Метро 2033. Сказки Апокалипсиса (сборник) - Вячеслав Бакулин

– А каким он был?

– Штурман-то? Сильным был. Справедливым. И… веселым.

Замерзший город зябко кутался в плотный туман, будто в пушистый оренбургский платок. Осыпающиеся дома превратились в темные силуэты, отступив от дороги, укрывшись в зыбком мареве. Серость нового мира упорно не желала отставать от меня, выбравшись из подземелья следом за нашей небольшой группой. Водяная хмарь оседала на панорамном стекле противогаза маленькими прозрачными точками, собиралась в капли, и в какой-то момент скатывалась вниз, оставляя за собой неровную пунктирную дорожку. Я тряхнул головой, разбрасывая брызги, и огляделся.

Тихое утро ранней осени. Остались позади туннели и коллекторы, блокпосты Альянса и тихие шепотки в углу. Мои спутники явно не знали нужды. Пересыпались из ладони в ладонь патроны и антибиотики, и вот я уже примеряю дорогущее обмундирование, щелкаю затвором новенького, в оружейном масле АК. А потом – звяканье латуни, глаза, отведенные в сторону, торопливый росчерк на неровно оторванной бумаге. Людям не свойственно меняться, а взятка существует в этом несовершенном мире куда дольше любой из империй – и прошлых, и нынешних. Поэтому Эфес шагал широко, голову не опускал и оружие не прятал. Потертый приклад автоматической винтовки незнакомой мне конструкции красноречиво выглядывал из-за его плеча.

На Василеостровской поднялись наверх, обойдясь даже без мзды охранникам. Правильно, какое им дело до сумасшедших, лезущих в холодные объятия смерти. Дама она распутная, без внимания своего никого не оставит. Мои спутники молча ждали указаний.

– Пойдем по Большому, – я фыркнул, оценив двусмысленность фразы. – В смысле проспекту. Первый поворот на Косую линию пропустим, там завал нехороший, попадем на нее через Двадцать шестую. Она хоть тоже обломками засыпана, но дворами пробраться, в принципе, реально. Ну, а потом по Косой до Кожевенной, а там уже и ваш особняк. Что вы там забыли, кстати?

– Об этом – после, – холодно, будто в сугроб окунул, ответил Эфес. – Ты так уверенно говоришь, даже не глядя на карту…

– Что это сразу не глядя? Карта у меня тут, – объяснил я, стукнув пальцем по резине противогаза. – Ладно, двинули. Эфес, тут места еще тихие, так что ты не пали зря, если вдруг из тумана услышишь чего.

Наш охранник не удостоил меня ответом. Смерил только равнодушным взглядом и зашагал вперед – плавно, уверенно и в то же время равномерно, как автомат. Я пригляделся, но заводного ключа в спине этого невероятного человека так и не обнаружил.

Дорога через город напоминала путешествие от станции к станции, вот только стены туннеля были матово-белыми, да возникали постоянно из молочного марева нелепые силуэты странно перекрученных автомобильных каркасов. Асфальт змеился трещинами и был завален всяческим мусором, начиная от выгоревших на солнце бумажных оберток и заканчивая ободранными холодильниками, вытащенными неизвестными из ближайших магазинов.

Вокруг постоянно что-то пощелкивало и брякало. Медленно оседали на вспученный асфальт усталые здания. Слишком неторопливо, чтобы можно было заметить это невооруженным глазом, но неумолимо, как смерть от удушья. Я знал, что очень часто где-то в городе то одно здание, то другое тяжело опускалось, стеснительно прячась в клубах поднявшейся пыли. Время бродило по улицам разрушенного мегаполиса, касалось ледяными пальцами опор, истачивало казавшийся вечным металл. Говорят, его можно встретить, если не повезет. Время похоже на сутулого слепого старика с обтрепанной повязкой на глазах. Оно бесстрастно и равнодушно. У него еще все впереди, и прокатившаяся по планете война – не более чем короткий обрывок тревожного предутреннего сна.

Справа что-то зашуршало, будто некий великан пересыпал песок из ладони в ладонь. Донеслось неприятное поскрипывание, что-то звонко треснуло. Эфес одним змеиным движением сместился в сторону, прижал к плечу приклад, но стрелять не спешил. Редкая выдержка для людей его профессии.

– Все верно, – едва слышно одобрил я. – Стоим тихо и не шевелимся, тогда она пройдет мимо.

– Кто «она»? – спросила Юлия. Я почувствовал, что в мою руку вцепились маленькие, но очень цепкие пальчики Лизаветы. А я, признаться, уже и забыл об ее присутствии.

– Медная Королева. Или, проще говоря, сколопендра. Не представляю, откуда она взялась в этих широтах. Разве что из чьего-то аквариума, неважно. Если не дергаться и уж тем более не стрелять, она пройдет мимо.

