Тринадцатое колено. Крушение империи хазар и ее наследие - Артур Кестлер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
3
Другие доводы, опровергающие представление о франко-рейнском происхождении восточного еврейства, содержатся в структуре языка идиш, на котором говорили до Холокоста миллионы людей и который до сих пор жив среди ортодоксальных меньшинств в Советском Союзе и в Соединенных Штатах.
Идиш представляет собой любопытное смешение древнееврейского, средневекового немецкого, славянских и других элементов, записанных еврейскими буквами. Сейчас, когда язык отмирает, он превратился в предмет академического изучения в Соединенных Штатах и в Израиле. Тем не менее еще недавно, в нашем веке, западные лингвисты считали его всего-навсего жаргоном, не достойным серьезного исследования. Как замечает Г. Смит, «ученые уделяли идишу мало внимания. Если не считать немногочисленных статей в периодических изданиях, первый по-настоящему научный труд с серьезным подходом к этому языку, „Историческая грамматика“, был издан Мизесом только в 1924 г. Показательно, что в последнем издании стандартной исторической грамматики немецкого, рассматривающей язык через призму его диалектов, идишу презрительно уделяется всего дюжина строк» (111; 65 и далее).
На первый взгляд преимущественно немецкие заимствования в идише противоречат нашему главному тезису о происхождении восточного еврейства; мы увидим сейчас, что верно обратное, но аргументация подразумевает несколько этапов. Во-первых, надо разобраться, какой именно региональный немецкий диалект вошел в словарь идиша. Никто до Мизеса не брался всерьез за эту тему, он же сделал огромное дело: провел исследование и сформулировал исчерпывающий ответ. Изучив словарный состав, фонетику и синтаксис идиша в сопоставлении с главными немецкими диалектами Средневековья, он заключает:
"В языке идиш отсутствуют лингвистические компоненты, относящиеся к немецкому языку из пограничных с Францией районов. Ни единого слова из всего списка специфических слов мозельско-франкского происхождения, составленного Й. А. Балласом (9; 28 и далее) не попало в словарь идиша. Даже центральные районы Западной Германии, расположенные вокруг Франкфурта, не поспособствовали образованию идиша... (83; 211) Западная Германия вообще не принимала участия в его образовании... (83; 269) Не окажется ли, что общепринятое представление, согласно коему немецкие евреи некогда пришли из Франции, перейдя Рейн, ошибочно? История немецких евреев, еврейства ашкенази200должна быть пересмотрена. Ошибки историков часто исправляются лингвистами. Традиционное мнение об иммиграции евреев ашкенази201из Франции на восток принадлежит к категории исторических заблуждений, ждущих исправления" (83; 272).
Далее Мизес цитирует ряд примеров лингвистических ошибок и, в частности, приводит пример цыган, считавшихся потомками египтян, «пока лингвистика не доказала, что они пришли из Индии» (83; 272).
Разобравшись с якобы западным происхождением немецких элементов идиша, Мизес демонстрирует, что доминирующее влияние в нем принадлежит так называемым «восточно-среднегерманским» диалектам, на которых говорили в альпийских районах Австрии и Баварии практически до XV в. Иными словами, немецкий компонент, попавший в гибридный еврейский язык, зародился в восточных районах Германии, соседствующих со славянским поясом Восточной Европы.
Мы видим, что данные лингвистики совместно с историческими данными опровергают представление о франко-рейнском происхождении восточного еврейства. Однако здесь еще не содержится ответа на вопрос, каким образом восточно-среднегерманский диалект в сочетании с древнееврейскими и славянскими элементами стал языком восточного еврейства, которое в большинстве своем, как мы показали, имело хазарское происхождение.
Пытаясь ответить на этот вопрос, мы должны учитывать несколько факторов. Во-первых, эволюция идиша была длительным и сложным процессом, начавшимся предположительно в XV в. или даже раньше; тем не менее, он долго оставался только разговорным языком, чем-то вроде «смешанного наречия», а письменную форму приобрел только в XIX в. Ранее у языка не существовало кодифицированной грамматики, и «каждый был волен вплетать в свою речь любые иностранные слова. Стандартное произношение и орфография отсутствуют. Хаос в орфографии можно проиллюстрировать правилами, записанными в „Народной еврейской библиотеке“: 1) пиши, как говоришь; 2) пиши так, чтобы тебя поняли и польские, и литовские евреи; 3) пиши по-разному слова одинакового звучания, но разного значения» (111; 66).
