Капризная вдова - Валери Кинг

Король взял ее под руку – жест для нее привычный, но весьма неуместный в гостиной леди Рамсден.

– Так вы не рассчитываете извлечь выгоду лично для себя? – воскликнул он. – Не могу в это поверить!

– Почему же, Король? – рассердилась Генриетта, отнимая у него свою руку. – Разве вам не приходилось бескорыстно помогать тем, кого вы любите? К тому же, сама того не ведая, я стала причиной страданий своей семьи. Вот почему я считаю своим долгом дать сестрам шанс на счастливую жизнь, так же, как шесть лет назад его дали мне, выдав замуж за Фредерика. Кроме того, лично у меня нет никаких планов относительно Лондона, я буду вполне удовлетворена, если Энджел выйдет замуж за доброго, великодушного человека, а мама и Бетси обретут надежную крышу над головой. Мы же с Шарлоттой подыщем себе работу, хотя, конечно, я была бы счастлива и ее выдать замуж за какого-нибудь достойного джентльмена! – взволнованно закончила Генриетта. Слезы щипали ей глаза, и она отвернулась от Короля, изо всех сил стараясь не расплакаться.

– В таком случае, мне остается одно – пожелать вам выиграть пари! – сказал лорд Эннерсли. Он взял Генриетту под руку и по-отцовски ласково похлопал ее по тыльной стороне ладони. – Давайте-ка подойдем к остальным и расскажем им о нашей проблеме. Вряд ли мы получим дельный совет, но ваше необычное пари наверняка приведет их в состояние шока! Этакий пассаж! Представляете, какое лицо будет у моей чопорной сестрицы?

При других обстоятельствах Генриетта рассмеялась бы, но не сейчас, когда еще не унялась дрожь от только что пережитого волнения. Именно в такие моменты она осознавала, что живет в постоянном нервном напряжении. Не проходило и дня, чтобы она не терзала себя мыслями о предстоящем расставании с родительским домом и не ломала голову, как обеспечить надежное будущее любимым сестрам и матери. Непосильное бремя! Немудрено, что у нее глаза на мокром месте и для слез достаточно малейшего повода.

При взгляде на величественно восседавшую на стуле леди Рамсден Генриетта почувствовала, что силы ее покидают. Облаченная в пышное одеяние из белого атласа, с белыми страусовыми перьями на голове, виконтесса вся искрилась и сверкала от бесчисленных драгоценных камней, украшавших ее шею, запястья и уши. Роскошь ее наряда подавляла и пугала. Но еще больше пугал острый взгляд маленьких голубых глаз.

– Мужайтесь, – прошептал лорд Эннерсли Генриетте. – Маргарет только с виду такая грозная, но если не спасовать, то она сама отступит еще до начала битвы!

– Она никогда не простит мне моего несчастного замужества и ужасной, безвременной смерти бедного Фредди!

– Ей пора изменить свое отношение к вам, – ответил лорд Эннерсли.

Генриетта взглянула на виконта. У того был уверенный вид, но она не разделяла его оптимизма. Если виконтесса за шесть лет не простила ей позора, который, как она считала, Генриетта навлекла на Гемпшир своим приездом, то с какой стати она сделает это сейчас?

Быстро оглядев гостиную, Генри заметила, что Фанни, миссис Кемпшот и виконтесса не сводят с нее испытующих глаз. Когда она в сопровождении лорда Эннерсли приблизилась к хозяйке, то исполнявшая вместе с Энджел какую-то сонату Фанни даже пропустила две-три ноты, а миссис Кемпшот опасливо подвинулась поближе к своей благодетельнице. Сердце Генриетты сжалось от недоброго предчувствия, и она уже пожалела об этом экспромте.

19

Когда лорд Эннерсли объявил, что Генриетта поспорила с Брэндишем на поцелуй, атмосфера в гостиной сгустилась, как перед сильнейшей грозой.

– Что такое?! – вскричала леди Рамсден.

Притулившаяся к своей благодетельнице миссис Кемпшот в полуобморочном от ужаса состоянии откинулась на спинку стула. Миссис Литон, широко раскрыв и без того большие глаза, ахнула во весь голос и тут же испуганно прикрыла рот затянутой в перчатку рукой. Энджел и Фанни споткнулись на середине сонаты и умолкли, Шарлотта схватилась за дужку очков, словно боялась, что они слетят у нее с переносицы. Насупившийся мистер Хантспил бросил на Генриетту испепеляющий взгляд, а его невеста Арабелла негодующе вспыхнула.

Казалось, скандальное пари радует только бродхорнских джентльменов. Лорд Рамсден, услышав сообщение шурина, расплылся в доброй улыбке и даже попросил поподробнее рассказать об условиях пари, а когда Эннерсли исполнил его просьбу, предложил попутно заключить еще одно пари, если найдутся желающие.

– Но мы пока не выбрали, каким способом разрешить спор! – воскликнул Эннерсли. – Генриетта отвергла карты, кости и бильярд. Есть другие предложения?

– С вашего позволения, Чарльз, есть! – язвительно заметила леди Рамсден. – Я предлагаю сейчас же аннулировать это неприличное пари! Подумать только, миссис Харт предлагает Королю свой поцелуй! А какое право у нее рассчитывать на его покровительство? Никакого! Она ведет себя совершенно непристойно, впрочем, признаюсь, я не особенно удивлена проявлением такой неделикатности с ее стороны. От подобной особы можно ждать всего, что угодно!

Едва она умолкла, как миссис Литон вскочила на ноги и, сердито схватив дочь за руку, потащила ее в сторону.

– Что все это значит?! – зашептала она возмущенно. – Как ты могла втянуть в свою немыслимую затею лорда Эннерсли?!

Генриетта попыталась объяснить, что сам Эннерсли пожелал придать гласности их с Королем пари, но не успела даже рта раскрыть – перед ними возник пылающий праведным гневом мистер Хантспил.

– Еще никогда, – воскликнул он, – я не испытывал подобного унижения! Я знал, знал, что вас нельзя и на пушечный выстрел подпускать к Бродхорн-холлу, миссис Харт! Как глава вашего злосчастного семейства, я приказываю вам сейчас же отказаться от своего предосудительного пари!

Он с угрожающим видом наклонился к Генриетте, будто хотел ее ударить, и миссис Литон, скользнув между ними, закрыла собой дочь.

– Вы забываетесь, Руперт! – остановила она будущего зятя, в первый раз называя его по имени. Эффект превзошел все ожидания: Хантспил покраснел как рак и виновато попятился, словно нашкодивший мальчишка, которому надрали уши.

– И впредь не смейте разговаривать с Генри в гаком тоне! – продолжала миссис Литон. – А сейчас будьте добры вернуться к своей невесте!

Смиренно поклонившись, Хантспил направился к Арабелле, и это потрясло Генриетту даже больше, чем его яростный наскок.

Миссис Литон обернулась к ней.

– Должно быть, у него была очень суровая мать, которая нещадно наказывала его, называя по имени! – шепнула она.

Это услышал подошедший Эннерсли.

– По моим давним наблюдениям, это обычное дело для таких бездушных джентльменов, – заметил он вполголоса. – Покойная миссис Хантспил наверняка лупила сына палкой, приговаривая: «Ты гадкий, несносный мальчишка, Руперт!»