Не выпускайте чудовищ из шкафа - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И что он там делал?
А главное, что в этой лавке самому Сапожнику понадобилось?
– Есть у меня… – он слегка поморщился, – знакомая… Просто знакомая.
– Я не спрашиваю.
– Спрашиваешь. Женщина… Отец не одобрит. – Он подобрался весь, явно готовый защищаться.
– Я не обязан отчитываться твоему отцу. О твоих знакомых. И… может, ты зря? К нему так?
Волосы Сапожник стрижет коротко. А шрамы останавливаются на шее.
Поворачивается к дому, который виден темной громадиной. Он слишком велик для одного человека. А Сапожник молчит. Перекатывается с пятки на носок и обратно. Это мерное движение завораживает.
– Мальчишка с Хомутовой говорил. И каталоги лежали. Выбрал он что-то.
Подарок?
Явно для женщины. Для особенной женщины, на которую не жаль потратить три рубля.
– Он рубль оставил ей.
Четыре, получается.
– А где он взять деньги мог? – Если уж разговор пошел.
И Сапожник останавливается. Выдыхает. Кажется, говорить о других ему много проще.
…Та его подруга, она наверняка из мещан.
Не лезь.
– Не знаю. – Сапожник покачал головой.
– А предположить? Теоретически. Вот… ты парень, который влюбился. – Смешок. – И хочешь сделать даме подарок. Но не простой, не ракушку с берега, а что-то серьезное…
– Она не из своих.
– То есть?
– Девушка эта. Своим бы как раз ракушку. Или вот мыла… мыло стоит двадцать копеек. Тридцать, если совсем хорошее. С Большой земли. – Надо же, какая осведомленность. – Ленты и вовсе десять, а если брать из тех, что в остатках, то и того дешевле. Гребни… самый нарядный – полтора рубля. С перламутром. Такие рыбаки берут, когда о намерениях заявить желают. Тут, – уточнил Сапожников. – И те, которые из местных, были бы рады.
– А он заказывал что-то из каталога?
– Дорогое.
– Может, просто сильно влюбился?
В пятнадцать-то лет иначе не бывает.
– Может. Но… не просто. Все влюбляются. Но обычно хватает того, что в лавке. А ему особый подарок. Кому?
Надо бы выяснить.
Или нет?
– Предположения?
Пожатие плечами. Стало быть, нет. Интересно, почему Зима… хотя она не знала, что парень был в этой вот лавке.
– Хорошо. А деньги? Допустим, он влюбился. И в девушку, за которой ухаживать не так просто. Верно? – Кивок. – Но на подарок нужны были деньги. Отец бы ему не дал.
– Не на гребни.
– Именно. Тогда откуда он их взял? Вот ты куда бы пошел?
Сапожник опять задумался.
– Не в рыбаки. Это время. И от Яжинского не скрыть, или сам бы понял, или донесли бы, что пацаненок в чужой артели. Тут свои. Разносчиком? Тоже нет. Тоже время. А у него и дома работы хватало.
– Значит, он нашел такую, которая не требовала много времени?
И приносила относительно неплохой доход, что уже навевает нехорошие мысли.
– Дерьмо, – с выражением произнес Сапожник. – Вот… придурок.
Мертвый.
Мертвый наивный мальчишка, с которым случилась большая любовь. С Бекшеевым вот не случилась. Не успел, наверное. Не считать же любовью Настасью Ольскую, с которой он в переписке состоял, а потом как-то вот…
А о жене и говорить не след. Жена – она не для любви. Статус. Положение. И просто принято так. Нет, и вправду дерьмо.
– Контрабанда? – предположил Бекшеев.
– Лодка у него была, но… что отсюда возить кроме рыбы-то? – Сапожник поднял рубашку. – И сюда нечего.
– Зелья…
– Какие? Опиум тут в аптеке есть. Доктор выпишет, если надо. Да и… особо никто не балуется. Стимуляторы? Их попробуй достань. И денег стоят немалых. Кому их тут потреблять?
Вот и Бекшееву тоже было бы интересно.
– А если наоборот?
– Нет, тут ни мак, ни прочие серьезные травы не растут. Климат не тот. Золото? Что с ним на Дальнем делать-то? Как и с камнями. А табак, вино и прочие штуки паромом проще. Лодка много не возьмет, да и… Нет, Яжинский заметил бы, что лодку брали. Другое что-то.
Но что?
Проклятье. Как же не хватает информации. Просто катастрофически не хватает.
– Я порасспрашиваю, где Мишку видели. – Сапожник накинул пиджак. – Может, что и получится.
– Спасибо.
– Не за что. Ты… вроде нормальным кажешься. – Почти признание. – И матушке поклон.
– Зайди, – попросил Бекшеев, – она будет рада.
– Думаешь? – В голосе теперь звучало сомнение. – Я… не самым благодарным пациентом был. Да и сейчас характер не лучше. Тому, кто уже умер, тяжело возвращаться к жизни.
– Но иногда приходится.
– Ты это… Сомов порой орет, но в целом мужик неплохой. Будет давить, то и выпусти.
Куртку Сапожник поднял и тряхнул.
– Ты ведь не пьешь, – четко осознал Бекшеев.
– Я? А… нет. Это Барин у нас любитель. Но меру знает. А мне нельзя. – Сапожник постучал по виску. – Блок стоит… и не надо его трогать. А то мало ли.
Он переминался с ноги на ногу, уже явно тяготясь что разговором, что обществом Бекшеева. И голова то и дело поворачивалась к дому.
Кто там ждет?
И ждет ли?
– Выпусти, – повторил Сапожник с нажимом. – Если мальчишка понял, то уберется с острова.
– А если нет?
Улыбка была широкой и радостной.
– Ну и сам виноват тогда… наши за ним присмотрят. – Это совсем не успокаивало. – Я пойду?
И, не дожидаясь ответа, Сапожник развернулся и как-то быстро заковылял к дому. Сейчас стала отчетливо заметна его хромота.
А ведь… Могла ли она стать помехой? Или же… Бекшеев вот сумел как-то и вниз сойти, и подняться по скалистому берегу. Непросто. Больно. Но смог. А вот Сапожник?
В участок Бекшеев вернулся и спустился в подвалы, которые переоборудовали под камеры. Правда, судя по тому, что в одной камере стояли бочки, а в другой высилась стопка серых матрацев, с преступностью на Дальнем дела обстояли не ахти. Перед третьей камерой на стульчике устроился Барин.
– Доброго вечера, – вежливо сказал он и даже подняться соизволил.
– Караулите?
– Скорее приглядываю. – Голос у Барского был низким, обволакивающим. – Очень уж… беспокойный молодой человек. И неуклюжий. Суетится. Падает. Бьется. Себе вредит. Как бы не вышло чего.
И столь искренняя забота в нем звучала, что Бекшеев почти поверил.
– Сволочь! – А вот княжич не спал. Он забился в дальний угол камеры, прижав к груди оловянную тарелку, будто желая за нею спрятаться. – Это все он! Думаете, вам с рук сойдет… да мой отец… он вас всех…
– Вдруг да самоубиться вздумает? – Теперь в этом вот бархатистом голосе звучала надежда.
– Не дождетесь… – И княжич добавил пару слов покрепче.
– Уйти? – Барский умел чувствовать момент.
– Тут… поужинать где будет?
Чуялось, домой в ближайшее время попасть не получится.
– Можно в корчму позвонить. Наши там столуются. И кормят неплохо, и недорого выходит. Заказ сделать?
– Будьте любезны.
– Сюда? Или…
– Сомов вернется?
