История города Рима в Средние века - Фердинанд Грегоровиус

Римляне, впрочем, так мало уважали права своих постоянно живших в изгнании пап, что они или вовсе не уведомили Урбана об избрании ими нового сенатора, или уведомили только тогда, когда он уже давно, по слухам, знал об этом. Он жил в Орвието, будучи в разладе с Римом. Тамошние банки имели еще большие суммы за бывшей у них в долгу церковью, которые не могли быть уплачены; если бы Урбан появился в Латеране, то его сразу стали бы преследовать и толпы кредиторов, и разъяренные гибеллины. Фактически он уже не обладал в Риме никакой гражданской властью, и со времени Бранкалеоне Святой престол потерял и право на инвеституру сенаторов. Неожиданное избрание Карла в сенаторы поразило Урбана, так как оно пришлось как раз во время переговоров об отдаче Сицилии в ленное владение. Соединение сенаторской власти с короной Сицилии в лице честолюбивого принца грозило независимости папы серьезной опасностью. Он боялся попасть из Сциллы в Харибду — из-под ига швабов в тиранию провансальцев; короче говоря, на карту ставилась верховная власть над Римом.

В числе первых условий, поставленных графу Анжуйскому по поводу Сицилии была статья о том, что он не должен принимать звания сенатора или подесты ни в Риме, ни где бы то ни было в Церковной области; однако Урбан был принужден отменить этот пункт и даже настоятельно советовал Карлу принять звание сенатора. Если бы он уклонился от этого, то выбор, по всей вероятности, пал бы на зятя Манфреда, и это задержало бы завоевание королевства, тогда как приобретение власти в Риме было для Карла первым верным шагом к нему. Поэтому после долгих совещаний с кардиналами Урбан поручил своему легату представить это соображение графу, но не соглашаться на принятие им пожизненного сенаторского звания. Он велел ему употребить в дело такие дипломатические хитрости, которые указывают на него как на человека, игравшего клятвами. Если Карл дал римлянам клятву быть сенатором на всю жизнь, то легат должен был освободить его от этой клятвы, а вместо этого втайне возложить на него другую, по которой он должен был занимать сенаторскую должность лишь временно, по усмотрению папы. Ограничение времени сенаторства казалось ему столь важным, что само ленное владение Сицилией он ставил в зависимость от этого условия. Он послал во Францию одного из самых опытных кардиналов, Симона ди Цецилия, дал ему две различные редакции договора и велел стараться внушить Карлу наименее опасную. По первой редакции граф должен был принять сенаторскую должность на пять лет; если ж в течение этого времени он овладеет Сицилией, то он должен тотчас же отказаться от сенаторства под страхом отлучения и потери своих прав на королевство. По другой формуле, он должен был обещать дать римлянам свое согласие на принятие сенаторской должности лишь на такой срок, который он сам пожелает, и дать папе клятву, что останется сенатором не более как на пять лет или насколько будет установлено договором. Если же римляне настаивали бы на пожизненном сенаторстве, то он должен обещать после завоевания Сицилии или когда оно признано будет невозможным передать сенаторство в руки папы, как только последний этого пожелает во всяком случае он должен заботиться о том, чтобы господство над Римом снова перешло к Святому престолу. Папским предписанием приказывалось легату в случае отказа Карла от торжественного признания и охраны прав церкви как обязанности сенатора прервать переговоры и уехать.

Урбан находился в большом затруднении. Сицилия, имевшая равно гибельное влияние на пап, и на императоров, была для церкви уже со времен Льва IX причиной частого унижения и мучительных забот. Верховное владение этой страной, в котором папы видели основание своей светской независимости, сделалось источником жестоких войн с империей, и они сами принуждены были сознаться, что стремились к политическому господству, не имея силы удержать его за собой даже в течении года. Из глубины души было восклицание Урбана: «Иеремия говорит, что всякое зло приходит с севера, но я признаю, что для нас оно приходит из Сицилии». Между тем он ловко соединил вопрос о сенаторстве с ленной передачей этого королевства; это заставило Карла отказаться от пожизненного сенаторства и по сонету французского короля подчиниться условиям, поставленным палов.

Из писем папы видно, что римляне и Карл оставляли его в неведении насчет их действительных переговоров. Римские шельфы в самом деле назначили графа починенным правителем и сеньором города. Отдача своей свободы неизвестному и ничем не заслужившему перед «ими властителю возбудила презрение даже сторонников гвельфского направления, так как она свидетельствовала о том, что Рим был уже недостоен оставаться свободным.

Когда граф Анжуйский принял предложения кардинала Симона и обещал к Михайлову дню 12.64 г. быть в Риме, то он послал туда в качестве своего заместителя в сенаторской должности Иакова Госелена с провансальским и рыцарями. Госелен в начале мая 1264 г. принял в свое владение от имени Карла капитолийский замок; но он вскоре умер, и за ним следовал в должности просенатора Жак Кантельми. Таким образом, французский принц сначала выступил претендентом против Манфреда в Капитолии, чтобы потом свергнуть его с сицилийского трона.

