Джайв с манекеном - Георгий Ланской

– Амброзия, – удовлетворенно сказал он, а потом посмотрел на меня. – Тебе бы тоже надо выпить.

– Я как-нибудь сама разберусь, что мне надо, а что нет, – раздраженно ответила я, но чашку взяла и даже коньяк в кофе плеснула щедро. Терпкий жидкий огонь скользнул по пищеводу в пустой желудок, разорвавшись там маленькой бомбой. Я мгновенно согрелась, а спустя мгновение почувствовала голод. Марина застыла рядом, ожидая указаний. Из-за дома на нас неслась Настя. Не успев затормозить, она врезалась в Ингу, и та опрокинула на себя кофе.

– Блин! – заорала Инга. – Смотри, куда летишь!

– Завали е…ло, сучка, – хладнокровно ответила Настя. Я вздрогнула и торопливо шагнула за спину Змею. В глазах девочки плескалась мазутная жижица надвигавшегося шторма. Марина подобралась, как готовая прыгнуть тигрица.

– Заткни свою помойку, – продолжила Настя и принялась прыгать то на одной, то на другой ноге, корча рожи. – Закрой свою помойку! Закрой свою помойку! За-а-а-а-акрой…

Спокойствие вдруг оставило ее, и в голосе ревущей бензопилой проснулась истерика. Губы Марины сжались в тонкую линию. Я заметила, как они с Ингой переглянулись.

– …свою помо-о-о-о-йку!!! За-а-а-крой!

Марина прыгнула и сбила Настю с ног. Инга бросилась на сестру и схватила ее за руки, но та умудрилась вырвать одну и вцепиться Марине в волосы.

– За-а-акрой!..

Марина взвыла от боли. Оторопевший на миг Змей рванулся на помощь. Он в два счета спеленал Настю ее собственной курткой. Хлопнула дверь. На ступеньках показалась бледная Тамара. Она охнула и поспешила к нам. Следом выбежал Андрей, бледный до синевы. Он поскользнулся и скатился с лестницы кубарем, заревев белугой от боли. Марина попыталась сунуть в рот настии ее же шапочку, но та не давалась и цапнула ее за палец. Ощерившая Марина занесла руку для удара, но вовремя заметив хозяев, взяла себя в руки и ловко сунула шерстяную материю в рот девочке.

– Зафо-о-о-ой фафу-у-у фафо-о-офу-у-у-у!..

– Осторожнее, осторожнее! – выл Андрей. – Не повредите ей ничего! Лева! Лева!

Всхлипывающая Тамара опрокинула поднос с кофе на снег, и тот жадной губкой впитал в себя бурую жидкость. Тамара схватила Настю за ноги, Марина и Инга крепко держали отчаянно извивающееся тело. И только я не принимала в этом никакого участия, стоя истуканом. Зажимая уши руками, я все равно слышала яростный вой дикого животного, запертого в тщедушном тельце девочки.

Снег хрустел под чьими-то ногами. Я не обернулась. К чему? И без того понятно, кто идет, как барс, что даже свежий снег хрустит почти неслышно.

– Во дела, – выдохнул Змей, останавливаясь рядом. Он вынул из кармана сигареты и протянул мне. – Закуришь?

– Нет.

– А, я забыл, что ты не куришь.

– Ничего ты не забыл.

– Ну, не забыл… От такого впору закурить. Шапито, блин! Шоу уродов.

Он подобрал бутылку. К счастью, она была закрыта и содержимое не вылилось. Отыскав целую чашку, Змей налил туда коньяк и, не глядя, сунул мне, тут же глотнув прямо из горлышка. Я тоже отпила и поморщилась.

– Все хреновее с каждым годом, – грустно констатировал он. – Раньше она спокойнее была. А сейчас уже на людей кидается. Что дальше будет, не представляю. Давно Андрюхе говорил, чтобы он ее в психушку запер.

– А он? – безразлично спросила я.

– А он ее любит, прикинь? Томка ее как-то с ножом у постели ночью застукала. Теперь запираются. Ты видела, что в доме все спальни с замками.

– Я по дому не ходила особенно.

– Ну, может, теперь обратишь. Я Андрюхе говорил: она вас ночью зарежет и глазом не моргнет. Она же почти ничего не помнит после припадков. Сдай ее в дурку. А он – я ее все равно люблю, она моя дочь. Никогда не понимал этих нежностей.

– Где тебе, – фыркнула я. – Ты же у нас кто? Чингачгук, Большой Змей. Последний из могикан. У тебя никаких чувств – одни рефлексы и мускулы. Ты хоть кого-нибудь любил?

– А ты? – хмуро спросил он.

– Любила, – с вызовом ответила я. – Хочешь об этом поговорить?

– Ничего я не хочу.

Он двинулся к вчерашнему месту запуска фейерверка. Подумав, я побрела следом.

– Откуда ты знаешь Левина? – спросила я.

– Андрюху-то? В девяностые в одной бригаде ходили.

– В бригаде? Он?

– А что тебя удивляет? – хохотнул Змей. – Уж кому-кому, а тебе должно быть известно, что большие капиталы на крови начинались. Или думаешь, твой покойный муженек перед законом чистеньким был?

