Дредноут - Чери Прист

Возможно, воображение сыграло с Мерси злую шутку, но ей показалось, что обезображенный парень кивнул. Она приняла это за знак поощрения и продолжила:

— Ирвин, я собираюсь… собираюсь осмотреть тебя и решить, не могу ли… ммм… помочь.

Он не выказал возражений, так что медсестра поднесла лампу ближе и определила, что зрачки мужчины едва реагируют на свет; он не дрогнул и не уклонился, когда она повернула его голову, чтобы заглянуть в ухо, в котором запеклись крупные сгустки — как пыльца в цветке. Мерси ковырнула ногтем зернистую золотую корку, и та с легкостью отделилась, точно лишайник, наросший на борту лодки.

Миссис Гейнс поморщилась, но видно было, что она старается изо всех сил сдерживать отвращение. Она внимательно наблюдала за действиями Мерси, но не вмешивалась, только сказала:

— Из ушей у него течет уже несколько дней. Не думаю, что это хороший знак. В смысле, у прочих джентльменов та же проблема — и это не просто сера, убедитесь сами.

— Нет, не сера. Больше похоже на высохшее тесто. — Мерси переместила лампу, и Ирвин любезно откинул голову туда, куда медсестра ее направила. — И в носу то же самое. Господи, взгляните на эти язвы. Они, должно быть, чертовски болят.

Миссис Гейнс на секунду нахмурилась, явно недовольная выражениями девушки, но замечаний делать не стала.

— Полагаю, да. И они к тому же расковыривают ранки, отчего делается только хуже.

— Очень похоже на… — Мерси пригляделась, — солнечный ожог. Как будто волдыри нагноились, лопнули и засохли. Миссис Гейнс, полагаю, этих мужчин регулярно переворачивают и моют?

Женщина поджала губы:

— Мы платим нашим негритянкам-уборщицам дополнительные деньги, чтобы они приходили сюда и исполняли эти обязанности. Но здесь не госпиталь. Наш персонал не обучался подобным вещам и, возможно, действует не слишком умело.

Мерси отмахнулась, словно все это не имело отношения к тому, о чем она спрашивала.

— Конечно, я понимаю. Но не скажете ли вы мне, желтые крупинки появляются также и ниже пояса?

Даже в тусклом свете лампы Мерси увидела, как покраснела миссис Гейнс.

— Э, да. Да. Нижнее белье у них тоже испачкано. Я понимаю, бедняги не в состоянии справиться сами, но мне бы очень хотелось знать, как это предотвратить. Их моют ежедневно, уверяю вас, сверху… ну, донизу. Но вы видите, как оно накапливается.

Медсестра понюхала палец и уловила какой-то кисловатый, сернистый запах, с намеком на вонь грязного тела. Да. Этот запах был ей известен, и он наполнил ее отвращением.

— Ирвин, — проговорила она. — Ирвин, я сестра Мерси, и мне нужно, чтобы ты поговорил со мной.

Он захрипел и попытался посмотреть на нее слезящимися пустыми глазами.

— Сестра, — выдавил мужчина. «Сета», как пациенты в госпитале.

Она не поняла, догадался ли он сам или повторил за ней, но продолжила:

— Ирвин, ты принимал что-то, что вызвало это жуткое состояние, так?

— «Смолка», — это слово прозвучало относительно чисто. Следующее тоже. — Нужна.

— Тебе она не нужна, глупый ты человек. Тебе она не нужна, и ты ее все равно не получишь. Но я хочу, чтобы ты рассказал мне о ней. Где ты брал «смолку»?

Мужчина попытался отвернуться, но Мерси поймала его за нижнюю челюсть, предусмотрительно держа пальцы подальше от обметанного бурым налетом рта.

— Ирвин, ответь мне, — строго, как воспитательница, сказала она тем командным тоном, который усвоила, общаясь с капризными тяжелоранеными. — Где ты доставал «смолку»?

— Друг.

— Где доставал ее твой друг?

Молчание.

— Ладно. Тогда скажи: ты курил ее, как опиум, или глотал, или втягивал носом? — Насчет последнего она сомневалась, поскольку зернистая субстанция сочилась и из ушей, и вообще маловероятно, что этот наркотик принимают таким образом.

— «Смолку», — повторил он — упрямо и раздраженно.

— Какой друг давал ее тебе? Скажи хотя бы это.

Глаза Ирвина блеснули, и он выдохнул:

— Билл Сандерс.

— Билл Сандерс! — воскликнула миссис Ирвин. — Я его знаю; несколько месяцев я давала ему одеяла и продукты, и вот как он мне отплатил?

— Ирвин, — вновь постаралась завладеть вниманием хворого Мерси. — Где Билл Сандерс доставал это? Где он брал «смолку»? Из чего ее делают?

— Запад, — процедил сквозь бесцветные зубы мужчина, причем «з» у него получилось влажным и ядовитым. — На… зззападе.

Мерси повернулась к миссис Гейтс, чтобы спросить, есть ли тут кто с западных территорий. В тот краткий миг, когда взгляд ее был обращен в другую сторону, голова Ирвина оторвалась от продавленной подушки, челюсть щелкнула, как у черепахи, и зубы сдавили замешкавшиеся пальцы медсестры.

Прежде чем Мерси успела подумать, как ей среагировать, реакция последовала сама собой и незамедлительно: от резкого удара в лицо у мужчины треснули губы, а по стене потекла странного цвета кровь. Укус не удался, и теперь наркоман был без сознания, но Мерси, прижав обе руки к груди, дышала, как напуганная кошка.

8

Рассвет наступил ясный и немного морозный. Мерси забрала свои вещи из комнаты служителей и покинула миссию Армии спасения так быстро, насколько позволяли правила приличия, а может, и чуть быстрее; но спала она не слишком хорошо и жаждала оставить это здание далеко-далеко позади. В ее снах скалились, щелкая зубами, скелеты, которые были не прочь полакомиться чужими пальцами и от которых разило вонью смерти — той же вонью, которая исходила от зернистой субстанции, забившей нос и уши Ирвина. Ей снилось, что госпиталь полон кусачих трупов со слезящимися глазами.

Она поежилась под плащом, хотя на улице было не настолько холодно, и зашагала прочь от миссии с наивысшей скоростью, на которую способны были сейчас ее ноги.

Возможно, этот район Мемфиса и считался плохим, но то ли было слишком рано, то ли слишком поздно для оживленного дорожного движения, и девушка решила, что сейчас здесь так же безопасно, как и в большинстве других мест, а то и меньше. Возможно, миссис Гейнс, живя в Мэриленде, привыкла к другим стандартам. А вероятнее всего, подумала Мерси, оглядевшись вокруг, этой женщине просто некомфортно жить среди такого количества людей, не обладающих белой кожей.

Мерси окликнула мальчишку-газетчика, который выгружал свой товар на обочину и устанавливал рекламный щит. Паренек был шоколадно-коричневый, с белоснежными зубами и веселыми живыми глазами, которые казались даже неестественными в сравнении с зубами и глазами мужчин, умирающих на верхнем этаже дома, в квартале отсюда.