Меж тем туман всколыхнулся. Заскрипел протяжно потревоженный кузов автомобиля, раздался дробный металлический стук. Со своего места я мог видеть, как, едва различимое в зыбком мареве, движется бесконечно длинное тело. Королева не ползла прямо, движения ее были хаотичны и непредсказуемы. Ножки ядовито-желтого цвета постукивали по асфальту, скребли иногда рыжий панцирь многосегментарного тела, мокрого от осевшей влаги. Эфес замер каменным изваянием, никак не отреагировав, даже когда один из усиков ткнулся ему в плечо.

Туман мешал разглядеть чудовище. Два цвета: рыжий и желтый слились в один, напоминающий ржу на фермах давно прогнивших Петербургских мостов. Поскрипывал хитин и шелестели бесконечные лапки. Совершив сложный кульбит, многоножка подобралась к покосившемуся фонарному столбу, обвилась вокруг него, взбираясь наверх. Железо застонало протяжно, но выдержало. Какое-то время насекомое висело неподвижно, только усы шевелились. Внезапно, неестественно изогнувшись, мутант рухнул на землю, кувыркнулся, переворачиваясь, и проворно засеменил к осыпающимся домам. Тварь словно втекла в один из оконных проемов, ловко цепляясь за стену здания. Мелькнули болтающиеся задние лапы-переростки, загрохотала мебель в брошенном жилище. Еще какое-то время гигантское насекомое ворочалось в квартире, но постепенно шум стал стихать и, в конце концов, исчез вовсе.

Выждав еще какое-то время, я сделал несколько шагов вперед, таща за собой вцепившуюся в меня Елизавету, и тронул Эфеса за плечо.

– Все, можно идти.

Спокойный кивок, равнодушные угольно-черные глаза за противогазным плексигласом. Недавняя встреча со смертельно опасной тварью не произвела на него ровным счетом никакого впечатления. С тем же успехом можно было пугать осыпающуюся со стен окрестных домов штукатурку. Меня посетила мысль, что наш охранник свое уже отжил, и теперь только выполняет свой долг. Иногда я понимал его: рассчитаться и осесть где-нибудь в тихом уголке, если они еще существуют. Мечта-а…

– Штурман, – к нам приблизилась Юля. – Мы двигаемся слишком медленно. Нужно спешить.

– Спешка, знаете ли, при ловле блох хороша. Ну, или когда чужую жену… Простите, заговорился. Туман, изволите ли видеть. Уж полдень миновал, а он все тут.

Синеглазая красавица молчала. Но потом, совершенно неожиданно, звонко рассмеялась и махнула рукой.

– С тобой невозможно разговаривать. Скажи только, когда мы будем в особняке.

– Следующим утром, – и, встретив удивленный взгляд синих глаз, поспешно добавил: – Ну, пойми ты, нельзя на Косую сейчас соваться. Серые в это время охотятся. А под утро впадут в спячку, и в какую. Можно спокойно мимо них идти, не разбудишь. Что мы и проделаем.

– Сказано – сделано. Увлек всех за собой Штурман, дорогу прокладывая. Вот не было миг назад ничего, только горы обломков или ямы бездонные. Но прошел там Штурман и остальных провел. Камней заветных коснется – и расползаются они в стороны: «Проходи, Штурман». К провалу темному подойдет – и затянется он: «Доброго пути, Штурман…»

– Мам, а как он так делал?

– Не знаю, дорогой. Это дар его был. А может, он просто любил этот огромный мертвый город. Всем сердцем любил. И тот отвечал ему взаимностью.

Свернув с Большого проспекта на Двадцать шестую линию и миновав перегородившую улицу гору обломков через канализационный коллектор, я подвел отряд к крепким металлическим воротам, перекрывшим вход во двор. Долгое отсутствие вылазок на поверхность неважно сказалось на моей подготовке. Двигаться по опустевшему мегаполису было очень тяжело, несмотря на наши с ним своеобразные взаимоотношения. Дорога, которая двадцать лет назад заняла бы от силы полчаса, сегодня отняла весь день. Разумеется, до темноты было еще далеко, но я и не собирался дожидаться сумерек. Не те места, не те обитатели.

В просветах меж толстыми прутьями, покрытыми облезлой черной краской, виднелся запущенный темный двор, расчерченный, словно штрихами, тонкими древесными стволами. В такой кустарник сунется разве что сумасшедший: стоит коснуться растений хотя бы вскользь, как наполненные ядом шипы в момент оставят от смельчака измочаленную красную тряпку. Если не знать дороги…

– Теперь все идут за мной след в след, – строго сказал я, отодвигая засов и открывая ворота. – Это, для тех, кто в танке, не оборот речи, а самый настоящий приказ. И не только идите как я, но и двигайтесь так же.