Самые обычные животные - Станислав Старикович

В сетчатке птичьих глаз больше светочувствительных клеток, чем в сетчатке других животных. Особенно густо такие клетки заполнили углубление, называемое центральной ямкой. Эта ямка выступает в роли подзорной трубы — увеличивает изображение.

И не странно ли, что возле подзорной трубы находится орган, вроде бы не имеющий отношения к зрению? Это так называемый гребешок. Он что оглобля в глазу: там, где у нас действуют тысячи светочувствительных и нервных клеток, у птиц расположилась налитая кровью складка, похожая на меха баяна или гармошки. Почему же в зоркие глаза вдавлено большущее слепое пятно? На этот счет есть такая гипотеза: гребешок помогает перелетным птицам во время миграций, а голубям — при выполнении курьерских заданий.

Так написано в книге профессора Г. Г. Демирчогляна «Фоторецепция птиц». Его исследования убеждают и в том, что гребешок сродни темным противосолнечным очкам. Благодаря ему птицы смотрят на солнце не мигая.

Голубиными глазами интересовались многие. Например, пишут, что цветное зрение голубей лучше человеческого: неопрятные сизари, загаживающие подоконники, различают малейшие оттенки цвета, ускользающие от изощренного взгляда специалистов-текстильщиков, сортирующих ткани.

Голуби видят и тончайшие нарушения на поверхности отшлифованных деталей, и крошечные трещины в стекле. Это можно использовать в промышленности. За несколько дней профессиональной подготовки голуби усваивают, что, когда по конвейеру плывет хорошая деталь, нужно вести себя спокойно. Если же деталь плохая, бракованная, следует клюнуть рычажок. Деталь с конвейера сбросит механизм, а перед клювом на некоторое время откроется кормушка.

Окончив такие краткосрочные курсы, голуби как-то вышли на конвейер московского завода сортировать шарики для подшипников. В первый день все было нормально. А на следующий птицы закапризничали — начали браковать все шарики подряд. Экспериментаторы стали думать и гадать и выяснили, что птицы не капризничали, а повысили свою квалификацию — отправляли в брак шарики со следами пальцев. Пришлось протирать шарики, чтобы придирчивые контролеры сочли их доброкачественными. Мастерство голубей росло не по дням, а по часам. И самое интересное то, что они ни разу не схалтурили, ни разу зря не забраковали деталь, хотя зарплату получали сдельно, то есть могли бы насытиться, отправив в брак десяток-другой шариков.

Выходит, что голуби неподкупны и что их можно кое-чему учить. Более того, выяснилось, что они сами учатся друг у друга, наблюдая за поведением видавшего виды собрата. Предполагают даже, что сильная и опытная птица может заставить другую подражать себе, может заставить учиться.

Обитатели улиц — сизари многому научились. Они ловко избегают колес автомашин, попрошайничают и хозяйничают на балконах, как у себя дома. Уж лучше бы они научились следить за собой. Ведь они часто болеют. То насморк подхватят, то бронхит. Или маются животом, наевшись соли, которой дворники зимой посыпают улицы. Из-за этой же соли голуби часто отмораживают ноги.

В голубиных перьях ползают клещи, пухоеды, блохи и прочая нечисть. Безобидный с виду голубь способен принести к нам в дом не только блох, а и настоящее горе: заразить людей орнитозом. Картина этой болезни сходна с воспалением легких. Так что кормить голубя с рук, может, и приятно, но небезопасно. И не нужно умиляться, когда ребенок кормит голубя с растрепанными перьями и с хвостом, запачканным серыми выделениями. Чем дальше будут дети от таких птиц, тем лучше. Не все голуби погибают от орнитоза, некоторые, переболев, становятся вирусоносителями. Вирус сохраняется в помете и носовой слизи.

В некоторых городах голубей теперь видимо-невидимо. Они пачкают памятники и карнизы, отираются возле столовых и кафе, не брезгуют ни мясными пирожками, ни мороженым. И все это отнюдь не улучшает санитарное состояние улиц. Чтобы уменьшить численность пернатых нахлебников, американцы добавляют в корм препараты, снижающие плодовитость. Кое-где голубей травили ядами, но яды опасны и для других птиц, и прочей живности.

В стародавние времена в Москве голубей было не так-то уж много. Их не пугал колокольный звон, и «божьи птички» частенько устраивали гнезда прямо на ступеньках церковных колоколен. Жили они и в причудливых башенках Петровского дворца (Петровско-Разумовское), сделанных специально для них. В первую неделю великого поста по обеим сторонам громадного Москворецкого моста неизменно устраивался «постный рынок», где шло традиционное кормление голубей (вспомните картину К. Юона «Кормление голубей на Красной площади»).

Текло время, происходили страшные и величественные события, так или иначе сказавшиеся на голубях. К концу Великой Отечественной войны московские сизари выжили лишь кое-где на Арбате, Солянке и Новобасманной улице. Наиболее густая стайка увивалась возле ресторана «Аврора», где птиц подкармливали. Эти немногочисленные голуби и стали родоначальниками нового нашествия. В. К. Рахилин, специально интересовавшийся этой историей, писал, что в научных публикациях тех лет фигурировали даже номера домов, где жили голуби. Теперь такой список занял бы объемистую книжищу.

В Москве 1955 года все радовались голубям. Они были чуть ли не экзотикой — в самых больших стайках летало 20—30 птиц. Для голубей строили жилье, на площадях усердно подкармливали. В 1960 году их поголовье перевалило за 150 тысяч. Когда нахлебники начали всюду путаться под ногами, голубятни исчезли с площадей и из скверов. Но остановить пернатую оккупацию города не удалось. Сколько их сейчас, вряд ли известно. Москва быстро растет, и голуби заполняют новые кварталы, где пенсионеры наперебой кормят их хлебом, кашей и сухарями. А между тем специальные бригады городской ветеринарной службы отлавливают бурно размножающихся нахлебников. Конечно, частным лицам не следует прибегать к уничтожению птиц, но и бездумно способствовать росту голубиных стай тоже не стоит. Все хорошо в меру.

Птичий гений — ворона

У Джонатана Свифта есть строки, имеющие некоторое отношение к вороватому представителю нашей фауны. Свифт рассказывает, как однажды утром главный секретарь по тайным делам великой империи Лилипутии поведал Гулливеру о страшнейших бедствиях, вызванных свирепым указом императора. Указ обязывал разбивать куриные яйца только с острого конца.

«Этот указ до такой степени озлобил население, что... был причиной шести восстаний, во время которых один император потерял жизнь, а другой — корону... Насчитывают до одиннадцати тысяч фанатиков, которые пошли на смертную казнь за отказ разбивать яйца с острого конца. Были напечатаны сотни огромных трудов, посвященных этому вопросу. Однако книги тупоконечников уже давно запрещены, и сама партия лишена права занимать государственные должности».