Папа за триста дней (СИ) - Резник Юлия

- Мне просто никто никогда не говорил таких слов. Не жалел никто, не говорил, что я смелая. И в любви мне до Веньки никто и никогда не признавался, А это так хорошо, Артем! Когда тебя любят...

- Ну. как же... Ладно, твои недоумки-мужья. Но родители... тебя наверняка любили, пока были живы.

- Да они и сейчас живы, слава богу. Только я им, такая, не нужна. Ни тогда, ни

сейчас. Меня ведь дедушка воспитывал.

Наверное, всему виной был стресс, но Алену будто прорвало. И она разболтала о себе даже то, о чем никому никогда не рассказывала.

- Что значит - такая?

- Не слишком умная, - шмыгнула носом. - Если бы я была поумней, все бы сложилось иначе.

Артем заставил Алену перелечь с собственной груди на матрас. И нависнув над нею сверху, принялся исследовать ее лицо цепким, все понимающим взглядом.

- Какой тебе поставили диагноз? — сощурился он.

- Обычный в то время.

- Умственная отсталость? - по его небритым щекам прокатились желваки. Алена поерзала, не находя себе места. - Так, ладно. Можешь не отвечать. Инвалидность, я так понимаю, у тебя из-за этого? Каких диагнозов еще на тебя навешали эти гребаные шарлатаны?

- Ну, надо заметить, у меня и впрямь не слишком высокий ай кью, - обиделась за всех врачей сразу Алена.

- О господи! Ты еще их защищаешь?

- Ну, они же не виноваты, что дислексию раньше не диагностировали.

- Так у тебя дислексия?

- Ее легкая форма. Послушай, это неважно. Я с этим научилась прекрасно жить.Мы не могли бы поговорить о чем-то другом? И не мог бы ты с меня встать? Боюсь, наше эм... лежание не прошло даром.

Алена поерзала, в полной мере осознав, насколько оно не прошло. Вздохнула.

- Нет, сначала мы договорим.

- Я ведь уже все сказала.

- Но не про родителей. Они тебя бросили, что ли? Я правильно понимаю? Ты поэтому всех сироток собираешь под свое крыло?

- Может быть! А какая разница? Сам-то ты, похоже, к ним равнодушен.

И снова он на нее внимательно посмотрел. Открыл рот. Закрыл. Нахмурился. Понятно, что ему нечего было сказать. Ей вообще не стоило заводить эту тему. И оказывать на него давление, навязывая чувство вины.

- Если бы я могла, я бы ее...

Он оборвал ее речь поцелуем. Яростным и коротким. Длящимся какую-то долю секунды, впрочем, достаточную. чтобы вспыхнуло пламя.

- Мне нужно в душ... Я вся воняю болотом.

Но какое там. Тормоза уже отказали. У него. А потом и у нее. Напрочь. Её выбросило в открытый космос и понесло. И это было последним, что она запомнила, перед тем как провалиться в сон.

А разбудил Алену оглушительно громкий кашель. Она подскочила на месте, растерянно озираясь по сторонам. Схватила халат. который кто-то, скорее всего Орлов, заботливо положил на край матраса, и помчалась на звук. У постели Захара Ивановича топтался Артем и что-то зло ему выговаривал.

- Доброе утро! А что здесь происходит?

- Кхе-кхе!

- Этот му...

- Артем!

- У этого чудака почти сорок. А он не хочет вызывать скорую. Нет, мне, конечно, все равно, но когда он откинет копыта — мне придется объяснять, откуда здесь взялся труп.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Я сейчас кому-нибудь позвоню. Кхе-кхе. Меня заберут. Кхе...

Звук кашля был по-настоящему жутким. А следующая за ним одышка и вовсе не сулила ничего хорошего. Он аж присвистывал.

- Кому позвонить? Может быть, вашему адвокату Милову?!

Захар Иванович снова зашелся приступом.

- Можно и ему. Да.

Пропустив сказанное мимо ушей Алена подошла поближе к матрасу. Села рядышком. Слегка коснулась заросшей щеки. Она никогда особенно не разглядывала Захара Ивановича и только сейчас поняла, что тот был вовсе не стар, как она изначально решила. Просто выглядел плохо. Особенно теперь.

- Захар Иванович... Вы не можете так со мной поступить. Что ж, я зря за вами в студеную реку лезла?

- В какую... кхе-кхе... реку?

- Да он так нажрался, что и не помнит ничего! — нудил Орлов.

- В ту реку, что протекает у дома.

- Ты там топиться по пьянке вздумал. Забыл? Так вот - мне такое дерьмо и даром не надо. Страдаешь - вали к психологу. Я предлагал? Предлагал!

- Постой, - Захар Иванович приподнялся на локте и, напрочь проигнорировав вопли Артема, впился в Алену взглядом. — Это я топился? Вчера, что ли?

- Вчера! А эта дура тебя спасать бросилась.

- В воду? Кхе... кхе. Что-то припоминаю. Ну и зачем?

- Зачем, что?

- Зачем лезла! Кхе... кхе.

- Затем, что нельзя так! Вы подумали о близких?! О тех, кому ваша смерть причинит боль.

- А нет у меня никого. Так что никто убиваться не стал бы.

- Я бы стала. Зря вы так.

Алена погладила руку Олигарха и легонько сжала, А тот, растерянно моргнув, беспомощно уставился на Орлова. Он понимал, что, конечно, Алена не могла так думать всерьез. И скорей всего её слова были продиктованы желанием как-то его утешить, но в тот самый момент они для Захара стали чем-то большим. Страховкой, которая неожиданно сработала, когда он, сорвавшись в пропасть, уже почти достиг дна. Он облизал губы. Алена улыбнулась. Пробежалась пальцами еще раз по его руке. На этот раз чуть выше.

- Так что... Я позвоню в скорую?

Захар Иваныч медленно кивнул.

Глава 20

Вот все и сошлось. Он должен был догадаться. Не зря ведь Алена была настолько... особенная. Поварившись в этой теме, Артем был наслышан о людях с таким диагнозом. Он на их жизнь насмотрелся своими глазами. Вон, в приюте — гляди, сколько хочешь. Это сейчас диагноз - не приговор, а тогда... Никто же не занимался этими детьми, никто даже не пытался найти к ним подход. Ярлыки навешивались очень быстро. Их купали в презрении и насмешках. Ломали, унижали, калечили. Да-да, калеками особенных людей делала отнюдь не их природа, а общество. Общество, которое просто не принимало отличных от принятой нормы. Люди, которые вели себя хуже шакалов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Теперь Артему многое стало понятней. Например, до него, наконец, дошло, почему Алена так отчаянно стремилась выйти замуж. Орлов ведь тоже в какой-то мере мыслил шаблонно. Думал, что она, как и многие современные женщины, просто выбрала легкий путь. Прозрел он только после ее признаний. Алена не выбирала легкого пути. Речь о выборе вообще не стояла.