Реформатор - Даниил Аксенов

— Не занимаюсь, твое величество! — горячо подтвердил Ратен, вмиг осознав, что от этой темы лучше всего отказываться всеми силами. — Мы так называемся потому, что… ну… маленьким острым ножом… хорошо….

— Что хорошо? — с подозрением спросил король.

— Перерезать кошельки, — выдохнул трактирщик.

— А… понятно, — Михаил откинулся на спинку стула.

Аунет с трудом сдержал вздох облегчения. Он сразу же заметил, что собеседник согласился с такой трактовкой названия.

— Что еще входит в сферу твоей деятельности?

— Сводничество, твое величество, — честно признался Ратен. — Еще на меня работают несколько попрошаек, но это так… мелочи. Они служат в основном для добывания информации.

— Значит, воровство, сводничество и попрошайничество, — подытожил король. — Это все?

— Да, твое величество, — твердо ответил Аунет. Конечно, это было не все, но твердости его слов могла бы позавидовать любая скала. Знаменитая ратеновская интуиция настоятельно советовала трактирщику скрывать остальные делишки. Хотя, надо ему отдать должное: убийствами он на постоянной основе не занимался.

— А много ли на тебя работает людей?

— Человек тридцать-сорок, твое величество. Если не считать женщин.

— Изрядно. Немаленькая организация. Ты грамотен?

— Да, твое величество.

— Можешь быстро писать?

— Да, твое величество, — поклонился трактирщик.

— Вот тебе перо, садись и пиши.

Аунет Ратен сначала примостился на краешке стула, потом взял в руку перо и лишь затем осведомился:

— А что писать, твое величество?

— Меня интересуют кланы наемных убийц, которые обитают в Парме. И в других городах Ранига тоже, возможно. Пиши имена, приметы и где найти. О мелочи пока что можешь не писать, а вот о вожаках — нужно.

— Но…, — перо дрогнуло в руке Аунета.

— Послушай, у меня нет времени, — прервал его король. — Или ты сейчас быстро все напишешь, а потом отправишься восвояси с тем, чтобы сообщать мне или Тунрату обо всех новых крупных преступниках, которые будут появляться в городе, или просто передам тебя Комену. Он, кстати, еще ничего не знает о твоей персоне, и мне хотелось бы, чтобы так осталось. Тебе обещана жизнь, и это обещание будет выполнено. Но какая именно жизнь — об этом не было сказано ни слова. Жизнь, знаешь ли, разная бывает.

— Но… твое величество, я не могу пойти против своих, — пробормотал трактирщик. Он еще не до конца понял, что предложил ему король. А именно — что его бизнес сохраняется и даже более того: становится относительно безопасным. Если не наглеть.

Михаил уже слышал эту песню. От Рангела Мерта. И не верил в нее ни на грош. Он рассуждал логически: пусть у преступников есть собственный кодекс поведения, но кто может поверить в то, что они ему всегда следуют? Зачем отказываться от соблюдения одних законов, если опутываешь себя другими? Человек, отринувший правила в угоду своей натуре, не сможет устоять перед соблазном преступать любые законы снова и снова, если это ему будет хорошо для него. По мнению Михаила, в уголовном мире нет и не может быть никакой романтики или чести, а есть лишь вопрос выгоды. Выгодно в настоящий момент соблюдать правила — они будут соблюдаться, если нет — то нет. Поэтому каждый преступник уязвим, если, конечно, он не идейный. Но кто видел идейных уголовников?

Король не зря сделал подобное предложение трактирщику. Он отлично понимал, что полностью от преступности избавиться не удастся. Так пусть тогда уровень преступности будет маленьким, а «карманный» уголовный клан выполняет роль осведомителя обо всех по-настоящему опасных личностях. Вмешивать в это дело Комена король не хотел. У него должны быть альтернативные источники. Генерал в ближайшее время будет заниматься лишь арестами тех, на кого укажет владыка Ранига.

— Ты уже пошел против одного, — заметил Михаил. — Против Кретента. Будь последователен и не вноси изменения в мои планы. Они предусматривают то, что ты будешь жив, здоров, окружен прежним почетом и уважением и полностью послушен моей воле.

Голос короля был подчеркнуто спокоен. Он лишь выделил интонацией словосочетание «мои планы».

Аунет не был трусом, но обладал богатым воображением. Перед его взором рисовались потрясающие картины, вдохновленные фразой короля о том, что жизнь бывает разной. Вот он, Аунет Ратен, уже который месяц висит привязанный к потолку, а проходящие мимо надсмотрщики лениво охаживают его плеткой. При этом специальный ишиб следит за тем, чтобы здоровью не был нанесен существенный ущерб, и жизнь Ратена длилась как можно дольше. Или всеми уважаемый трактирщик, закованный в кандалы, толкает тележку со щебенкой на одном из рудников, а приставленный к нему ишиб, опять-таки, следит, чтобы это тянулось бесконечно. Аунет даже прикрыл глаза, чтобы избавиться от наваждений.

Как бы там ни было, король освободился через полчаса. У него в руках был интересный список, а впереди — ужин с принцессой. Он специально не прибегал к прямому насилию в общении с трактирщиком. Лучше для всех, если бы тот согласился работать на корону более-менее добровольно. У Михаила вообще часто вертелась в голове фраза, которую один писатель-фантаст приписал Чингисхану: «Насилие не решает ничего».

Король вышел из кабинета и отправился в малый трапезный зал, где прежние владыки Ранига принимали пищу в кругу семьи или небольшого количества приглашенных лиц. Его отношение к Анелии нельзя было назвать сложным или двусмысленным. Он воспринимал ее как потрясающе привлекательную женщину, и весь его опыт утверждал, что такие женщины должны вести себя подобным образом. С некоторыми вариациями в зависимости от уровня интеллекта. За красоту приходится так или иначе платить. Конечно, мужчине. А форма оплаты может быть любой.

В покоях императора Муканта было непривычно тихо. Не сновали туда-сюда высшие сановники, не прибегали курьеры с сообщениями, даже ишибы личной охраны не переговаривались между собой: каждый из них делал вид, что занят выполнением непосредственных обязанностей и зорко взирал на неподвижные двери.

Сам император сидел на одном из своих роскошных диванов. Он был тоже тих и недвижим. Но каждому из тех, кто его мало-мальски знал, при первом же взгляде на правителя Фегрида становилось понятно, что это впечатление обманчиво. Мукант выглядел тихим, а на самом деле просто оцепенел от охватившей его ярости. Пока что он не давал ей выход, не теряя надежды на то, что найдутся истинные виновники, но все понимали, что терпения надолго не хватит. Поэтому ишибы, служащие императору, очень торопились пролить хоть какой-то свет на происходящее и не спешили попадаться ему на глаза.