ЛОУЛАНЬ и другие новеллы - Ясуси Иноуэ

Мать девочки в поисках веток горного тутовника каждый день уходила далеко в горы. Когда Бао-сы была маленькой, мать брала ее с собой. Когда же девочка вступила в возраст юности и стало ясно, что природа наградила ее красотой, то мать перестала брать Бао-сы в горы, опасаясь, что она поранит себе руки.

Бао-сы с малых лет знала, что она — найденыш. Приемные родители не переставая рассказывали девочке, что подобрали и воспитали ее только из чувства сострадания.

А случилось это так: глубокой ночью в чужой стране супруги увидели плачущего ребенка, брошенного на обочине дороги, пожалели его и взяли с собой в царство Бао (оно находилось на территории нынешней провинции Шэньси).

Приемные отец и мать не раз повторяли девушке, что она им не родная, что они сделали для нее благое дело, но Бао-сы эти слова совершенно не задевали: ведь у нее, найденыша, все равно не было другого отца и другой матери. Впрочем, и родители, повторяя «найденыш, найденыш», вовсе не хотели выказать какое-то особое бессердечие или дать понять девушке, что они ее не любят.

В 15–16 лет Бао-сы заблистала красотой, и скоро в царстве Бао об этой девушке знал каждый. Одно только было в ней странно: Бао-сы совсем не умела улыбаться. Как девушку ни смешили, улыбка никогда не озаряла ее лица. Поэтому серьезность Бао-сы, как и ее красота, также прославилась по всему царству.

А родители неулыбчивой девушки теперь все время ссорились. Им стало ясно, что Бао-сы не умеет улыбаться только потому, что они сами с самого детства говорили ей «найденыш, найденыш». Теперь приемные отец и мать пытались переложить вину за это друг на друга.

Скоро все царство внезапно заговорило о том, что Бао-сы вознеслась до положения обитательницы задних покоев дворца Ю-вана. Произошло это так: правитель царства Бао чем-то провинился перед Ю-ваном и, чтобы искупить свою вину, решил подарить ему красавицу. Выбор пал на дочь нищего оружейника. Судьба не просто подбросила ей белый шар: для бедной деревенской девушки войти в женские покои Ю-вана означало редкостную, буквально немыслимую удачу.

Итак, Бао-сы рассталась с родителями, переехала в Хаоцзин, столичный город царства Чжоу, и стала жить на женской половине дворца Ю-вана. Красота девушки сразу пленила сердце властителя, и через год, на третьем году правления Ю-вана, Бао-сы родила ему сына — принца Бо-фу.

При этом по-прежнему никогда нельзя было понять, радуется Бао-сы или печалится: ни переезд во дворец, ни рождение ребенка не изменили ее лица, которое оставалось все таким же бесстрастным и неподвижным.

Ю-ван благоволил к Бао-сы все больше и больше. В конце концов он отдалил от себя старшую жену Шэнь и рожденного от нее наследного принца Сюань-цзю; их места заняли Бао-сы и ее сын Бо-фу. Но даже после того как Бао-сы стала государыней, а рожденный ею Бо-фу — наследником, никакие чувства не отразились на лице красавицы. Ю-ван так ждал, что на лице Бао-сы появится хотя бы легкая улыбка, но, увы, Бао-сы по-прежнему никогда не улыбалась.

В эти дни Бо Ян-фу, предсказавший гибель царства Чжоу, произнес еще одно пророчество. Он сказал: «Беда уже случилась. Теперь ничего поделать нельзя».

Бо Ян-фу был прав: беда действительно уже случилась. Отстраненная Ю-ваном государыня была дочерью одного из могущественных чжоуских князей-хоу, Шэнь-хоу. Всем было ясно, что Шэнь-хоу не станет мириться с действиями Ю-вана.

Но как именно поступит Шэнь-хоу? Поднимет ли он восстание против Ю-вана с помощью инородцев из племен цюаньжун и сии? Кто из других князей объединится с Шэнь-хоу и двинет свои дружины против Ю-вана? На этот счет ходили самые тревожные и невероятные слухи. В точности никто ничего не знал, единственное, что было ясно — мятеж непременно будет. В этом уже никто не сомневался.

Сам Ю-ван тоже не сидел сложа руки. Готовясь к подавлению мятежа, он построил мощные крепостные укрепления на вершинах гор Лишань, соорудил во многих местах сторожевые вышки, на которых должны были зажигаться сигнальные огни, установил тревожные барабанные башни. У подножия лишаньских гор были размещены хорошо обученные войска, всегда готовые отразить нападение противника.

Однако ни на четвертый, ни на пятый, ни на шестой год правления Ю-вана ничего существенного не произошло: в действиях Шэнь-хоу не было заметно никаких перемен. Перемещения племен цюаньжун и сии также особой тревоги не вызывали.

