В битвах под водой - Ярослав Иосселиани

- И штурман так сказал, - вставил боцман между делом.

- А я от командира слышал, что уходить из района нельзя, - сказал Глоба, и все рассмеялись.

- Значит, мысль была коллективной, это еще лучше, не правда ли? обратился я к Трапезникову.

- Правильно... особенно, если конвой в самом деле пройдет, - согласился Трапезников.

Шум винтов вражеских катеров затих, и наш "слухач" доложил:

- Чист горизонт!

Исправив поврежденные механизмы и устранив последствия аварии, мы всплыли под перископ и, выйдя в район Лукульского створа, легли параллельно ему курсом на север.

По левому борту на расстоянии 40-50 кабельтовых стояли без хода два немецких охотника за подводными лодками. Больше на горизонте ничего не было видно.

Зеркальной глади, выдавшей нас утром врагу, на море уже не было.

- Сейчас бы фашистов встретить. Мы бы им всыпали! - сказал мне в дизельном отсеке Мисник, как видно, уже забывший о ночном происшествии на мостике.

- Долго же нас гоняли, товарищ командир, - покачав головой, заметил Гудзь, - хорошо хоть, что бомб на нас израсходовали целую уйму.

- Да, урон мы фашистам причинили, - подхватили другие.

- Эх, нам бы хороший транспорток, - вслух мечтал старшина группы торпедистов Терлецкий, - торпеды сами просятся, еле их удерживаем...

Такие разговоры велись в каждом отсеке.

Я вернулся в центральный пост и тут же узнал, что капитан-лейтенант Косик заметил большой вражеский конвой, пробиравшийся через минное поле. Огромный немецкий транспорт и крупный танкер шли в сопровождении шестнадцати кораблей охранения, среди которых были и малые миноносцы, и охотники за подводными лодками, и самоходные баржи. С воздуха конвой прикрывали два самолета.

Лодка легла на курс атаки и дала полный ход. Однако скоро стало ясно, что пройти на перископной глубине между кораблями противолодочной обороны не удастся...

Я не успевал следить за судами, двигавшимися, как мне казалось, сплошной стеной. Они проходили очень близко от нас, и была опасность, что какое-нибудь из них может либо обнаружить нас, либо случайно наскочить на лодку и таранить ее.

Тогда я решил поднырнуть под корабли охранения. Маневр удался. Но, когда я поднял перископ, головной транспорт, который мы намеревались атаковать, уже прошел.

Случилось это потому, что, пока "Малютка" совершала этот маневр, прошло более семи минут. За это время наблюдение за противником велось только акустическими средствами. Скорость же транспорта была большей, чем я определил первоначально.

Появилась новая цель - танкер. "Малютка" находилась так близко от него, что в перископ было видно все, что происходило на нем.

На палубе танкера было довольно оживленно. Кто-то из стоявших на мостике показывал в нашу сторону - перископ и оставляемая им легкая полоса на воде выдали нас.

Но "Малютка" успела выпустить торпеды, и на мостике танкера забегали. Взвились флажки какого-то сигнала.

Танкер пытался уклониться, однако было поздно. Торпеды взорвались - одна под фок-мачтой, вторая - под мостиком...

Через несколько минут танкер затонул.

Произведя залп, "Малютка" почти полностью всплыла. Глубиномер показывал всего три метра. Я приказал погрузиться на 25 метров. Но на это потребовалось более полминуты, и с вражеских кораблей могли вдоволь налюбоваться "Малюткой". Пораженный неожиданностью атаки, произведенной со столь близкой дистанции, противник не сразу сумел организовать преследование. Несколько артиллерийских выстрелов, сделанных, очевидно, с катеров, не причинили нам вреда.

Лодка упала на грунт.

Однако противник знал, где мы находимся, и нужно было немедленно уходить с этого места.

Но враг, видимо, только и ждал, когда мы выйдем из сферы конвоя На восемнадцатой минуте после залпа гидроакустики конвоя обнаружили нас. На этот раз экипажу "Малютки" досталось больше, чем за все предыдущие бомбежки.

Гитлеровцы неистовствовали. Бомбы сбрасывались сразу с нескольких преследовавших нас катеров. Всего нас преследовало одновременно более десятка охотников за подводными лодками.

Бомбили довольно точно. Каждая серия бомб, сбрасываемых на "Малютку", оставляла следы на лодке, хотя прямого попадания лодка избежала. Зато мелких повреждений было множество. В некоторых местах образовалась течь. В результате деформации корпуса расшатались валопроводы, заклепки. В первом отсеке люди находились по колено в воде. Рулевые перешли на ручное управление - носовые горизонтальные рули не действовали.

Враг преследовал нас упорно и неотступно.

Оставалось одно - быстрее укрыться в минном поле.

Лавируя и уклоняясь от охотников, лодка пробиралась к минному полю.

В четыре часа утра, когда мы подошли к минному полю, немецкие катера начали отставать. И хотя охотники продолжали сбрасывать бомбы, они не осмелились лезть вслед за нами на минное поле.

Опять экипаж "Малютки" настороженно вслушивался, не раздастся ли скрежет минрепов.

И в момент, когда нервы людей были напряжены до предела, в переговорных трубах всех отсеков послышался громкий голос:

- В центральном!

По переговорным трубам в такие моменты обычно передавались только очень важные сообщения.

- Есть в центральном! - ответило сразу несколько голосов.

- Обед готов! - послышалось из трубы. Раздался дружный смех подводников центрального поста. Его оборвал омерзительный лязг - минреп невыносимо медленно, выматывая душу, скользил по корпусу лодки.

Теперь никто, кроме гидроакустика, не обращал внимания на удалявшиеся шумы катеров-охотников. Главная опасность была здесь, рядом, и все наши мысли были об одном: уйти от нее...

Пока мы преодолели минное поле, корпус лодки восемь раз коснулся страшных минрепов. Восемь раз "Малютке" угрожала гибель, но, используя все свои маневренные возможности, она, наконец, благополучно вышла на чистую воду.

- Минное поле прошли благополучно! Поздравляю славных подводников с очередной победой над ненавистным врагом! - передал я по переговорным трубам во все отсеки и тут же добавил: - Обедать!

После обеда мы всплыли на перископную глубину, чтобы узнать, что делается на море.

Погода по-прежнему стояла на редкость тихая. Безоблачное небо было озарено только что оторвавшимся от гребня горы Айя солнцем. В окуляре перископа обозначились два вражеских самолета, которые шли на бреющем полете и, видимо, тщательно просматривали морскую гладь.

Всплыть было нельзя. И в то же время под водой невозможно было исправить многочисленные повреждения, связаться с командованием и зарядить аккумуляторы.

- Придется идти под водой самым малым ходом, - сказал я Косику, опуская перископ.