Лесная невеста (СИ) - Петровичева Лариса

— Инга.

Что такое инга? Кто такая инга? В висках шумела и пульсировала кровь, чужой голос причинял боль, чужая сила куда-то тащила.

— Инга. Возвращайся. Ты нужна мне, слышишь? Инга, я тебя люблю.

И в следующий миг я очнулась в кресле Готтлиба — трясущаяся, насквозь промокшая от пота, оглохшая. Готтлиб, нависавший надо мной, упирался ладонями в подлокотники и выглядел так, словно это не меня, а его только что протащило на уровень…

— Хиат, — произнесли мы в один голос, и Готтлиб выдохнул, всматриваясь в мое лицо:

— Я планировал остановиться на Окулусе. Что вы помните, доктор Рихтер?

— Воду, — выдохнула я. Мне по-прежнему казалось, что эта вода до сих пор плещется во мне, обнимает, влечет куда-то… Готтлиб понимающе кивнул.

— Все верно. Странно, что вас вытянуло настолько высоко. Уровень Хиат — уникальная вещь. Я встречал такой только один раз.

Уникальная вещь. Все верно. Я не человек — я лишь инструмент для достижения чужих целей.

И как смешно, что человека во мне увидел только Выродок Арн. Смешно и как-то нелепо, что ли.

Волны сомкнулись надо мной, и наступила тьма.

Первым, что я услышала, когда начала приходить в себя, был голос Ульриха:

— …исключительной ценности. Да. Когда вы в последний раз видели ведьму уровня Хиат?

Вместо ответа я услышала дальний шум воды и испугалась, что преображение начинается снова. Чья-то рука прижала мое запястье к прохладной ткани простыней, и Ульрих произнес:

— Да. Проваливается. Не контролирует уровень. Ладно, перезвоню.

Ладонь стало жечь. Я открыла глаза и увидела белые стены своей комнаты и Ульриха, который сидел на краю кровати и с заметным усилием вдавливал свою ладонь в мою. Над нашими руками парили завитки зеленого тумана, складывались в знакомую вязь.

Он снова ставит печать?

Меня бросило в жар — такой жестокий и пронизывающий, что в самом его сердце таился холод. На какое-то мгновение боль в руке закрыла весь мир. Я вскрикнула, попыталась отдернуть руку — Ульрих бросил на меня свирепый взгляд и прорычал:

— Тихо!

Я зажмурилась. Боль в руке все нарастала, печать проникала под кожу, и ощущение волн, что до сих пор мягко качали меня, постепенно отступало. Что-то во мне закручивалось огненными спиралями, сопротивлялось, пыталось отбросить Ульриха в сторону — но он не сбавлял напора, и пламя, что поднималось во мне ревущей стеной, улеглось и растаяло.

Зеленый дым наполнил комнату непроницаемой завесой и вдруг растворился, словно его и не было. Я обмякла на кровати, завороженно глядя, как пылающие нити печати втягиваются под кожу. Ульрих провел ладонями по лицу, стирая пот.

— Готово, — негромко произнес он. — Потерпи, сейчас будет полегче.

Он был бледен и выглядел так, словно весь день работал на стройке, таская камни. Должно быть, это требует немало сил — обуздать ведьму уровня Хиат. К тому же, Ульрих никогда этого не делал.

Его некому было обучить. Но он справился.

— Готтлиб об этом знает? — поинтересовалась я. Ульрих покосился на меня, не понимая, о чем я говорю, а потом кивнул и ответил:

— Знает. Сам попросил меня об этом.

Это уже становилось интересным. Готтлиб попросил Ульриха поставить мне печать и вновь сделаться моим куратором — а Виланда просто аккуратно отстранили. Вряд ли даже поставили в известность о том, что со мной сделали.

Знакомый бес лучше незнакомого. Готтлиб не доверял Виланду — и правильно делал. Я бы очень сильно удивилась, если бы он поступил иначе.

Нас допустили в «Имаго». Но еще не факт, что нам разрешат пройти дальше стойки регистрации.

— Где Виланд? — спросила я. Ульрих криво усмехнулся. Осторожно, словно боялся спугнуть, дотронулся до моей щеки — прикосновение отдалось ударом тока по всему телу.

И вот теперь мне стало по-настоящему страшно — тем страхом, который поднимается из первобытных глубин души, не подчиняется разуму и не дает дышать. Я попробовала пошевелиться — и не смогла. Тело сделалось каким-то тяжелым, неловким и чужим.

