Галерея призраков - Альфред Хичкок

— О, — тихо пролепетал я, — это всего лишь зеркало.

— Зеркало? — переспросила Джекки.

— Да, большое, на противоположной стене. Больше мне ничего не видно. Ближе к окну не могу подвинуться.

— Посмотри на крыльцо, — сказала Джекки.

Я посмотрел. У двери стояла молочная бутылка — сами можете представить ее размеры. Фиолетовая. Рядом с ней лежала сложенная почтовая марка.

— Фиолетовое молоко? — спросил я.

— От фиолетовой коровы. Или бутылка крашеная. Эдди, а это что — газета?

Вы будете смеяться, но это была газета. Я напряг зрение, силясь разобрать заголовки. «ЭКСТРЕННЫЙ ВЫПУСК» — кричала растянутая на всю полосу ярко-красная шапка, набранная громадным шрифтом почти в одну шестнадцатую дюйма высотой. «ЭКСТРЕННЫЙ ВЫПУСК — ФОЦПА ОПЕРЕЖАЕТ ТУРА!» Больше мы ничего не смогли разобрать.

Я осторожно опустил на клетку кретоновое покрывало. Мы пошли к Терри и позавтракали, дожидаясь автобуса.

В тот вечер я еще по дороге домой решил, что мы сделаем в первую очередь. Убедившись, что мистер Хенчард еще не вернулся, мы прошли в его комнату, включили свет и прислушались к звукам, доносившимся из птичьей клетки.

— Музыка, — проговорила Джекки.

Она была такой тихой, что я ее почти не слышал, и, кроме того, это была не совсем музыка. Я даже не возьмусь описать, на что это было похоже. И все смолкло, как только мы включили свет. Бух, шррр, бззз, тррр — и тишина. Я сдернул покрывало.

Домик был погружен во мрак, все окна были плотно задернуты шторами. С крыльца исчезли газета и молочная бутылка. На входной двери висела табличка, на которой при помощи увеличительного стекла мы прочли: «КАРАНТИН! СЕННАЯ ЛИХОРАДКА!»

— Маленькие лгуны, — пробормотал я. — Готов спорить, нет у вас никакой сенной лихорадки!

Джекки нервно хихикнула.

— А у тебя сенная лихорадка бывает в апреле, правильно?

— Да, в апреле, когда все цвести начинает. Где моя ручка?

Я надавил на кнопку звонка. Шторка колыхнулась и вернулась на место. Мы с Джекки не успели заметить, кто ее пошевелил. Домик замер, даже дымок перестал подниматься из трубы.

— Боишься? — спросил я.

— Нет. Самой удивительно, но не боюсь. Какие-то высокомерные и неприветливые ребята там живут.

— Так вести себя с нами мы им не позволим, — сказал я. — Их дом находится в нашем доме, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Что будем делать?

Я взял авторучку и с большим трудом вывел дрожащей рукой «ВПУСТИТЕ» на белой поверхности входной двери. На более подробный текст просто не хватило места.

— Может, не стоило так писать, — предположила Джекки. — Мы ведь не хотим, чтобы нас впустили. Мы просто хотим их увидеть.

— Поздно уже менять. Я думаю, они и так догадаются, что нам нужно.

Мы молча смотрели на домик в птичьей клетке, а он, казалось, наблюдал за нами, встревоженный и немного раздраженный. Сенная лихорадка, подумать только!

В тот вечер больше ничего не произошло.

Следующим утром мы обнаружили, что мое послание было тщательно стерто с входной двери, что предупреждение о карантине по-прежнему оставалось на месте и что на крыльце на этот раз стояла бутылка зеленого молока, а рядом с ней лежала новая газета. Заголовок свежего номера гласил: «ЭКСТРЕННЫЙ ВЫПУСК — ФОЦПА ЗНАЧИТЕЛЬНО ОПЕРЕЖАЕТ ТУРА!»

Труба лениво курилась дымком. Я позвонил. Никакой реакции. В прорези закрепленного у входной двери почтового ящика я разглядел крошечные конверты. Но сам ящик был заперт на замочек.

— Если бы мы узнали, кому эти письма адресованы… — проговорила Джекки.

— Или от кого они. Это меня занимает значительно больше.

Так ничего и не добившись, мы отправились на работу. Весь день я не мог отделаться от мыслей о домике и его загадочных обитателях и чуть не поджарил большой палец на сварочном аппарате. Когда вечером я рассказал об этом Джекки, она ответила, что ее тоже весь рабочий день навязчиво преследовали посторонние мысли.

— Давай плюнем на них, — предложила она в автобусе по пути домой. — Нам ведь ясно дали понять, что не желают с нами общаться, правда?

— Я не потерплю, чтобы в моем доме устанавливали порядки какие-то… какие-то сверчки! Кроме того, мы с тобой просто медленно свихнемся, если не выясним, кто живет в этом доме. Может, мистер Хенчард — колдун, как ты думаешь?

— Он просто чудовище! — с горечью воскликнула Джекки. — Уехал себе и бросил на нас своих эльфов!

