Ересь Хоруса. Омнибус. Том II (ЛП) - Абнетт Дэн

Игнаций Нумен поднялся; по оцепенелому выражению на его лице Тарсе было очевидно, что звуковая атака, повергнувшая его, вызвала сотрясение.

— Ты в порядке? — спросил он, когда Нумен поднял свое оружие.

Нумен не ответил, и Тарса протянул к нему руку, чтобы коснуться плеча.

— Брат Нумен?

— Ты что-то говоришь? — очень громко спросил Нумен.

— Да, — ответил Тарса. — Ты слышишь меня?

— Что?

— Я сказал, ты слышишь меня?

Нумен покачал головой.

— Я тебя не слышу. Тебе придется кричать.

Тарса посмотрел на запекшуюся кровь и плоть на щеках Нумена и понял, что даже тот остаточный слух, который сохранился после взрыва плазмы на Исстване, теперь пропал.

Морлок полностью оглох.

Велунд смотрел, как растут значения мощности во внутренних контурах, и железные пальцы на левой руке непроизвольно сжимались. Он не испытывал страха: в глубине души он давно верил, что они погибнут здесь, в северных окраинах, всеми оставленные и забытые, и в будущих книгах об этой войне о них в лучшем случае упомянут в сноске. Что по-настоящему его беспокоило, так это тот факт, что они могут погибнуть из-за безрассудных действий железного отца, которого многие считали недостойным своего звания, опасным, ненадежным элементом в механизме легиона.

Таматика был, без всякого сомнения, гениален, но природа его гениальности была такова, что на своих неудачах он учился больше, чем на победах.

Велунд надеялся, что «Сизифей» не станет последней из неудач Таматики.

Дуги света заплясали вокруг Форрикса, когда демпферные катушки, установленные по краям зала, закончили поглощать телепортационную энергию. Сверхпроводящие каналы подали ее в энергетические колодцы, клаксон ревом возвестил об импульсном оттоке, а через несколько мгновений на телепортационном диске — железном подиуме, украшенном гравировкой из черепов и электрически очищенном, — толпились воины в доспехах. От перемещения замутило, как от удара в живот, и Форрикс подавил знакомую тошноту.

— Не нравится телепортироваться, да? — спросил Кроагер.

Форрикс покачал головой.

— Нет. Это расщепленное состояние… Как будто каждый раз умираешь.

Кроагер кивнул, словно мог понять, и они сошли с подиума. В бронированных корпусах роботов из Железного Круга в это время что-то жужжало и щелкало: после перемещения их встроенным системам требовалось некоторое время на перенастройку. Когда энергетические катушки вдвинулись в пол, Пертурабо широкими шагами спустился с диска и вышел из комнаты через диафрагменный люк.

Кроагер и Форрикс последовали за Железным Владыкой обратно на мостик, чувствуя в его молчании неизбежность расправы. У командной кафедры стоял Фальк, а в воздухе перед ним висел гололит, на который выводились данные о корабле Железноруких и его реакторах, определенно находящихся на грани перегрузки.

— Сколько еще? — спросил Пертурабо.

— Меньше минуты, — сказал Фальк.

Тупоносый, похожий на пулю вражеский корабль, беспомощно плывущий в космосе, как туша мертвого пустотного кита, был виден и на главном обзорном экране, за мерцающим изображением.

— Их маневровые двигатели заработали, — сказал Форрикс, заметив вспышки корректирующих струй вдоль корабля. — У них снова есть энергия.

— Ее будет недостаточно, — ответил Фальк. — Это просто последняя отчаянная попытка подобраться как можно ближе к нам, прежде чем двигатели взорвутся.

— Ты уводишь нас в сторону? — спросил Кроагер.

— Разумеется, — огрызнулся Фальк, смотря на стену за Кроагером с таким видом, будто на тускло окрашенных переборках что-то было. — Мне пришлось ждать, пока вы не вернетесь, но да, мы отходим.

— Мы будем в зоне действия ударной волны, когда он взорвется? — спросил Форрикс.

Фальк переключился с бегущего графика на схему с концентрическими сферами действия. Корабль Железных Рук находился в центре, а «Андроник» и «Железная кровь» — в первой зоне поражения.

