Сестра моя — смерть - Наталья Александрова

— А то! — покладисто согласился Валька.

Зачем в свое время Валя купил пиратский диск с базой данных, где значились все, проживающие в городе Санкт-Петербурге, он и сам не знал, но с тех пор все его знакомые пользовались им беспардонно. Через десять минут Надежда записала на листочке адрес, телефон и место работы Алексея Бодрова — Росниипроект. По ее просьбе Валя по телефонной книге выяснил еще номер отдела кадров. На прощание Надежда велела Вальке молчать как рыба о ее звонке. Он ее месяц не видел, она сидит на даче и поливает огурцы. Валя радостно согласился. Зная Надежду, он не сомневался, что она опять сунула нос не в свое дело, а поскольку и сам он имел такой же неугомонный характер, за что его сильно недолюбливал Надеждин муж Сан Саныч, то Валя сказал, что он — могила, но пусть потом Надежда расскажет ему все в подробностях.

После этого Надежда позвонила в отдел кадров Росниипроекта и нагло-официальным голосом представилась инспектором Сметаниной из Службы занятости.

— Тут у меня проходит такой Бодров… Так каким месяцем он у вас уволен-то, мартом?

Слышно было, как на том конце линии шуршали листками.

— Ну да, — ответила инспектор отдела кадров, — восемнадцатого марта девяносто девятого года.

— Номер приказа? — уточнила Надежда.

Ей сообщили номер приказа, а потом спохватились:

— Так мы же на ваш запрос еще когда ответ послали. И в трудовой книжке у него все есть.

— Он ее в лужу уронил! — ляпнула Надежда и отключилась.

Она посидела немного, откашлялась и набрала домашний номер Алексея.

— Хм, добрый день, — в голосе у нее был сплошной официальный холод, — могу я попросить Бодрова, — она намеренно сделала паузу, как будто уточняет имя, — Алексея Константиновича?

— Он тут не проживает! — рявкнул в трубку сварливый женский голос.

— А где он на данный момент проживает? — В голосе Надежды холод стал просто фантастическим.

— Понятия не имею!

— Ах, во-от ка-ак, — зловеще протянула Надежда. — Но ведь он прописан по этому адресу?

— Прописан здесь, но давно не живет, — неохотно подтвердили на том конце линии.

— А вы ему кто будете? — сурово спросила Надежда. — Жена или соседка?

— А вам какое дело? — немедленно огрызнулись на том конце провода. — Никакая не соседка, а теща!

«Кошмар какой!» — подумала Надежда, а вслух сказала вкрадчиво:

— Я к тому, что вы, может, не в курсе…

— Я очень даже в курсе! — перебили ее. — Нет его по этому адресу, и всякие еще тут будут звонить, расспрашивать.

— Я вам не всякая, а инспектор отдела кадров Росниипроекта! — заорала Надежда. — Он у меня в приказе не расписался, имущество казенное за ним числится. У меня из-за него в бумагах непорядок!

Услышав, что звонят по официальному делу, старуха на том конце линии дала задний ход. Но в силу своего характера, как поняла Надежда, она не могла признать поражение, поэтому только хрюкнула что-то неразборчивое.

— Я звоню по адресу, где он прописан, — продолжала Надежда, — а вы говорите, что он тут не живет. А где живет? Если он выписался, то в ЖЭКе должны знать, куда.

— Анна! — крикнула старуха. — Тебя спрашивают.

У женщины голос был помоложе, но такой же противный, и на все вопросы она тоже нервно отвечала, что ничего не знает.

— Он уволился от нас восемнадцатого марта и больше не пришел в институт. Когда вы его видели в последний раз? — прокурорским голосом спросила Надежда.

— Т-тогда же, — заикаясь, проблеяла жена Алексея.

— Что же это, милая, у вас муж пять месяцев как пропал, а вам и горя мало? — не стерпела Надежда. — Вы хоть отдаленно имеете представление, где он может находиться?

— Что вам от меня надо?! — взвизгнули на том конце линии. — Мы разошлись!

— Официально? — уточнила Надежда, опять-таки прокурорским тоном.

— Нет. — Ответ был еле слышен.

— Что ж, если вы не можете сообщить нам ничего конкретного, придется посылать запрос в милицию. Так что ждите, скоро к вам придут, расспрашивать о муже будут, — злорадно сказала Надежда и отключилась, кипя от злости.

Подумать только, муж отсутствует пять месяцев, а им и горя мало!

Алексей появился в деревне в апреле.

А уволился из Росниипроекта в марте. Где он был месяц? В больнице, вспомнила Надежда.

