Я все снесу, милый (издательство) - Марина Кистяева

Зоя растерянно моргнула. Ей сейчас послышалось?

– Понравилось распивать вино, сидя на полу?

– Не самый плохой вариант. А еще понравился бартер – откровенность за откровенность. Продолжим?

Зоя облизнула пересохшие губы. Сильно захотелось пить. И что ей отвечать на вопрос мрасса? Что она не хочет? А смысл? Ну, продолжит играть в молчанку, вспомнив о гордости и о сумасшедших планах, которым не суждено осуществиться. Дальше-то что? Вражда и непонимание с мрассом?

– Догадываюсь, какую именно откровенность ты имеешь в виду, – тщательно подбирая слова, сказала она, внимательно наблюдая за реакцией мужчины.

– И?.. – Он прищурился.

– Я точно получу откровенность за откровенность?

– Я думаю, ты получишь даже больше.

– Больше?

– Да.

Уверенность в голосе мрасса заинтриговала Зою. Из их недолгого общения она успела сделать вывод, что он – человек слова. Плюс Затейник сказал, что многоуважаемый хозяин никогда не обманывает. Качества, достойные уважения.

Только как уважать человека, у которого ты фактически находишься в рабстве?

– Хорошо, – решилась Зоя. Смысл играть в молчанку, если вчера выболтала основное?

– Каким образом ты оказалась в криосне?

Каким?

Да она и сама бы хотела знать…

– …Мы долго еще пробудем на острове?

– Тебе надоело отдыхать? – Мальчик Юра обнял ее со спины.

– Я хочу на работу. Отпуск слишком затянулся.

Руки сжали чуть крепче.

– Тебе не нужно работать.

– Юра, пожалуйста, не начинай. Я привыкла работать! Мне нравится общаться с людьми и…

– На работе мужчины, – в голосе послышались металлические нотки. Зоя уже знала: еще чуть-чуть – и начнется сцена ревности.

Пришлось сделать глубокий вздох. Она не желала скандалить и выяснять отношения. С нее достаточно! За три месяца их знакомства она пережила больше скандалов, чем за всю прежнюю жизнь.

– Значит, буду сидеть на шее Виктора Валерьевича? – При воспоминании об отце Юры Зою прошиб холодный пот.

Она никогда не думала, что будет бояться и ненавидеть кого-то всей душой. Жила спокойно, никого не трогала, и тут!

– Ты живешь со мной, и тебя не должен волновать денежный вопрос.

Иногда Юра напоминал отца. Те же стальные нотки. Та же непоколебимая уверенность, что мир прогнется под его желания.

Тогда ей становилось страшно.

Очень.

Охватывало отчаяние, и будущее казалось беспросветным.

Она напоминала себе, что Юра болен и она должна с ним оставаться. По большому счету, не такой уж он и плохой. Если не учитывать некоторых моментов их так называемой совместной жизни.

Слабая отговорка. Самообман.

Но другого выхода Зоя пока не видела.

Поэтому приказывала себе собраться. И лишь иногда, чувствуя себя последней мразью, смотрела на календарь… Нет! Она не желала смерти мальчику Юре.

Просто хотела от него освободиться.

– Давай вернемся, – снова попросила Зоя и устало прислонилась к его груди.

Он помолчал некоторое время. Потом сказал:

– Пока не можем.

Слова заставили насторожиться.

– Почему?

– Мне надо сделать анализы. И… – Он запнулся, прокашлялся и глухо добавил: – Зоя, у меня к тебе разговор.

Только не это!

Она прикрыла глаза и начала медленно считать. Лишь бы не сорваться… Лишь бы не психануть.

Рядом с ним Зоя чувствовала себя истеричкой. То и дело плакала, кричала, уходила непонятно куда. После сцены в баре, когда Юра набросился с кулаками на нового знакомого, других мужчин она сторонилась. От греха подальше.

И вот разговор. Ясно одно – это не предвещает ничего хорошего.

Зоя высвободилась из кольца рук и повернулась к Юре лицом.

– Что за разговор? – хмурясь, спросила она.

– Зоя, ты знаешь, что атмосфера на Земле ухудшается?

– Об этом не знают разве что маленькие дети.

– Это намного серьезнее, чем все мы думаем.

– Юра, не тяни! Говори, к чему ты клонишь, – да, в этом отношении Зоя была трусовата. Девушке не хотелось думать, что однажды природа сойдет с ума и отомстит человечеству за вторжение в ее недра.

– Криосон. – Молодой человек пытливо посмотрел на нее. – Слышала про такую хрень?

– Слышала. Забава для сумасшедших богатеньких отпрысков.

Едва не добавила: «Таких, как ты».

– Почему забава? – насупился Юра.

– А как еще это назвать?

Чувствуя, что начинает мерзнуть, Зоя обняла себя за плечи. Она вообще в последнее время превратилась в мерзлячку. Несмотря на то, что находилась на райском острове, где даже ночью температура не опускалась ниже плюс двадцати пяти, спать ложилась, укрывшись простыней. Нервы.

– Шанс на лучшую жизнь, – высказал мнение мальчик Юра.

Зоя поморщилась.

– Юра, ты себя слышишь? Криосон – это мегадорогое удовольствие. Даже не представляю, сколько надо заплатить, чтобы тебя погрузили в капсулу. И для чего, спрашивается? Вот смотри. Некая девушка решилась на подобное безумие. Растрясла папу на деньги. Тот, непонятно чем руководствуясь, согласился. И девчонка засыпает на несколько столетий. Смысл? Тут у нее было все: деньги, удовольствия. Все, что пожелает. А откуда она знает, что там, в будущем, у нее хотя бы что-то сохранится? И откуда мы знаем, что станет с человечеством через пару сотен лет? Может, люди мутируют?

– Зоя, ты сгущаешь краски.

– Да неужели?

Она хотела продолжить высказывать свое мнение, потом передумала. Зачем распинаться? Зоя уже поняла, что мальчик Юра – из тех людей, для кого существуют только два мнения по всем вопросам: его и неправильное.

– Зато у таких, как я, есть шанс на излечение! – неожиданно громко проговорил Юрий и нервно заходил по комнате. – Вот смотри! Врачи говорят, что мне осталось меньше шести месяцев. Зоя, а я жить хочу! Очень! И жить хочу долго и счастливо! Я все равно умру… Так почему бы не воспользоваться возможностями криосна? В этом случае меня положат в капсулу, а не в четыре доски, и пятой не прихлопнут! У меня будет шанс! Понимаешь, шанс!

Он остановился напротив нее. Темные глаза горели безумным огнем, а тело сотрясала дрожь.

Зоя закусила губу, в горле запершило.

– Юра, возможно, для тебя это и правда выход…

Эти слова оказались роковыми.

Для нее.

Молодой человек в один прыжок оказался рядом, схватил Зою за плечи и больно сжал.

– Зоя! Зоя! Милая! Родная! Я хочу с тобой!..

В первое мгновение она даже не поняла, о чем он.

А потом…

– И что было потом?

Лицо мрасса Варшавского больше напоминало непроницаемую маску.