— Как я и говорил, — произнес Ульрих, не сводя с меня пристального взгляда. — У сестры. Готтлиб разрешил им встретиться.

— Как себя чувствует Кира? — спросила я, неотрывно глядя в лицо Ульриха. Пока мы смотрели друг на друга, он ничего со мной не делал, и я боялась разорвать этот контакт.

Я понимала, что Ульрих добивается того, чего хочет. И сейчас, после той ночи, что была у нас с Арном, это было действительно невыносимо.

— Отлично, — улыбнулся Ульрих. — Я же говорил, волноваться не о чем. Готтлиб стабилизировал ее сознание, она прекрасно себя чувствует. И с ребенком все в порядке. Наш друг получил свое, и, я полагаю, теперь он счастлив.

Ну разумеется. Именно за этим Виланд и проделал такой долгий путь. На какое-то мгновение мне сделалось обидно. Арн нашел сестру, родного человека, а Кира нашла разум. И только я осталась одна — и меня, к тому же, изувечили.

Сейчас я могла воспринимать рост уровня только как увечье, с которым мне предстояло жить дальше.

Я закрыла глаза. Усилием воли взяла себя в руки. Все было правильно, все шло так, как и должно было идти. Пальцы Ульриха по-прежнему гладили меня по щеке — вот это казалось мне намного опаснее.

— Может, уберешь руку? — предложила я. Попробовала сесть, и, к моему удивлению, это у меня получилось. Ульрих не удерживал — просто отстранился. Смотрел на меня, и в его глазах плавали веселые искры.

— У меня исключительно серьезные намерения, — заверил куратор. Я усмехнулась, показала ему ладонь.

— Разумеется. Уровень Хиат подлежит уничтожению сразу после вычисления. В нашей ситуации, наверно, ежедневному контролю куратора.

Во мне все дрожало и звенело. Я чувствовала, чего сейчас хочет Ульрих, и собиралась отбиться от этого любой ценой. Не ради возможного будущего с Арном — я понимала, что во многом наша ночь была лишь средством сбросить напряжение.

— Правильно, — улыбнулся Ульрих. Протянул руку, с какой-то семейной заботой застегнул пуговицу на моей рубашке. — Так что нам с тобой теперь предстоит исключительно близкий контакт.

Конечно. Именно к этому все и шло. Я знала о ведьмах, которые спят с кураторами за ряд приятных привилегий, но никогда не собиралась входить в их число.

— Вы берете женщин исключительно силой, господин Ванд? — нарочито равнодушно спросила я. — Или шантажом?

Ульрих усмехнулся. Его взгляд сделался спокойным и холодным, как у человека, который всегда добивается того, чего хочет.

— Напрасно вы так, доктор Рихтер, — сухо сказал он. — Я всегда относился к вам с исключительным уважением.

Мне захотелось расхохотаться в голос. Уж чего-чего, а уважения в наших отношениях никогда не было. Инквизитор по определению не уважает ведьму, он просто использует ее, когда…

В ушах поднялся шум, и комната соскользнула в сторону. Когда я опомнилась, то обнаружила, что Ульрих лежит на кровати, а я успела оседлать его и вжать его руки в сбившиеся простыни.

И в этом не было ничего от страсти. Я стала хищником, а Ульрих жертвой — и я готова была рвать его глотку, а он это прекрасно понимал.

— Ты мой куратор? — голос, прозвучавший в комнате, был хриплым и холодным, чужим, не моим. — Курируй. Будем делать общее дело, раз мы с тобой такие хорошие друзья. Мы друзья, да?

Я не видела — чувствовала, как надо мной плывут зеленые искры. Ох, если мой друг генерал Хайнс увидит, в кого меня превратил Готтлиб — из шкуры вон выпрыгнет, лишь бы заполучить такую силу.

— Конечно, — ответил Ульрих. Мягко, спокойно, чуть ли не ласково — то ли он сразу понял правила игры, то ли искренне наслаждался тем, что происходило. — Мы друзья, Инга.

Мне вдруг захотелось укусить Ульриха за щеку. Просто ради того, чтобы попробовать на вкус его кровь.

— А раз мы с тобой такие друзья, — прохрипела я, не выпуская его рук, — то и давай дружить. И я тебе яйца оторву, если ты меня хоть пальцем тронешь. Понял?