Его соседка Анна Ивановна рассказывала, что он приехал в деревню из больницы. И похоже, что все так и было, потому что очень был худой и ослабленный. Пока все сходится, но дальше не вяжется с его поведением. Ну убей Бог, не укладывается у Надежды в голове, чтобы бедняга, затюканный тещей и уволенный с работы, был профессиональным бойцом! А может, это, как выражались раньше в шпионских фильмах, — легенда? Но тогда домашние ведут себя странно, уж их-то должны были в первую очередь проинструктировать, как отвечать по телефону. Ладно, сказала себе Надежда, тут пока вопрос не ясен, но со временем она в нем обязательно разберется,* * *

— Ну вот, — Надежда протянула Лене мобильник, — позвоните мужу, скажите, что вам чудом удалось освободиться. Чтобы он один подъезжал сегодня вечером к сто тридцать седьмому километру на шоссе, я вас туда провожу.

А дальше уж сами с ним решайте, как быть.

Что-то мне подсказывает, что он не захочет в милицию обращаться и шум поднимать, тем более что вы живы и здоровы. Ну что же вы? — удивилась Надежда, заметив Ленину нерешительность.

— Муж сейчас в Москве, а если вернулся, то на работе. Там могут прослушивать и квартиру тоже. Я позвоню маме.

— У вас мама здесь? — удивилась Надежда. — Давно она тут живет?

— Всю жизнь…

— И вы тут родились?

— Конечно. — Лена ответила очень уверенно, потому что все было правдой.

— В какой части города она живет? Я к тому, что если в северной, то мобильник может не сработать, далеко очень.

— Она живет в центре, улица Разъезжая…

— У Пяти углов? — обрадовалась Надежда. — У меня там приятельница по соседству, на Расстанной, это ведь рядом.

— Ну да…

Надежда низко наклонила голову, чтобы скрыть заблестевшие глаза.

— Звоните, но уж извините. Я буду присутствовать при разговоре.

— Алло-о! — пропела трубка глубоким контральто.

— Мама, это я, Лена. — Лена помолчала немного, давая матери разобраться в ситуации. — Ты слушаешь?

— Вам кого? — недоуменно спросили на том конце линии.

— Это я, Лена.

— Простите, вы ошиблись номером, — твердо ответила мать и повесила трубку.

— Что такое? — Лена нетерпеливо набрала номер снова, моля Бога, чтобы мать не устраивала своих штучек. Сейчас не время.

— Мама, не вешай трубку. Слушай меня внимательно: найди Ольгу, я перезвоню тебе через час. Мне нужно, чтобы она срочно за мной приехала.

— Девушка, я вам повторяю, что вы не туда звоните, — терпеливо-скучающе ответили на том конце линии. — Здесь нет никакой Ольги, и я вам не мама.

— Подожди, подожди! — закричала Лена в полном отчаянии. — Меня же похитили из-за нее!

Скажи, — внезапно ее озарило, — скажи, мама, тебе нельзя говорить? Скажи только, да или нет.

Подай знак какой-нибудь. Не бросай меня, мама!

В голосе Лены прозвучала такая боль, что Алла Борисовна Синицына прижала руку к колотившемуся сердцу и хотела было ответить, но перед глазами ее встало видение, как она сидит в очереди в районной зубной поликлинике с нищими старухами, а хромой ветеран норовит пролезть вперед, и тогда она ответила ровным чужим голосом:

— Вы ошиблись номером. И прошу вас больше сюда не звонить.

Лена отключила мобильник, посмотрела на изумленную Надежду совершенно пустыми глазами и вдруг с размаху кинула мобильник об стенку.

«Может, и к лучшему», — подумала Надежда.

В крепости Аркадия Ильича царили суета и оживление. Все были заняты, у всех был устало-праздничный блеск в глазах. Никита Шувалов чувствовал, что до него никому нет дела. Столкнувшись нос к носу с крайне озабоченным Станиславычем, он поймал его за пуговицу и спросил:

— Ну что, операция закончена?

— В общих чертах, — уклончиво ответил Станиславыч и попытался высвободиться.

— Так, значит, я могу быть свободен?

Станиславыч взглянул на Никиту в совершенном изумлении и сказал:

— Что это значит? А что же, вы до сих пор не были свободны? Что вы подумали, Никита Сергеевич?

— Да нет, я так, я ничего, — стушевался Никита перед старым иезуитом. — Так я пойду, мне жену вызволять надо…

— Конечно, конечно. — Станиславыч облегченно вздохнул и побежал по своим делам.

Мрачный Никита пошел к выходу. Они совершенно о нем забыли! То рассыпались в любезностях, носились с ним, как с заирским послом, посреди ночи приняли, а теперь — мавр сделал свое дело, мавр может уходить… Могли бы хоть охрану дать — как-никак он с бандитами разговаривать едет… Конечно, у них сейчас дел по горло, но и он не в поле обсевок…