Избранник вечности - Анатолий Гаврилович Ильяхов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
АСКЛЕПИИ В ПОМОЩЬ
Для македонского царя война с персами могла закончиться у реки Граник, где он получил ранения от ударов мечом и копьём. Риск становился смыслом жизни, а это являлось поводом для обоснованных тревог лекарей, наблюдавших за ним. Но они замечали необычность в физическом состоянии Александра после получения очередной раны; он возвращался к активной деятельности не столько посредством лекарственного зелья, как силой духа, неприятием состояния собственной беспомощности перед необходимостью быстро подняться на ноги, встать в строй. После выздоровления следовали обильные жертвоприношения богам в благодарность, богатые дары в храмы Зевсу Покровителю и Афине Воительнице. А в Киликии он ощутил на себе покровительство Асклепия Врачевателя…
Разгорячённому только что завершившейся схваткой у Тарса, ему потребовалось освежиться в водах Кидна*. Горный поток сразу показался слишком студёным, а пока размышлял, нужно ли продолжать купание, нестерпимый холод намертво сковал ноги и руки; мелкая дрожь сотрясала тело теряющего сознание царя. Охрана едва успела выхватить его из потока, отнесла в походный шатер.
Срочно разбили лагерь, давая воинам возможность отдохнуть, привести себя в порядок. Мгновенно разнеслась весть о смертельном недуге предводителя. Потрясённые воины скорбели более всего тем, что любимый царь поражён не в схватке с врагом, а неведомым недугом. Если они лишатся главнокомандующего на пол пути к победе, придётся возвращаться в Македонию опозоренными персами… Никто не мог назвать имя его преемника.
По мнению старого врача Филиппа, самого доверенного царского лекаря, лечившего ещё отца Александра, причиной необычного болезненного состояния послужил «водный удар», или несоблюдение режима температуры тела. Резкий переход от разгорячённого состояния организма к предельному его охлаждению. Особых опасений врач Филипп не высказывал, давал горячее вино, настоянное на чудодейственных травах, что дало необходимый результат. После тревожного забытья больной почувствовал себя лучше. Главное, вернулась речь.
Но к вечеру ему вновь стало плохо, добавился сильный жар. Натужный кашель разрывал грудь, временами от боли и тяжести в горле затруднялось дыхание. Вновь отпаивали горячим вином давали слабительные составы; на грудь и спину ладили припарки, тело растирали благовонными массажными смесями. Всё зря! Больной то приходил в себя, то впадал в забытье, бредил. У постели безотлучно находился Гефестион, прислушивался к трудному дыханию, а когда друг просветлялся в сознании, пытался распознать слова, едва произносимые шёпотом. Видимо, Александр понимал своё состояние:
— Я болен смертельной болезнью… Моя война только началась и вот уже бесславно заканчивается… Из моих рук вырвана победа… Лучше мне сразу попрощаться с жизнью, чем выздороветь слишком поздно…
В следующий раз, почувствовав себя немного лучше, отдышавшись, едва ли не с мольбой обратился к старику Филиппу:
— Друг мой, не позволяй своему Асклепию отлучаться от меня. Не допускай, чтобы я умер… Лечи любыми средствами, но такими, чтобы сразу подействовали… Я очень тебя прошу… Зови всех целителей, хоть на что годных… Скажи им, пусть лечат меня, что их лекарства не для спасения моей жизни, а ради последнего сражения с Дарием… Ради всех богов я обязан победить персов….
К царю и без того призвали целителей, какие находились в армии; приглашали из местных жителей. Каждый предлагал собственные способы лечения и снадобья, но не всех допускали. Одни целители произносили заклинания, призывали злого духа покинуть тело больного. Другие предлагали пускать кровь и прикладывать пиявки. Жрец из храма Асклепия у постели больного оглашал священные гимны, а музыканты играли на флейтах тихую благостную мелодию, способную, по мнению грека-врача, прогнать болезнь. Царский врач эту процедуру одобрил, согласился, что посредством мелодичных звуков в теле достигается благоприятная вибрация.
Прошло три дня, а при всех усилиях улучшения не наступало… Царь таял на глазах, гетайры и военачальники это замечали, собирались группами, тихо и с грустью переговаривались. Беспокоил вопрос: в случае чего кто возглавит поход? Куда направить армию?
Лекари пребывали в отчаянии, не знали, что предложить. Один врач Филипп не терял надежды; копался в мешочках с травами и корешками, принюхивался, производил смеси и снова нюхал, подбирая правильные, на его просвещённый взгляд, компоненты; измельчал в каменной ступке готовое сухое зелье, настаивал и отваривал, процеживал. За ним бдительно следил Парменион, теперь не доверявший никому, кроме себя; помнил о письме Дария, обещавшего золото за смерть Александра. В какой-то день не вытерпел и передал больному записку: «Не верю Филиппу, и тебя прошу о том. Откажись от его зелья».
Слуга Пармениона, заметив, что царь не спит, погружённый в свою болезнь, подал записку. Царь прочитал, не выразил ни удивления, ни тревоги. Но когда Филипп принёс в чаше только что приготовленное тёплое снадобье и предложил выпить, недоверчиво спросил:
— Прежде чем давать, объясни, что это и как действует.
— У Эсхила* Прометей сказал: «Я научил людей смешивать лекарства, чтоб ими все болезни отражать». Я смешал травы знака, среди них адонис, арника, валериана и вереск, есть другие лечебные корни, названия которых тебе ничего не скажут, — отвечал врач, глядя в глаза царю. — В полезном смешении они отразят твою болезнь. Пей и думай о своём выздоровлении. Мрачные мысли тебе ни к чему.
Александр поднёс чашу к губам; другой рукой протянул записку Пармениона.
— Верю в твоё искусство. Но ты почитай.
Медленно отпивая горькое снадобье, глоток за глотком, внимательно наблюдал за врачом. Филипп читал, старчески всматриваясь в буквы. Лицо ничего не выражало. В молчании вернул записку, забрал пустую чашу и вышел.
* * *
Последнее снадобье врача Филиппа показало силу странным образом. Спустя время, будто подтверждая подозрения Пармениона, дыхание царя стало прерывистым и затруднённым. Врач не отходил от постели, прикладывал к груди больного припарки, а когда больной впадал в беспамятство, подносил к носу флакончик с резким запахом. Александр приходил в себя, возвращался к жизни, но после ему становилось хуже. В этот момент он хватал Гефестиона за руку, говорил сбивчиво о том, что не всё исполнено.
На следующий день его состояние всем показалось намного лучшим. Таинственная сила настоянных трав и масел теплом рас-
текалась по жилам, возвращая нужные ощущения, чувства, звуки Поначалу дух, а затем тело обрели прежнюю мощь. Он пошёл на поправку, и вскоре воины увидели любимого царя на Букефале. Ликовали от счастья беспредельно, славили врача Филиппа божественным кудесником, а он скромно отмахивался, говорил, что Асклепий помог.
Парменион в эти дни не показывался Александру.
…Вспоминая пережитые дни, Александр удивлялся уверенному спокойствию своего врача. А всё потому, что Филипп воспринимал его не царём и не хозяином, а беспомощным больным, нуждающимся в помощи. Не позволял вставать