Манфред много раз пытался вступить в переговоры с Урбаном и теперь с беспокойством видел, как чуждый, вызванный папой противник приобретал прочное положение в Риме. Гибеллины были оттуда изгнаны еще раньше, чем появился заместитель Карла. Они собрались в Тусции вокруг проконсула Петра де Вико, сильного владетеля в префектуре, ревностного приверженца Манфреда и его заместителя в должности сенатора. Гвельфы со своей стороны стали под знамя Пандульфа, графа Ангвилляры, на Бракчианском озере. Обе партии ежедневно сражались возле тусцийских замков. Петру де Вико, которому Иордан д'Англано прислал войска, удалось даже овладеть городом Сутри, откуда, однако, наместник Карла Кантельми снова его выгнал. В конце мая этот просенатор осадил его в замке Вико; но раздоры в его лагере и боязнь, что к Петру Вико на выручку придет Манфред, остановили его; римская милиция уже в начале июня 1264 г. возвратилась домой, и таким образом, Петр был освобожден. Когда Манфред убедился, что Карл Анжуйский скоро появится на сцене, то он решил идти на Рим и в то же время, соединившись с гибеллинами, попытаться нанести удар папе в Орвието. Предполагалось предпринять большой поход на Церковную область из Марок, из Тосканы и из Кампаньи, где он сам стоял лагерем на Лирисе. Но с некоторого времени злая судьба ослабила силу Манфреда. Прежде всего его деятельность парализовала надежда еще сговориться с папой; и несмотря на благоприятные условия в Тоскане, где Лукка тоже, отворила свои ворота гибеллинам, во всех его действиях проявлялся недостаток единства и силы. Вместо того чтобы смели пробить себе дорогу в Рим, он остановил свой поход, когда римская Кампанья отказала ему в пропуске. Лациум в это время держался гвельфского направления. Папа дал приказание всем тамошним баронам и епископам заградить дорогу в их страну; не позволялось отдавать замки туземным жителям, и даже не дозволялись браки между жителями Кампаньи и подданными короля. Летом Манфред возвратился в Апулию; он, впрочем, послал на выручку Вико и против Рима своего полководца Парсиваля Дориа с войсками, которые проложили себе дорогу через Абруццы в римскую область, но этот генерал не мог ни овладеть Тиволи, который в это время находился в подчинении у Рима, ни выполнить предполагавшуюся попытку нападения на Рим. По несчастной случайности он утонул в Нере, возле Риети, чем папа был избавлен от угрожающей ему опасности.

Тем временем положение Урбана становилось ежедневно все затруднительнее. Городской союз Нарни, Перуджии, Тоди, Ассизи и Сполето отказал ему в помощи; его кассы были пусты; он требовал от христианских церквей десятину и с трудом собирал войска; 200 наемных солдат он послал в Капитолийский замок, выставил маленькое войско под командой маршала Бонифация ди Каносса в окрестности Сполето и распорядился проповедовать во всех странах крестовый поход против Манфреда и его сарацин. Он заклинал Карла поторопиться своим прибытием и предостерегал его против будто бы подосланных Манфредом убийц.

Обстоятельство, что Рим находился в это время во власти гвельфов, имело решающее значение для всего будущего. Величайшим несчастьем для Манфреда было то, что он не мог предупредить здесь своего противника. Город был теперь местом собрания всех его врагов, особенно изгнанных из Апулии, которые надеялись на возвращение и месть. Следовало сделать попытку отнять Рим у гвельфов раньше прибытия Карла, и для этого был выработан план. Правда, Тиволи не хотел принять к себе гибеллинов, но зато Остия, где можно было задержать высадку Карла, попала во власть Рихарда из дома Анибальди. Этот могущественный род принадлежал к гибеллинам, за исключением одноименного кардинала, который ревностнее всех старался об избрании Карла в сенаторы. Победа Петра Вико, который, соединившись с полководцем Манфреда Франциском Тревизо, взял в плен при Ветралле графа Ангвилляра, оживила мужество изгнанников, так что они возымели надежду ворваться в Рим посредством ночного нападения. Петр выступил из Черветри, древнего Цере, принадлежавшего ему замка, не дождавшись других гибеллинов, как было уговорено. В одну ночь он дошел до Рима; его друзья отворили ему ворота св. Панкратия, но он не мог твердо удержаться в них. Когда он хотел овладеть островом Тибра, стража подняла тревогу: Кантельми поспешил из Капитолия со своими провансальцами, римские гвельфы явились из города под начальством Иоанна Савелли, и Петр после упорного сопротивления был вытеснен в транстеверинский квартал Писцинулу, а потом выгнан совсем из города. Его сын утонул в Тибре, а сам он только с тремя союзниками убежал в Черветри. Таким образом, Рим остался во власти гвельфов, и гибеллины не решились на новую попытку.