Семь шагов к счастью (СИ) - Гунн Эмили

— Тогда почему ты грустишь? — спросила Деб, слегка улыбнувшись и подходя ближе. — Температуры нет, выглядишь… сносно, — смешно поморщила она губки, — и приступ позади, — заключила Дебора, положив ладонь мне на лоб.

— Деб, — взял я ее руку в свою, приложив к щеке, покрытой легкой, однодневной щетиной, — сейчас я кое-что скажу и хочу, чтобы ты выслушала меня максимально внимательно. И, пожалуйста, сделай все так, как я попрошу.

— Что происходит? — взволнованно, посмотрела Деб в мои опустошенные глаза.

— Сегодня после обеда поезжай в банк, — опустив ответ на ее вопрос, продолжил я. — Там уже будут ждать тебя. Нужно будет подписать несколько документов. Не волнуйся, это для твоей же пользы. Потом свяжись с Грегом Стивенсеном, адвокатом и передай ему это, — сказал, протянув ей только что исписанный мной листок бумаги, который я вновь вытащил из кармана брюк.

— Это что? — с недоумением смотрела Деб в развернутую бумажку. — Записка с просьбой разъяснить… завещание?.. Зачем ты его написал?! — вскричала она.

— Все банковские счета и все имущество Никса перейдут к тебе, — объяснил я милой.

Деб была настолько шокирована, что не могла произнести ни слова, лишь к ее прекрасным глазам начали подступать слезы.

— Что случилось? — спросила она дрожащими губами. — Ты как-будто прощаешься со мной. Навсегда, — наконец, произнесла она дрогнувшим голосом.

А я просто смотрел на нее, стараясь запомнить это мгновение навечно. Словно там, куда я, возможно, скоро перенесусь есть понятие памяти или времени…

Вероятно, внешне я выглядел спокойным и собранным, однако внутри бушевал ураган, что выл и стенал о моих чувствах. О том, как дорога мне эта девушка. О силе моей запретной любви…

Я прижал к себе Деб, быть может, в последний раз, нежно припав к ее сладким устам. А она разом обмякла в объятиях, прильнув ко мне всем телом.

Поцелуй был медленным и чувственным. Я продолжал тешить себя иллюзиями будущих лет, на протяжении которых мне якобы пригодятся эти воспоминания. Каждый изгиб, каждый стон, каждое прикосновение ее губ.

Я крепко обнимал любимую, прикрыв глаза и зарывшись носом в ее распущенные волосы, спадающие на округлые плечи. Силясь запечатлеть в памяти ее запах — аромат нарциссов с отголоском ванили.

Немного отстранившись, я неторопливо провел пальцами по ее щеке, губам, по подбородку, словно записывая каждую ее черту, чтобы грезить ею вновь и вновь, куда бы ни попал, где бы ни страдал по ней.

Почувствовав, что еще немного, и просто уже не смогу уйти, я все же выпустил Дебору из прощальных объятий.

Однако теперь она сама, вцепившись в меня обеими руками, качала головой, не желая отпускать.

— Деб, мне пора, — попросил я ее взглядом. — так надо, поверь мне, любимая.

И тогда, заливаясь слезами, что тихо скатывались бледными жемчужинами по ее печальному лицу, Деб прошептала:

— Я люблю тебя, кем бы ты ни был, — повторив вновь сказанное однажды. — Но я бы хотела знать, как твое имя?

— Меня зовут Итан Рид, — сказал я поднося руку к лицу малышки, чтобы смахнуть осколки слез, вонзающихся нам в души. — Я Итан. И я… люблю тебя, — ответил, чувствуя тупую боль в груди.

— Мне, правда, пopa, малыш, — попращался я с ней, наверное, уже навечно.

— Не уходи, — попросила она, вновь прижимаясь к моей груди.

— Если бы ты только знала, как сильно мне бы хотелось прожить целую жизнь рядом с тобой! Но, увы, скорее всего это окажется невозможным, — отстранившись, я нежно дотронулся до ее влажных щек, вытирая слезы большими пальцами и, заглянув в глаза, сказал, — не грусти, пожалуйста. Иначе и я не выдержу. У меня и так сердце разрывается. У тебя все будет хорошо, Деб, обещаю. Поверь мне. Все пройдет, и ты сможешь быть счастливой.