Когда мы вернулись домой, в птичьей клетке, вероятно, как обычно, прозвучал неслышный сигнал тревоги, и к тому времени, как мы сорвали с нее покрывало, тихие и едва уловимые звуки уже успели смолкнуть. Сквозь опущенные жалюзи пробивались тоненькие лучики света. В почтовом ящике желтел конверт телеграммы.

Джекки побледнела.

— Это последняя капля, — пробормотала она. — Телеграмма!

— Может, и нет.

— Нет-нет, это телеграмма, я уверена. Умер чей-то дядюшка. Или чья-нибудь тетушка приезжает погостить.

— А объявление о карантине сняли, — заметил я. — Новое повесили. А на нем написано «ОКРАШЕНО».

— Еще бы. Ты ведь им своей ручкой всю дверь испортил.

Я опустил на клетку покрывало, выключил в комнате свет и взял Джекки за руку. Мы стояли и ждали. Через какое-то время раздалось: «Топ-топ-топ», — и сразу же послышался тонкий свист, как будто чайник закипел.

На следующее утро на крошечном крыльце стояли уже двадцать шесть бутылок желтого — ярко-желтого — молока, а рядом с ними лежала газета с броским заголовком: «ЭКСТРЕННЫЙ ВЫПУСК — ТУР СОКРАЩАЕТ ОТСТАВАНИЕ ОТ ФОЦПЫ!» В почтовом ящике лежали письма, но телеграммы уже не было.

Вечером события разворачивались по заведенному порядку. Когда я снял покрывало, домик мгновенно погрузился в зловещую тишину. Мы чувствовали, что за нами настороженно наблюдают через малюсенькие щелки между шторами. Наконец, мы отправились спать, но посреди ночи я встал и попытался еще раз взглянуть на наших загадочных квартирантов. Нельзя, конечно, сказать, что я их видел. Но по всему выходило, что они там устроили развеселую вечеринку, однако тихая музыка и дробный легкий топоток смолкли, как только я приподнял покрывало.

Утром на крылечке стояла бутылка красного молока и лежал свежий номер газеты. Яркий заголовок сообщал: «ЭКСТРЕННЫЙ ВЫПУСК — ФОЦПА УХОДИТ В ОТРЫВ!»

— Вся моя работа идет коту под хвост, — пожаловался я Джекки. — Я не могу сосредоточиться. Только и делаю, что думаю об этом домике!

— Я тоже. Надо как-то узнать, кто там живет, иначе надолго нас не хватит.

Я заглянул под покрывало. Штору на окне задернули с такой силой, что едва не сорвали с карниза.

— Думаешь, они на нас злятся? — спросил я.

— Конечно, — ответила Джекки. — Наверное, мы их до белого каления доводим. Мне так и кажется, что они сидят у себя в комнатках перед окнами, кипят от негодования и думают, когда же мы оставим их в покое. Может, нам так и следует поступить. Пойдем, все равно уже на автобус пора.

Я посмотрел на домик, и домик, как мне показалось, ответил полным раздражения и неприкрытой ненависти взглядом. Ну ладно. Мы поехали на работу.

Мы были уставшими и голодными, когда вечером вернулись домой, но сразу же, даже не раздеваясь, направились в комнату мистера Хенчарда. Тишина. Я включил свет, а Джекки тем временем сняла с клетки кретоновую накидку.

Вдруг она сдавленно вскрикнула. Я бросился к ней, ожидая увидеть маленького зеленого человечка на этом идиотском крылечке… Я был готов ко всему. Однако не заметил ничего необычного. Разве что над трубой не было дыма.

Джекки дрожащим пальцем показывала на парадную дверь. На ней висело крошечное, аккуратно выполненное объявление. Простое, лаконичное и недвусмысленное — «СДАЕТСЯ».

— О! О! О! — только и могла выдавить из себя Джекки.

Я смотрел на домик, разинув рот. Все окна были раскрыты, на них не осталось ни штор, ни ситцевых занавесок. Впервые мы смогли заглянуть в комнаты. Они были совершенно удручающе пусты.

Никакой мебели, абсолютно ничего. Только лишь несколько царапин на полированном паркете пола. На стенах — безупречно чистые обои, очень милые, со вкусом подобранные и разные в каждой комнате. Вероятно, жильцы покидали дом в спешке.

— Они съехали, — пробормотал я.

— Да, — согласилась Джекки. — Они съехали.

Внезапно меня охватило какое-то неприятное ощущение непоправимой пустоты в доме — не в этом кукольном домике в клетке, а в нашем доме. Знаете, так бывает, когда после веселого вечера в шумной компании возвращаешься домой, а там тебя никто не ждет.

Я обнял Джекки и крепко прижал к себе. Ей тоже было паршиво. Кто бы мог подумать, что малюсенькое объявление «СДАЕТСЯ» способно произвести такое убийственное впечатление?

— Что же скажет мистер Хенчард? — жалобно спросила Джекки, глядя на меня огромными от страха глазами.