— Несомненно, — ответил Фальк. — Мы отдалимся, но все равно урона не избежать.

Пертурабо поднял руку и склонил голову набок, изучая потоки данных о корпусе и реакторах вражеского крейсера. Он переключился с показаний энергетического излучения на медленно поворачивающееся изображение корабля Железноруких и обратно.

Форрикс будет еще сотню раз вспоминать этот момент, пытаясь разгадать выражение на лице Пертурабо. Уголок его рта дернулся, словно примарха что-то позабавило, но взгляд оставался ледяным и расчетливым. Тело его было напряжено, боевая ярость еще не ушла, но приобрела оттенок спокойной уверенности, смягчивший его суровую агрессивность. Примарх всегда состоял из противоречий, но никогда прежде эти противоречия не были сильны так, как сейчас.

— Оставайтесь на месте, — сказал Пертурабо.

— Повелитель? — переспросил Фальк. — Мы все еще в зоне удара. На таком расстоянии взрыв нанесет нам серьезный урон.

— Барбан Фальк, я сказал, оставаться на месте. Мне каждый раз нужно повторять для тебя приказы?

— Нет, повелитель, — ответил Фальк, тут же прекращая подачу энергии в двигатели и останавливая корабль. Форрикса все сильнее терзало мрачное предчувствие, но он не сомневался, что Пертурабо знает, что делает.

— Расчет всех данных для стрельбы закончен, повелитель, — сказал Кроагер.

— Не стрелять, — приказал Пертурабо, проходя в переднюю часть командной палубы и становясь перед обзорным экраном. — Я говорил, что легион Фулгрима заплатит за жизни, которые мы потеряли. Вот их расплата.

Едва ли можно было вообразить себе ад, более точно отвечающий представлениям древних, чем тот, в который превратилась инженерная палуба. Она стала удушливым, обжигающим кошмаром, где сверхнагретые газы вырывались из лопающихся труб и сиял красный свет. Обширные пространства были усеяны телами мертвых: сервиторов со вскипевшими внутренностями и машиновидцев, которых экзозащита не спасла от утечек разрушительной радиации и скачков температуры.

В замогильном алом сумраке двигались тени монструозных созданий с многочисленными руками и когтями — повелители этой обители проклятых. Но то были не демоны, а Железнорукие — хозяева корабля, теперь пытающиеся его спасти.

Таматика бился с выходными данными от сразу нескольких систем, пропуская потоки информации через когнитивный комплекс, встроенный в его мозг марсианскими жрецами, и сопоставляя их со скоростью, недоступной даже самому талантливому из смертных.

Сказать, что он пытался провести операцию, требующую крайней осторожности, было все равно что заявить, что передовая биоаугметическая нейрохирургия может представлять некоторую сложность для варвара с дикого мира. Энергия в реакторе могла в любой момент вырваться из защитного поля и превратить корабль в стремительно расширяющееся облако радиоактивной пыли.

Таматика полагал, что если ему удастся направить колоссальные мощности в нужном направлении, у них может появиться шанс спастись. А если не удастся, они, возможно, смогут хотя бы нанести врагам урон. Корабль Детей Императора отступал, рой улетающих «Грозовых птиц» и отозванных абордажных торпед на магнитных фалах оставлял за собой светящийся узор из траекторий.

Любопытно было то, что корабль Железных Воинов больше не двигался.

Возможно, их капитан догадывался о его плане?

На «Железной крови» был Пертурабо, так что это было вполне вероятно.

Но почему он не сообщил ничего Детям Императора?

Освободив разум от мыслей о прошлом, Пертурабо наблюдал за плавно поворачивавшимся «Сизифеем» и искренне восхищался его экипажем. Информационные устройства «Железной крови» наконец идентифицировали корабль Железных Рук, чей тяжело бронированный и значительно модифицированный силуэт раз за разом заставлял алгоритмы, проводившие сравнение моделей и анализ энергосигналов, выдавать ошибки распознавания. Его конструкция и характеристики излучения были так сильно изменены, что в нескольких промежуточных результатах он был даже определен как боевой корабль зеленокожих.