Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas - Кассандра Клэр

Драко прислонился к деревянной спинке кровати, губы его недоумевающе искривились:

— Ты спрашиваешь меня, на что похож рай, Поттер? Твое имя внесено в его списки еще до того, как оно попало в списки Хогвартса. Тогда как я…

— Тогда как ты собираешься в ад, чтобы поиграть там в мячик — знаю-знаю, — перебил его Гарри. — Может, привлечешь на секундочку свое не в меру развитое воображение, а? Я и в самом деле хочу знать, что ты об этом думаешь.

— Правда? — глаза Драко были прозрачны, как хрусталь. — Я думаю, что рай свой для каждого попадающего туда. Для тебя, наверное — это зайчики, Рождество, оптимизм… и у всех цветочки за ушами.

— А для тебя?

Драко взглянул в окно, где вспыхивал и исчезал в темноте окружающий мир.

— Думаю, место, где можно отдохнуть.

— Ты устал, Малфой?

Драко перевел свой серый пристальный взгляд на Гарри.

— Я всегда усталый. А ты?

Гарри пожал плечами.

— Нет, думаю, я — нет.

— Ага, — и Драко снова отвел глаза к окну. — Как скажешь.

Спальня наполнялась бледным рассветом. Рон сидел на подоконнике и смотрел в окно. Вдоль кромки деревьев на востоке на серой ткани неба появился красный шов восхода. Он коснулся макушек деревьев, словно поджигая их. Нетронутый снег на квиддичном поле полыхнул алым, как кристалл, опущенный в красные чернила. Начинался новый, чудесный день, который Рон встречал безо всякого интереса к жизни. Небо над деревьями навеяло на него мысли о перерезанном горле и хлещущей из него крови. Голова болела, в висках стучало, словно голову сдавили в тисках.

Он ужасно устал — он был уже просто измучен недосыпом, напряжением и стрессом. Однако он к этому давно привык. Сейчас его вдобавок снедало беспокойство. Рядом с ней он был счастлив; когда ее не было рядом, он гадал, увидятся ли они снова — и задыхался от отчаяния.

Она первой подошла к нему, и очень скоро то, что сначала казалось игрой, превратилось во что-то совсем другое.

Изначально для него это выглядело как длинный петляющий путь, чтобы получить назад то, что принадлежало ему по праву, чтобы и отомстить за все те случаи — уже неважно, выдуманные и настоящие — когда им пренебрегали и унижали.

Но не теперь, не для него, во всяком случае.

Для неё?… — нет, он это тоже представлял с трудом, он знал, что она здорово рисковала — может быть, даже больше, чем он мог даже представить.

Он думал, что он в безопасности. Но она приходила к нему и читала ответ в его глазах, она желала сама дать его — получая его, он отдавал ей все.

Он отдал ей все: преподнес ей ключик от всех тайн и надежд, скрытых в глубинах его души. Глубочайшие и самые отчаянные желания его сердца. Она теперь знала их все, а он не мог сказать, что ему все о ней известно. Иногда казалось, что она намеренно прячется и ускользает от него; когда они были на людях, она смотрела на него ничего не выражающим взглядом — это больше не могло продолжаться.

Ему хотелось кричать от этого, чем-нибудь кидаться, ударить её — только чтобы она хоть как-то отреагировала. Может, стоит это сделать?…

Гарри как-то сказал ему, что худшим из всех чувств является ненависть к человеку, которого ты любил больше всех на свете. Если бы только Гарри знал, каково это: любить кого-то и не доверять ему. Наверное, это хуже.

Точно хуже.

Когда Ночной Рыцарь наконец-то накренился к остановке, уже почти рассвело — во всяком случае, достаточно, чтобы различить тяжелые низкие облака. Воздух был наполнен ощущением приближающейся метели. Драко, испытывавший почти счастье от того, что они покидают автобус, стоял рядом с Гарри, натягивающим перчатки и завязывающим шарф. Автобус взревел и отправился дальше.

Они стояли на проселочной дороге, узкая заледеневшая тропинка бежала между голыми деревьями. А по левую сторону возвышалась стена, увенчанная шипами — как предположил Драко, кладбище.

Гарри закончил возиться с перчатками и зашагал вперед, Драко, наслаждаясь холодным воздухом, — ему всегда нравился мороз — пошел за ним. Наконец стена завершилась металлическими воротами, запертыми на висячий замок.

Драко смотрел, как Гарри задумчиво стаскивает перчатку с правой руки и касается ей замка:

— Алохомора, — прошептал он, и замок охотно щелкнул и распался под его рукой, с легким скрипом ворота распахнулись, и юноши шагнули вперед. Войдя, Гарри прикрыл за собой двери.

Они были южнее Хогвартса, здесь снега было куда меньше: он лишь слегка припорошил верхушки надгробий и присыпал темные дорожки между могил. Драко до сих пор ни разу не приходилось бывать на кладбище: все Малфои были похоронены на землях Имения, и памятники возвышались над их останками. Что-то внутри него — что-то, оставшееся от того, старого Драко, — воспротивилось самой мысли о том, чтобы быть похороненным вот так вот — среди чужаков, людей другой крови.

Он покосился на Гарри:

— Ты знаешь, куда идешь?

Тот кивнул. Еще было слишком темно, чтобы Драко мог увидеть его лицо, хотя на востоке заря уже начала чуть подсвечивать небо, наступал рассвет. Гарри поднял руку:

— Туда.

Они пошли вперед, замерзшая грязь хрустела у них под ногами, когда Гарри, срезая дорогу, зашагал напрямик к дальнему концу кладбища через заросли замерзшей травы. Цветы на могилах цвели и не замерзали, напоминая о том, что кладбище было волшебным; Драко едва замечал имена, высеченные на надгробиях, — он смотрел на Гарри, напряженного, как натянутый лук: руки, засунутые в карманы, сжались в кулаки, плечи поднялись.

Вдруг он остановился.

— Ну вот, — тихо произнес он, — мы и пришли.

От адреналина сердце Драко неожиданно подпрыгнуло. Он сам не знал, в чем дело. Остановившись позади Гарри, он взглянул.

Высокие памятники с резными ангелами и латинскими надписями, увенчанные статуями Мерлина, других знаменитых волшебников… Однако они стояли перед двойной могильной плитой, на которой были высечены только имена: Лили Поттер справа, Джеймс Поттер слева. Внизу был высечен девиз на латыни: «Amor Vincit Omnia», а под ним — дата смерти: 30 октября 1981 года.

Драко скользнул взглядом по Гарри, тот был тих и неподвижен. В синевато-белом свете наступающего рассвета его лицо казалось нарисованным полутенями, рот был упрямо сжат. Он был бледен и словно светился изнутри, глаза смотрели в какие-то другие, неведомые туманные дали. Они напоминали глаза слепца.

— Гарри, — позвал Драко. Он хотел сказать что-то глубокомысленное, успокаивающее о сути жизни и смерти, о важности этой близости, однако слова не шли ему на ум. Вытащив руки из карманов, он поколебался, не коснуться ли плеча Гарри, чтобы удостовериться, что с тем все в порядке.