– Знаешь пословицу: о мертвых или хорошо или никак? – раздраженно спросила я.

А я не плохо. Я как есть. А Андрюха… Мы с ним на стрелки вместе ездили, как сейчас помню. Это потом он заматерел, обзавелся собственным бизнесом, ну а я вот…

– А ты все еще шестеришь на Захарова, – ядовито констатировала я. Змей посмотрел исподлобья.

– В зубы дать?

– А что такого? – наивно округлила я глаза. – Я же «не обидно, а как есть».

– Ну да. Только я в отличие от твоего мужа – живой, и по мордасам настучу запросто.

Змей покрутил головой, прищурился, посмотрел наверх и пошел к дому. Я наблюдала за его передвижениями без особого интереса.

– Вот отсюда он стрелял, – сказал Змей. – Ты стояла у куста. Вполне могла видеть киллера.

– Могла, – равнодушно согласилась я. – Но не видела. А если и видела, внимания не обратила. Может, лучше на камерах еще раз посмотреть?

– Зачем?

– Ну, если это был киллер, он же должен был выйти на позицию, или как там это называется.

Змей рассмеялся.

– Детективов начиталась?

– А я не права?

– Скорее всего, нет. Я убежден, что киллером тут и не пахнет. Потому и был склонен тебя подозревать.

– Поясни.

– Да чего тут пояснять? Во-первых, место выбрано крайне неудачное. Толпа снует туда-сюда. Во-вторых, киллер волыну бы бросил на месте, а не понес прятать в твою сумку. Ну, и в-третьих, он же промахнулся. Киллер довел бы дело до конца. Он бы, как ты верно заметила, выбрал позицию. Хотя ты и раньше много умного наговорила. Не пришлось бы устраивать пальбу. Подошел бы в суматохе, да пырнул ножичком. Никто бы и не заметил. Хотя момент был выбран подходящий, ничего не скажешь. Среди грохота выстрела никто не услышал. Кто знал о фейерверке?

– Да все знали, – пожала я плечами и подошла поближе.

– Кто – все?

– Ну, я, к примеру, точно знала. Мне Инга сказала накануне. Думаю, все гости были осведомлены, тем более, что Тамара объявила о начале фейерверка заранее. Любой мог принести пистолет с собой и воспользоваться моментом.

– Ты вроде с подругой приезжала?

– А она тут при чем?

– А кто при чем?

– А я знаю? Возьми записи и просмотри еще раз. Может, увидишь кто там прячется в ночи. Ну, или вычислишь, кого точно там не было.

– Да у Андрюхи не камеры, а фигня, – отмахнулся Змей. – Сама же видела, на них ни черта не разберешь, тем более, что пара вообще не работала. Самым удобным свидетелем была ты. Так что думай: может ты заметила что-то такое…

– Ботинок, – медленно произнесла я. Змей дернул бровями.

– Что?

– Ботинок, – повторила я и ткнула пальцем за спину Змея. Он обернулся.

В сугробе за домом, неподалеку от молоденькой елочки, торчал присыпанный снегом ботинок. Мы подошли ближе, я зажала рукой рот. Новенький ботинок был на чьей-то ноге. Под снегом угадывалось заметенное тело.

– А, черт, – прошипел Змей и полез в сугроб. – Помоги!

– Еще чего! – пробубнила я. К горлу подкатила тошнота. Злобно матерящийся Змей стал раскапывать сугроб голыми руками. Не в силах отвести взгляд от ужасного зрелища, я смотрела, и все сильнее прикусывала фалангу пальца, чтобы не закричать. Комья летели во все стороны. Змей рыл снег, как бульдозер, а я, трясясь от страха увидела одеревеневшую фигуру с синим, припорошенным белыми крупинками лицом. Стерев снег с лица покойника, Змей, запыхавшийся от усердия, снова выругался.

– Охренеть, – сказал он. Я села в сугроб. Ноги не держали. Не веря глазам, я смотрела на безвольное лицо Льва Борисовича, и очнулась, только когда сверху раздался чей-то визг.

Я подняла глаза. Надо мной было открыто окно второго этажа. Из него торчала голова Инги, со свесившимися вниз растрепанными патлами. Вцепившись в подоконник, она кричала от накатившегося ужаса.

Они вывалились из дома все вместе, скользя на обледеневшей брусчатке. Андрей, запыхавшись и хватаясь за раненое плечо, Тамара, в застегнутой наискось куртке, и Инга, растрепанная, трясущаяся, с белыми глазами и перекошенным ртом. Змей, трясущимися от холода, покрасневшими руками пытался прикурить, с остервенением терзая зажигалку, а потом раздраженно выплюнул сигарету и сунул зажигалку мимо кармана, не обратив внимания на то, что она свалилась в снег. Подбежав к нам, Левины притормозили, уставившись на окоченевшее тело. Инга зажмурилась, Андрей, смотрел на труп в упор, шевеля губами, словно некромант, пытающийся вдохнуть в покойника жизнь. Тамара, тряся головой, как лошадь, вдруг с визгом бросилась на меня. Я испуганно шарахнулась в сторону и упала в снег. Змей успел перехватить Тамару и оттащить в сторону, но она все-таки попала мне каблуком по лодыжке.