Чужое письмо (СИ) - Роза Сергазиева

Вытирая носы малышам, Зина корила себя за Сергея: кое-как выбравшись из ямы, в которую угодили миллионы жителей страны, они не смогли помочь собственному сыну. Сергей неохотно ходил в школу, в институт и вовсе поступать отказался, захотел денег сразу и много. В конце 80-х подался в челноки. Начального капитала никакого не было, поэтому брал в долг, привозил барахло, сдавал торговцам на рынке и опять уезжал. Расплатиться с кредиторами удавалось не всегда. И тогда Сергей научился исчезать: пропадет на пару лет, кредиторы успокоятся, опять дома появляется. В середине 90-х показалось, что и у него жизнь стала налаживаться. Сергей даже открыл свой магазинчик, но через какое-то время влез в долги и снова пропал. Звонит изредка, к себе не зовет и сам в гости не приходит, где в каком городе обитает – неизвестно. Женится - не женился, какая уж тут семья. И у Зины, которая целый день возится с детьми, нет собственных внуков.

- Ну, а что случилось с Ольгушкиной девочкой? - вернула к началу разговора Лиза пересказавшую свою биографию женщину.

- Без понятия. Мы первые ордер на новую квартиру получили и уехали. Потом даже не перезванивались. Алексей все твердил – порвали со старой жизнью и нечего о ней вспоминать.

- Мы выяснили имена всех обитателей вашей коммуналки, кроме женщины из пятой комнаты. Не скажете, как ее звали?

- Она, скорее всего, уже после нас въехала. Поэтому о ней ничего не знаю. Но как же вам помочь? – сокрушалась Зина. - Хотя… С нами через стенку жила бездетная семья Симоновых: Наталья чем-то в молодости болела серьезно. Вот им был резон удочерить малышку. Тогда бы они получили двушку вместо полагающейся по закону однокомнатной квартиры...

- Судьбу ребенка решали из-за количества квадратных метров! Как мерзко! – заходя в лифт, Лиза, которая сдерживала себя в у Хомкиной, наконец, дала волю чувствам.

- Хорошо, что девочка была маленькая и не понимала заинтересованность взрослых, - Илью тоже поразила логика людей ушедшей эпохи. – Вдруг Зина права, и Симоновы забрали девочку?

- Значит, через неделю отправимся в Марьину Рощу.

Глава 19

МАЛЕНЬКАЯ девочка, забравшись с ногами на стул, рисовала цветными карандашами. Вот в центре альбомного листа появился желтый круг с палочками – солнышко. «Тире-тире-тире» - в разные стороны разбежались лучики. Следующими выросли прямоугольники: сначала домик с окошком, потом крыша с трубой. Черным карандашом девочка начертила толстую волнистую линию – пусть из трубы идет дым. Теперь самым ярким – красным карандашом нужно нарисовать дорогих для нее людей. Малышка обслюнявила грифель и, сопя от напряжения, приступила к работе: кружочек, треугольник, четыре палочки – это мама.

Как же давно Ольгушка не приходила. Лисонька уже начинала забывать, как пахнут мамины духи: их аромат она вдыхала, когда женщина брала девочку на руки, и ребенок трепетно прижимался головой к ее плечу. Крошка помнила лишь, какими теплыми и нежными были у мамы руки, когда они касались детской щеки. Нет, Ольгушка обязательно придет, нужно только ждать.

Еще один кружок, треугольник и четыре палочки – так выглядит баба Люба. Мама и баба Люба держат за руку маленького человечка с косичками – это сама Лисонька. Очень хорошо получилось! – девочка отложила карандаши и оценивающе посмотрела на картинку. Нужно ее срочно кому-то показать! Жаль, баба Люба придет только к обеду. Это время Лисонька уже умела определять: большая стрелка на часах с кукушкой должна встретиться с маленькой точно под птичкой. Девочка хотела узнать, далеко ли еще стрелки друг от друга, но тут же заставила себя отвернуться. Часы с ней не хотели дружить. Если девочка смотрела на них, то они начинали ходить так медленно, что время, казалось, застывало на месте. Но если на них не смотреть, то стрелки двигались довольно резво.

Девочка поправила складки на фартучке, который ей сшила баба Люба, взяла в руки только что законченную картину и вышла в коридор. Никого. Дошлепала до кухни. Здесь колдовала над кастрюлей тетя Наташа.

- Привет, принцесса, - помахала ложкой соседка. – Скучаешь? Ухажер-то твой переехал в Чертаново. Поиграть теперь не с кем, одни взрослые остались. А что у тебя в руке?

- Я нарисовала картину, - девочка пододвинула табуретку к окну, залезла на нее и стала объяснять Наталье: – Это мама, это баба Люба, а маленькая в серединке – Лисонька.

- Отличный рисунок, - похвалила соседка. - Только не надо держать его у плиты, еще загорится. Давай, уберем альбом на подоконник, и доварим сначала суп. Поможешь?

- Лисонька не умеет варить, она еще маленькая, - захлопала испуганными глазенками девочка. – Баба Люба будет ругаться.

- А вот и умеешь, - убедительно сказала Наталья и притушила огонь в горелке. – Посмотри - на моем столе лежит почищенная луковица. Неси ее сюда. А в миске рядом - порезанная морковка со свеклой.

Девочка кинулась выполнять поручения.

- Вот и отлично. Теперь нашинкуем капусту, кинем ее в кастрюлю и пусть борщ доходит, - Наталья вытерла руки о передник. - А мы тем временем можем серьезно заняться твоей картиной.

Женщина взяла в одну руку альбом, в другую маленькую ладошку и отвела Лисоньку в свою комнату.

На серванте на видном месте стояла свадебная фотография: Наталья в белой фате и ее Виктор в модном черном костюме. Когда снимок выдали в ателье, Наталья там же купила рамку. Но за десять лет краска на дешевой рамке ободралась и только портила своим обветшалым видом фотографию. Виктор давно обещал сколотить новый багет, да руки не доходили. «Теперь не отвертится», - подумала Наталья, вынула из рамки фотографию и укрепила на ее месте рисунок девочки.

- Ах, - восхитилась крошка. – Как настоящая картина!

- Можешь повесить на стену.

Честно сваренный двумя поварихами суп разлили по тарелкам. Чтобы Лисонька достала до стола, Наталья подложила ей на стул подушку. Девочка с аппетитом уплетала борщ.

- Вот ты где, Солнышко, - заглянула в дверь баба Люба. – А я тебя потеряла.

- Бабуля, - девочка выпрыгнула из-за стола, - я нарисовала картину: мама, ты и я.

- А рамка какая! - Люба поддержала настроение внучки. – Отнеси картину к нам, нужно найти ей достойное место.

Девочка побежала в свою комнату: она вспомнила, что над диваном, на котором спит баба Люба, она видела шляпку маленького гвоздика. Что уж висело на нем раньше, она не знала, но для картины такой железный крючок – самый подходящий.

- Другие дети рисуют папу, маму и себя, - тихо вздохнула старая дворничиха.