На седьмом году некий Ши-фу из царства Го настолько втерся в доверие к Ю-вану, что тот сделал его высшим сановником и поручил управлять государственными делами. Ши-фу был человеком коварным, да к тому же отличался мздоимством, так что все царство Чжоу сразу его возненавидело.

Однажды Ши-фу во время доклада предложил Ю-вану: «А что, если на сторожевых вышках, стоящих на вершинах высоких гор, зажечь сигнальные огни? Может быть, хоть это потешит душу государыни Бао-сы?»

Ю-ван день и ночь ломал голову над тем, как поднять настроение любимой супруги, поэтому когда он услышал, чем можно порадовать душу Бао-сы, то сделал все по слову Ши-фу из царства Го: в тот же день, на закате, на всех сторожевых вышках зажгли сигнальные огни. В мареве вечерней зари заполыхали факелы, поднялись ввысь столбы черного дыма, а когда землю окутал ночной мрак, вспыхнули тревожные костры. Одновременно на всех горных барабанных башнях ударили в огромные барабаны.

Тотчас же все пришло в движение у подножия гор Лишань. Все до единого вассалы вана оседлали лошадей и поскакали к дворцу правителя. Вооруженные всадники вихрями закружились вокруг ставок своих начальников, а потом слились в несколько десятков отрядов и ринулись вверх по склону горы. Суета охватила не только окрестности дворца, но и весь столичный город Хаоцзин. А из военных лагерей, разбитых вблизи столицы, начали выдвигаться в сторону города крупные отряды пехотинцев и конников.

Из окна своего покоя во дворце правителя Бао-сы увидела, как вдоль всей изломанной линии горного хребта Лишань на равных расстояниях друг от друга стали вспыхивать сигнальные огни.

Открывшаяся ей картина поражала необычайной, диковинной красотой. Красные языки пламени лизали темное, безлунное ночное небо. Мрак, окружавший дворец, был наполнен ржанием боевых коней и взволнованными голосами прибывающих солдат. Сам дворец тоже бурлил от снующих взад-вперед людей.

Когда вассалы вана и простые воины узнавали, что они напрасно тревожились и гнали коней, что костры на сторожевых башнях зажгли вовсе не из-за нападения врага, то ратникам оставалось только стоять и в изумлении разглядывать огни, по-прежнему полыхавшие на горных пиках. Скоро в коридорах и во дворе замка толпилось великое множество ошеломленных и оцепеневших людей.

— Ну, скажи, красиво? Нет? — спрашивал Ю-ван у Бао-сы, показывая на огни, горевшие на вершинах дальних гор.

И вдруг на лице Бао-сы впервые проступила улыбка, а с ее губ сорвался короткий, тихий смех. Ю-ван с изумлением поднял глаза на Бао-сы, и в тот же миг улыбка исчезла с ее лица. Но и этого оказалось достаточно, чтобы Ю-вана охватила яростная, безумная радость. Лицо жены, по которому скользнула легкая улыбка, ныне казалось Ю-вану особенно таинственным и прекрасным, попросту неземным.

С тех пор правитель никак не мог позабыть ту улыбку, что внезапно вспыхнула на лице Бао-сы и в тот же миг погасла. Он не переставая размышлял о том, как бы еще раз увидеть улыбку своей любимицы.

И вот на восьмой год правления Ю-вана, спустя ровно год после первой тревоги, вновь запылали огни на сторожевых вышках, вновь, как и в прошлый раз, дворец окружили верные правителю войска. И опять в крепости началась суета, и снова сгрудились во дворах солдаты и кони, тесня и толкая друг друга. Гремели боевые барабаны, по горным вершинам, на которых так и не появился неприятель, было выпущено великое множество стрел. И опять дворец вана наполнился странными пришлецами с оцепеневшими, почти безумными лицами. Но этой ночью к дворцу пришло немного меньше людей, чем в прошлый раз.

А Ю-ван, который мечтал вновь увидеть улыбку Бао-сы, так ее и не дождался.

В третий раз огни на сторожевых вышках загорелись на девятом году правления Ю-вана. На этот раз людей у дворца правителя собралось совсем мало, и в окутанной тьмой крепости стояла почти полная тишина. Конечно, кое-где слышалось ржание боевых коней, раздавались голоса солдат, но звучали они глухо, как будто войска куда-то скрытно выдвигались под покровом ночи.

Всю ночь Ю-ван провел рядом с Бао-сы, не отходя от нее ни на шаг, но снова так и не увидел на лице красавицы даже тени улыбки.

На десятом году правления Ю-вана огни на сторожевых башнях зажглись в четвертый раз.

На сей раз во дворце правителя собралась лишь жалкая кучка его защитников, а вокруг дворца вообще не было заметно никакого движения пехотинцев и конников.