Выпустив ее из своих объятий, я словно сжался от давящего на меня со всех сторон ощущения холода и опустошенности.

И в последний раз посмотрев в ее заплаканные, но самые прекрасные для меня глаза, я вышел из комнаты, оставив Дебору одну.

Усилием воли запретив себе оборачиваться назад, я быстрым шагом прошел мимо горничной и что-то пытающегося сказать мне дворецкого и переступил через парадный вход.

Я не сомневался больше, что покидаю этот дом навсегда…

***

Служащие центрального банка при виде самого Мартина Никса, входящего в овальный холл, немного растерялись, однако вели себя, как и полагается, предельно почтительно и услужливо.

Когда же я сообщил о причине своего непредвиденного визита, работник банка был настолько поражен, что некоторое время просто молча таращился на меня, очевидно, стараясь установить адекватность состояния моей психики.

— Вы уверены, Мистер Никс? — уточнил он еще раз, словно в надежде, что ослушался.

”Что ты собрался делать с моими деньгами?! — поморщился я от внезапного крика, прорезавшего слух. — Не смей протягивать свои бестолковые лапы к моим деньгам! Безмозглый дурак! Что вообще за нелепая идея — переводить все на счет Деборы?! Тебе заняться больше нечем? Не нужны деньги?? Какого дьявола ты творишь??" — появившийся из ниоткуда голос настоящего Никса был просто в бешенстве.

А я отчетливо ощутил, что Мартин становится сильнее и вот-вот перехватит управление телом.

— Вы плохо слышите? — гаркнул я на служащего. — Я абсолютно уверен в своих действиях. И очень тороплюсь, — бросил я взор на бесценно дорогие часы Мартина на своем запястье, — Вы отнимаете у меня время своей нерасторопностью, — угрожающе добавил я, приправив свои слова фирменным взглядом Никса, пользуясь его же оружием против него.

Перепуганный парнишка тотчас же подскочил на месте как ужаленный, и меня без промедления сейчас же проводили к управляющему. Последний тоже чуть замешкался, выслушав своего заикающегося работника, который торопливо докладывал шефу суть дела. Однако в отличие от парня возражать не стал.

Видимо, годы сотрудничества с непредсказуемыми и зачастую сумасбродными причудами богачей, научили управляющего не замечать странностей в их эксцентричных поступках.

Таким образом в личный кабинет начальства был срочно вызван главный юрист банка для придачи официальности переводу. Или еще для чего-то. Мне уже было не важно, кого и зачем еще сюда вызовут, главное чтоб не психиатров! А так, пусть хоть журналистов приглашают! Только бы поставить уже эту несчастную подпись и с чувством выполненного долга мысленно показать Никсу неприличный жест пальцами!

Когда все документы были подготовлены, и мне, наконец, передали ручку для их подписания, я с трудом смог сомкнуть пальцы на стержне. Рука дрожала и отказывалась подчиняться.

Я неумолимо шел к потере контроля над телом. Но, к счастью, настойка Люциуса не подвела. Волевым усилием сжав костяшки, я выхватил все же ручку из рук ошарашенного работника и поставил таки размашистую подпись Мартина Никса под заявлением о переводе всех имеющихся средств на имя своей жены — Деборы Никс.

Точка.

Когда Мартин понял, что потерпел поражение, а вместе с тем и все накопленные за долгие годы упорного труда и бесчисленных подлостей деньги, в моем мозгу словно грохнул оглушительный фейерверк, приправленный смачными ругательствами вперемешку с самыми черными проклятьями.

Но мне уже было все равно. Я победил. И даже если главное сражение было все еще впереди, осознание того, что один из самых важных боев я сумел выиграть, придавало мне моральных сил.

Как и мысли о Деборе. Ее образ поддерживал и вдохновлял на дальнейшие действия. И я знал, что справлюсь. Ради нее. Вопреки всем угрозам, мысленным толчкам, слабости и тошнотворному головокружению, сопровождаемому такими бранными словечками от Мартина, которые даже на улицах в темных переулках не часто услышишь!

Теперь нужно было сделать основное. Выдержать сегодняшний день, не впустив в тело Никса.

Затем был уже мой нотариус. Завещание. Передача Деборе управление фирмой на случай моей гибели. А также фермой и всем имуществом.

Но самое страшное все еще оставалось впереди.