Барабаны осени - Диана Гэблдон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Джейми дочитал строфу на греческом и с громким вздохом (я расслышала даже со своего места) приказал Иэну достать латинскую книгу, которую он одолжил у губернатора Триона. Больше никакие стихи меня не отвлекали, так что я вернулась к изучению тетради доктора Роулингса.
Как и я, доктор явно разбирался в латыни, но предпочитал вести записи на английском, изредка вкрапляя латинские слова.
«Кровотечение мистера Беддоуза заметно уменьшилось после приема настоя из желчи. Желтизна и пустулы почти сошли. Назначение: слабительное для ускорения очистки крови».
— Идиот, — пробормотала я, причем не в первый раз. — Не видишь, что у него проблемы с печенью?
Возможно, легкий цирроз. Роулингс отметил увеличение и уплотнение печени, хотя списал это на излишнюю выработку желчи. Скорее всего, алкогольное отравление. Пустулы, то есть прыщи, на лице и груди означали нехватку питательных веществ, которую, в свою очередь, зачастую вызывало чрезмерное употребление спиртного. А последнее вообще можно считать эпидемией.
Беддоуз, если он еще жив (хотя вряд ли, на мой взгляд), вероятно, употреблял до кварты всякого пойла в день, а овощей не видел месяцами. Пустулы, с исчезновением которых поздравлял себя Роулингс, скорее всего, рассосались благодаря листьям репы, которые доктор использовал для придания цвета слабительному.
Увлекшись чтением, я почти перестала прислушиваться, как Иэн, запинаясь, читает Платона, а Джейми подсказывает и исправляет каждую строку.
— Virtus praemium est optimus…
— Optimum.
— … est optimum. Virtus omnibus rebus… э-э…
— Anteit.
— Спасибо, дядя. Virtus omnibus rebus anteit… profectus?
— Profecto.
— А, точно. Эм… Virtus…
— Libertas. Libertas salus vita res et parentes, patria et prognati… Помнишь, что такое «vita»?
— Жизнь! — Иэн радостно ухватился за этот спасательный кружок в бурном море непонятных слов.
— Да, молодец. Но это не только жизнь, но еще и сущность, из которой сделан человек. Смотри, как тут дальше… Libertas salus vita res st parentes, patria at prognati tutantur, servantur; virtus omnia in sese habet, onmia adsunt bonaquem penest virtus[10]. Что Платон имеет в виду, как думаешь?
— Мм… Что добродетель — это хорошо? — наобум брякнул Иэн.
Воцарилась тишина. Такая, что я буквально расслышала, как у Джейми закипает кровь в венах. Затем раздался шипящий вдох — Джейми передумал говорить то, что собирался, и полный страданий выдох.
— Смотри, Иэн. «Tutantur, servantur». Почему он поставил их рядом, а не…
Я перестала прислушиваться, вновь погрузившись в книгу, где доктор Роулингс давал оценку дуэли и ее последствиям.
«Май, 15-е число. Был разбужен на рассвете, чтобы оказать помощь джентльмену, остановившемуся в «Красной собаке». Обнаружил беднягу в печальном состоянии: в его руке взорвался пистолет, отчего джентльмен лишился большого и указательного пальцев; средний оказался изуродован, а две трети кисти разорвало до неузнаваемости.
Определив, что срочно необходима ампутация, я послал за хозяином постоялого двора и запросил кружку бренди, тряпки для перевязки и двоих крепких мужчин. Быстро получив необходимое и убедившись, что пациент неподвижен, я приступил к ампутации кисти — правой, к несчастью для пациента, — прямо над запястьем. Успешно перевязав две артерии, я упустил переднюю межкостную, когда перепилил кости. Пришлось ослабить жгут, дабы ее найти, что вызвало обильное кровотечение, — и хорошо, так как это привело пациента в бессознательное состояние, положив конец его страданиям, которые крайне затрудняли работу.
Ампутация успешно завершилась, джентльмен был уложен в постель, а я оставался рядом на случай, если он резко придет в себя и сорвет швы».
От увлекательнейшего повествования меня отвлек вопль Джейми, терпение которого явно подошло к концу.
— Иэн, позорище! Ты по-гречески даже разницу между водой и вином не поймешь!
— Если пьют, значит, не вода, — упрямо буркнул Иэн.
Я захлопнула тетрадь и поднялась: им там явно не помешает мнение со стороны. Пока я огибала каюту, Иэн продолжал ворчать по-гэльски:
— Ага, но мне это не надо…
— Как же, не надо! В том и беда, что тебе ума не хватает, даже чтобы устыдиться своего невежества!
Воцарилась напряженная тишина, которую нарушали только всплески шеста в руках Троклуса. Я выглянула из-за угла. Джейми сверлил взглядом смущенного племянника. Иэн заметил меня и прокашлялся.
— Ну, вот что я скажу, дядюшка. Если бы стыд помогал, то я бы не стеснялся краснеть.
Мальчишка выглядел настолько виноватым, что я не удержалась от смеха. Джейми тут же обернулся.
— Могла бы и помочь, саксоночка, — сообщил он, чуть повеселев. — Ты ведь лекарь, значит, должна знать латынь. Может, ты и будешь Иэну преподавать?
Я покачала головой. Конечно, я умела читать по-латински — плохо и медленно, — но все же мне не очень хотелось вбивать обрывки своих знаний в голову мальчишке.
— Все, что помню, — «Arma virumque cano». — Я глянула на Иэна и со смехом перевела: — «Собака откусила мне руку».
Иэн расхохотался, а Джейми посмотрел на меня с искренним разочарованием. Потом он вздохнул и пробежал пальцами по волосам. Иэн и Джейми были мало чем похожи, разве что ростом и густой копной волос, в которую вечно запускали пальцы, когда нервничали или задумывались. Похоже, урок выдался не из легких — оба выглядели так, будто их сквозь живую изгородь протащили.
Криво усмехнувшись, раздосадованный Джейми вновь повернулся к Иэну:
— Ладно. Извини, что сорвался. Ты ведь неглупый парень, и я не хочу, чтобы твой ум пропадал почем зря. Господи, да в твоем возрасте я уже учился в Парижском университете!
Иэн уставился на водную рябь, положив на край борта руки — большие, с широкими костяшками, потемневшие от загара.
— Ага, — наконец сказал мальчишка. — Отец в моем возрасте тоже был во Франции. Воевал.
Услышав это, я сильно удивилась. Да, я знала, что Иэн-старший нес там службу некоторое время, но и не подозревала, что в столь юном возрасте. Младшему Иэну всего пятнадцать. Старший же, выходит, прослужил с тех лет и до двадцати двух, пока выстрел из пушки не раздробил ему ногу картечью так страшно, что пришлось ампутировать все ниже колена. Тогда Иэн вернулся домой уже навсегда.
Джейми, слегка хмурясь, глянул на племянника и встал рядом, тоже опираясь на борт.
— Я знаю, — тихо произнес он. — Я ведь присоединился к нему через четыре года, когда меня объявили вне закона.
Иэн вскинул голову, пораженный.
— Вы вместе сражались?!
Хотя дул легкий ветерок, день все равно стоял жаркий. Возможно, поэтому Джейми решил оставить тему высшего образования и кивнул, приподнимая собранные в хвост волосы, чтобы проветрить шею.
— Во Фландрии. Больше года, пока Иэна не ранили и не отправили домой. Мы входили в шотландский