Таким образом, идиш веками рос совершенно беспрепятственно, жадно впитывая из социального окружения слова, фразы, идиомы, лучше всего соответствовавшие его назначению «смешанного наречия». Однако в культурном и в социальном отношении в средневековой Польше доминировали немцы. Только они среди прочих иммигрантов превосходили своим экономическим и интеллектуальным влиянием евреев. Мы уже знаем об этом по временам династии Пястов; особенно ярко это проявилось при Казимире Великом, когда делалось все для привлечения иммигрантов, колонизации земель и строительства «современных» городов. О Казимире говорили, что он «принял страну деревянную, а оставил страну каменную». Но эти новые каменные города, такие, как Краков или Львов, были построены немецкими иммигрантами и управлялись ими же, а они руководствовались так называемым Магдебургским правом, предоставлявшим им высокую степень муниципального самоуправления. Считается, что в общей сложности в Польшу переехало не менее 4 миллионов немцев (72; 244), создавших городской средний класс, не существовавший там ранее. Как указал А. Н. Поляк, сравнивая немецкую и хазарскую иммиграцию в Польшу, «правители страны массами ввозили столь необходимых предприимчивых иностранцев и помогали их обустройству в согласии с привычным по немецкому городу или еврейскому местечку образом жизни». (Однако это неявное разделение стало еще меньше, когда еврейские переселенцы, прибывавшие впоследствии, начали селиться в городах, образовывая там свои гетто).
Не только образованная буржуазия, но и священнослужители были в основном немцами – естественное следствие принятия Польшей римско-католического вероисповедания и поворота к западной цивилизации, подобно тому, как на Руси священники после принятия Владимиром греческого православия были преимущественно византийцами. Светская культура развивалась в том же направлении, по следам более опытного западного соседа. Первый польский университет был создан в 1364 г. в Кракове, тогда преимущественно немецком городе202. Австриец Кучера пишет на эту тему не без высокомерия:
«Немецкие колонисты сперва вызывали в народе подозрение и недоверие; тем не менее им удалось успешно укорениться и даже насадить немецкую систему образования. Поляки научились ценить преимущества более высокой культуры, принесенной немцами, и подражать чужим порядкам. Польская аристократия тоже полюбила немецкие правила и стала находить красоту и удовольствие во всем, что приходило из Германии» (72; 243).
Сказано нескромно, но по существу верно. Вспоминается и высокое уважение к немецкой Kultur среди русских интеллигентов XIX в.
Нетрудно понять, почему хазарская иммиграция, вливавшаяся в средневековую Польшу, была вынуждена учить немецкий – залог преуспеяния. Люди, поддерживавшие тесные контакты с местным населением, были, несомненно, вынуждены овладеть азами польского (или литовского, украинского, словенского) языка; однако немецкий был им совершенно необходим для контакта с городом. При этом у них оставалась синагога и изучение Торы на древнееврейском. Можно себе представить, как ремесленник из местечка, какой-нибудь сапожник или лесоторговец, обращается на ломаном немецком к заказчикам, на ломаном польском к крепостным чужого имения, а дома смешивает наиболее выразительные словечки из обоих этих языков с древнееврейским, изобретая на ходу собственный, приватный язык. Как эта мешанина была обобщена и стандартизована – пускай гадают лингвисты; мы же можем предположить, какие факторы способствовали этому процессу.
Среди более поздних иммигрантов в Польшу присутствовало также, как мы видели, некоторое количество «настоящих» евреев из альпийских областей, из Богемии и с востока Германии. Даже если их было относительно мало, эти немецкоязычные евреи превосходили культурой и ученостью хазар, подобно тому, как немцы превосходили культурой поляков. По аналогии с немецким католическим клиром, еврейские раввины с Запада выступали мощным фактором германизации хазар, чей иудаизм был ревностным, но примитивным. Снова процитируем А. Н. Поляка:
«Те немецкие евреи, кто добрался до Речи Посполитой, оказывали огромное влияние на своих собратьев с Востока. Причина, по которой [хазарских] евреев так сильно влекло к ним, заключалось в восхищении их религиозной ученостью и умением вести дела с преимущественно немецкими городами... Язык, используемый в религиозной школе, „хедере“, и в доме „гевира“ (уважаемого, богатого человека), влиял на язык всей общины» (94; гл. IX).
