцей. Хотели предупредить общественность и в особенности одиноких женщин, чтобы те не впускали в дом незнакомых мужчин. Они говорили, что у них есть несколько версий и, собственно, больше ничего. Комментировать сходство между жертвами они отказались. Не сообщили вообще никаких деталей. Они хотят его принизить. Сделать из него кого-то неприметного, кого-то, чьи поступки не являются важными. Опять. Им это не удастся. Еще ничего не кончено. Им придется признать, что он достойный противник. Такой же наводящий ужас и великий, как Мастер.

Высокий мужчина встал, открыл второй ящик и достал ножницы. С величайшей аккуратностью он вырезал статьи, где говорилось о нем. Закончив, он свернул изрезанные газеты и положил их друг на друга на самом краю стола. И остался сидеть. Неподвижно. Это нечто новое. Ему требуется создать ритуал. Писать будут и дальше, он не сомневался. Это только начало. Он ощущал волнение во всем теле, будто внезапно вошел в следующую фазу. Фазу, где его, таинственного, начнут, сбиваясь с ног, разыскивать по всему миру. Где он присутствует.

Он встал и подошел к чулану. Рядом с пылесосом стоял бумажный пакет для макулатуры. Он взял газеты со стола и положил их в пакет. Затем закрыл дверцу чулана, взял вырезки и пошел в комнату, к письменному столу. Выдвинул верхний ящик. Там у него лежали конверты. Трех размеров. Он взял один из больших и положил вырезки туда. Те, что из «Экспрессен», впереди вырезок из «Афтонбладет». Решил, что если о нем напишут еще какие-нибудь газеты, то они попадут после «Афтонбладет». Если он распечатает что-либо из Интернета, то положит в отдельный конверт. Он встал, подошел к комоду, выдвинул верхний ящик и положил конверт с вырезками под черную спортивную сумку. Пусть будет так. Вырезать, собрать, макулатура, в конверт, в комод. Ритуал. Ему сразу стало спокойнее.

Высокий мужчина пошел и сел за компьютер, запустил браузер и зашел на fygorh.se. Он уже отчитался о наблюдениях последнего времени, и информацию восприняли очень хорошо. На седьмой странице он нажал на маленькую синюю кнопочку, находившуюся посредине длинной статьи о рунических надписях. Открылась новая страница, он ввел пароль. Увидев произошедшее на странице изменение, он затаил дыхание.

Он получил новое задание.

И готов к следующему.

К четвертому.

Лифт уже целую неделю не работал. Себастиан пошел к себе на третий этаж пешком. Все равно вспотеть намного больше он не мог. Солнце светило прямо на него всю дорогу домой. Этим летом, похоже, не играло никакой роли, в каком направлении идти и в какое время суток. Солнце, казалось, стояло в зените с самого момента восхода, около четырех утра. Тень являлась вожделенным дефицитным товаром. Высокое давление держалась так долго, что вечерним газетам приходилось придумывать новые слова. «Рекордной жары» и «Супержары» уже не хватало. Последняя неделя принесла, в частности, «Солнечный удар» и «Инферно-лето». Оба в связи с тем, что многим людям пришлось обращаться в больницу с симптомами обезвоживания, а в припаркованных машинах погибли собаки.

На двери его квартиры висели цветы. Прикрепленный скотчем букет в серой бумаге с запиской. Отпирая дверь, Себастиан отодрал его и вошел. Пока он, не развязав шнурков, стаскивал с ног ботинки, прочел записку. Там было написано только то, что он уже знал или понял. Кто-то послал ему цветы, а его не оказалось дома, поэтому их не смогли вручить и оставили на двери. Себастиан пошел на кухню и сдернул бумагу. Розы. Вероятно, дюжина. Красные. Наверняка дорогие. На одном из стеблей еще одна карточка. Его явно с чем-то поздравляли. Написано было только: «Поздравляю» – изящными буквами. И еще имя: «Эллинор».

Любительница держать за руку.

Он знал, что завтрак был ошибкой. Знал уже тогда, а теперь получил подтверждение. Кинув цветы в раковину, он вынул из кухонного шкафа стакан. Наполнил его водой, жадно выпил и снова наполнил. Затем вышел из кухни. На мгновение он задумался над тем, с чем же его поздравляют, но решил, что ему наплевать.

В квартире было лишь чуть прохладнее, чем снаружи. Воздух спертый. Пыльно. Быстро прикинув, не стоит ли открыть окно, Себастиан посчитал, что особой разницы не будет. Он снял одежду и бросил ее в гостевой комнате, на неубранную кровать. Требовалось запустить стиральную машину, раз или два, но он решил, что на это ему тоже наплевать.

Его поразило, насколько в доме тихо. Не гудят трубы, не спускается вода в туалетах, не кричат в квартире над ним дети, не слышно шагов на лестнице. Дом казался пустым. Что, вероятно, соответствовало действительности – большинство соседей уехали в отпуск. Не то чтобы ему их не хватало, он почти никого из них не знал по имени. Он принципиально избегал собраний в жилищном кооперативе, коллективных уборок и праздников во дворе. Дети с лестницы даже перестали звонить ему в дверь, чтобы попытаться продать рождественские газеты, майские цветы и прочую ерунду. Однако было тихо. Слишком тихо.

Посещение Стефана не возымело желаемого эффекта. Он шел туда как победитель. Он выиграл. Собирался раз и навсегда показать Стефану, кто устанавливает порядок их общения. Сказать ему, что если он намерен проявлять собственную инициативу, типа этой гребаной групповой терапии, то должен рассчитывать на последствия. Он настроился на освежающую борьбу. А Стефан вместо этого казался чуть ли не подавленным. Крайне неудовлетворительно.