Искры на воде (сборник) - Вячеслав Павлович Архипов

Мужики заулыбались. Егор, заметив это, спросил:

— Что, ругаться уже приходилось?

— Приходилось, — сказал Фрол.

— Дело житейское. Главное, без зла. Ну что? Идём смотреть?

Все быстро оделись и вышли на улицу. Пешком перешли через речушку, по склону поднялись на гору и через четверть часа стояли на месте. Вдоль дороги, проходившей посреди участков, по обе стороны лес был приготовлен к шкурению. Как только сойдёт снег, с сосен снимут кору, и они будут сохнуть. В середине лета можно будет начинать рубить дома. До осени надо сделать пол, потолок, накрыть крышу, вырыть подполье, сложить печь, а дальше каждый обихаживает сам своё гнездо. Мужики смотрели по сторонам, оценивая новое место. Видна была работа, сделанная до них, но сколько ещё нужно сделать. Что ж, они не баре, для себя каждый постарается, затем и ехали. К работе все привычные. И вот он, шанс: есть земля, руками можно потрогать, место красивое. Деревня Камышлеевка. Скоро она станет родной для тех, кто здесь родится.

— Нравится место? — спросил Егор.

— Ничего, годится, — сказал Антип.

— Или там лучше было?

— Там родина, а здесь… поживём — увидим. Сколько землицы можно пахать?

— По указу мы должны помочь распахать три десятины. А там, Антип, отвоёвывай у леса ещё землицу да обихаживай. На десять лет переселенцы освобождаются от налогов, так что пользуйся, вставай на ноги, крепи хозяйство. Покосы и пастбища есть, скота можешь держать в достатке, сколько сможешь.

— Это понятно. А церковь есть где-нибудь поблизости? Ребятишек крестить, да и самому причаститься.

— Вот с этим пока плохо. Есть в Бирюсе и в Конторке, это самые близкие деревни, где есть церкви. Ничего, ребятишек можно свозить, окрестить. Будущим летом начнём у нас в Туманшете ставить свою церковь, — сказал Игнат. — Кто поможет, милости просим.

— Не слушай ты его, Егор Петрович, там свету в окошке не было, а здесь, глядишь, хоть дети порадуются, — сказал Фрол. — Это он просто всегда сердитый. Так, Антип?

— Сказано спрашивать, вот и спрашиваю, — ответил Кузнецов.

— Мы участки по ширине нарезали, чтобы улицу соблюсти. Решайте, кому какой, я думаю, что лучше всего тянуть бумажку, так будет без обид. Особо отличий нет, но, как говорится, Лучше сразу решить вопрос, чем потом спорить. По ширине отметили, а в длину смотрите сами, сколько потянете, — сказал Егор.

— Десять лет назад, посреди зимы, пришёл ко мне парень, спрашивал про места хорошие. Вот он перед вами. Видели, как он живёт? Всё будет хорошо, как руки приложите, а само ничего не сделается. Вас целая артель, друг за дружку держитесь, и будет у вас удача. Егор Петрович один не растерялся, — сказал Игнат.

Мужики остались довольны местом.

— Вода в речке хорошая? — спросил Антип.

— Хорошая.

— Рыба есть?

— Продавать не будешь, а для себя хватит. На продажу на Туманшете наловишь, если надо будет.

— Какая рыба здесь?

— Хариус, гольяны, налимов колол острогой, ельцы по осени спускаются.

— Значит, мужики, понравилось вам, будете здесь селиться? — спросил Игнат.

— Сколько смотрели, мёдом нигде не намазано, руку везде надо приложить. Остаёмся здесь, места хорошие, да и устали уже, почти год в пути. Пока всё не прожили, надо обосновываться.

— Раз так, то сейчас едем назад, приготовитесь, соберётесь, и можно будет переселяться. Сено есть заготовленное, привезти надо будет для скотины. И за работу.

Уже давно уехали гости, а Егор всё сидел на крыльце и смотрел вслед.

«Какая она будет, эта жизнь? Нет, не потому, что деревней надо жить; он вырос и жил в деревне, просто здесь люди собираются чужие, незнакомые. Как с ними жить, как они себя поведут?»

— Чего гадать, — вслух сказал Егор сам себе, — поживём и увидим.

6

К концу лета в деревне уже стояли дома. Сияли маленькими окнами, золотились свежим деревом. В каждом доме трудились с утра до ночи: летом дни длинные, светало рано, и темнота приходила поздно. Накосили сена для скота, благо покосы нашлись рядом, и погода постояла. Две артели мужиков из Туманшета вместе с Игнатом потрудились на славу. Дома стояли крытые свежим драньём, на потолки натаскали земли для тепла, быстро сплели и остеклили рамы. В трёх домах поставили печи, в двух других ещё делали. В огородах росла картошка, капуста, огурцы, морковь и другие овощи. В первое лето всё было для переселенцев: и погода постояла, и земля родила хорошо. Антип Кузнецов и Трифон Суренков взяли участки огородами к реке, а остальные — огородами к лесу.

— Я в прогоне, поближе к речке, поставлю кузницу, и на речку с удочкой ближе ходить, — решил Антип.

Трифон тоже захотел поближе к реке. Антип уже заканчивал отделку внутри дома. Струганые полы сияли желтизной и пахли смолой. Жена Антипа, Евдокия, не могла насмотреться на них, она и не мечтала о деревянных полах. Там, в Рассее, полы были земляные, земля утрамбовывалась, потом её подметали веником. Но босиком не походишь — ноги тут же становились грязными. А тут, как баре, жить будем. Невдомёк ей было, что с земляными полами в морозы не нагреешь дом. Там у помещика ничего не выпросишь, а здесь бери — не хочу. Двое сыновей старательно помогали отцу с матерью. Старший, Иван, пятнадцатилетний подросток, от отца старался не отставать. Младший, Никитка, тоже не стоял в стороне. Дочка Иринка мала ещё, восемь лет только, но и она помогала: грядки полола, без дела не сидела. Зато сейчас по вечерам садились всей семьёй на скамейки вокруг стола и молчали, не веря своему счастью. Или рассказывали весёлые истории, вспоминали счастливые минуты строительства своего дома. Были ещё незаконченные дела, Егор Петрович обещал привезти извести, можно будет побелить и стены, и печь, белым-бело будет. Сказка, а не жизнь. Картошка уродилась хорошая, хлеб уберём, и зимовать можно. Две коровы в хлеву, два коня, обещали ещё овец десяток. Евдокия потихоньку радовалась своей удаче. Антип и то стал иногда улыбаться, а то, было, совсем серый ходил. О кузне думает, и пусть. Руки у него ловкие, а кузнечное дело привычное.

Антип закончил навес над крыльцом. Крылечко небольшое, на три ступеньки, невысокое, но широкое. Дальше достаточно свободные сенцы. В доме — прихожая с кухней, потом большая комната и настоящая русская печь, на которой можно свободно спать всем ребятишкам. За шторкой деревянная кровать. В переднем углу на божнице старенькая икона, привезённая с собой.

— Антип! Ты дома? — позвали с улицы. Антип выглянул из сенцев. У дома стоял Егор Камышлеев.

—