Пластуны Его Величества - Алексей Волков

– Кангар, наш проводник, – показал на спутника Бестужев. – Издалека держите путь?

– С той стороны гор, – ответил Айзек.

Несколько покоробило откровенное пренебрежение, с которым путники взглянули на проводника. Они и на Бестужева смотрели с некоторым холодком, но, одновременно, и с непонятным интересом, а абориген для них явно вообще являлся пустым местом.

Бестужев тоже напустил на себя скучающе-высокомерный вид. Как аукнется…

– Из Фриота, – дополнила Элизабет.

Бестужев лишь смутно слышал о таком городе от Кангара, но так как ни проводник, ни кто из прочих знакомых аминов толком о нем ничего не знал, то сказать поручику было нечего. Где-то намного южнее здешних краев, вот и вся достоверная информация.

– Издалека, – кивнул Бестужев. – В Барат направляетесь?

– Да, – согласилась Элизабет. – А потом – в Порт.

Путешественники уже не образовывали статичную группу, и Бестужев, оценив движения девушки, подумал: да полноте, нравится ли она? Важна же не только красота, но и мимика, общая грация, а в Маше не чувствовалось женского. Чем-то она напомнила поручику одну начинающую поэтессу, долго и упорно доказывающую полное равенство между мужчиной и женщиной, и старающуюся вести себя вопреки полу.

Впрочем, любовницей поэтесса оказалась неплохой, только, тсс! Настоящие гусары о подобном не говорят, и имен не называют. Честь дамы, черт побери!

– Мы тоже, – сообщил Бестужев, не дожидаясь расспросов. – Можем ехать вместе. Дорога всегда веселее, если попадется попутчик.

Сразу подумалось – по дороге можно многое узнать о мире. Мюллер будет только рад. Попавшая в беду компания, похоже, представляла не только иной народ, но и была несколько выше по развитию, чем уже знакомые амины и хитчи.

– Мы не против, – улыбнулась Элизабет.

– Проще простого, мадмуазель. Или – мадам?

Но разница в обращениях осталась явно не понятой. Вот и разберись, замужняя дама перед тобой, или девушка?

Французского не знают, что ли? А почему его должны знать? Если порою мелькают английские слова, а автомобилисты говорят на русском, это совсем не означает, будто на Зенграбе представлены остальные языки Земли.

И как себя с ней вести? Не то, чтобы Бестужев придавал излишнее значение чужому замужеству, только надо же хотя бы соблюсти формальности!

– Откуда вы? – задал вопрос Айзек.

Он смотрел на офицера так, что, будь он не мужчиной, а женщиной, Бестужев однозначно воспринял бы это как призыв.

Странно…

– Издалека, – не стал лукавить поручик.

Но и отвечать прямо – тоже. Не говорить же – из другого мира! Скажешь – из России, могут не понять. Стоит ли объяснять необъяснимое?

Невелики познания горцев в географии, а иных источников пока не было.

Но, избавляя Бестужева от дальнейших ответов, появился идущий на рысях основной отряд.

Имеется начальство, пусть оно и отдувается.

Глава восемнадцатая

Двигаться по горам было еще хуже, чем по пустыне. Там хоть донимала только жара. Здесь под тем же палящим солнцем приходилось идти самим. Караванная Тропа то взмывала ввысь, то шла вниз, и постоянно петляла в соответствии с местным рельефом. Кое-кто из торговцев оседлали мулов и лошадей, однако солдаты никогда не имели дела с животными, и вынужденно шли пешком. Только большую часть снаряжения навьючили на мулов, оставив себе лишь оружие. Избавились бы и от него, но тогда не походили бы на охрану. Торговцы ведь могли пожаловаться начальству, и плакали премиальные. Если не все, так часть.

Лейтенант Ди Лаудон, весьма полноватая женщина, лично проследила, чтобы хоть винтовка была у каждого при себе. И лично снизошла до пояснений, что ожидает каждого, кто не выполнит приказа. Судя по ее словам – ничего хорошего.

Штраф – это всегда удар по карману. И хуже не может быть ничего.

Ехать дальше действительно решили вместе. Раз уж все равно по дороге, почему бы не разделить ее с новыми попутчиками? Все равно свернуть пока было некуда, и оставалось следовать прихотливым поворотам Караванной Тропы.

Никто из новых попутчиков особо не горевал по погибшему товарищу. Завалили тело камнями – и все дела. У разных народов разное отношение к смерти.

Двух вьючных лошадей передали новым знакомым в обмен на место в повозке и обещание небольшой суммы местных денег.

В путь двинулись почти сразу после взаимных представлений и довольно непродолжительного разговора. Никаких причин задерживаться здесь не имелось, а уж желаний – и подавно.

Вернее, вопросы так и вертелись на языке, великое множество вопросов, только место для привала было неподходящим. Не очень хотелось оставаться у места недавней трагедии, и потому дружно решили отложить разговор до какой-нибудь пригодной площадки. Теперь путешественники были вынуждены сдерживать вполне объяснимое любопытство, да обдумывали, каким образом в предстоящей беседе узнать побольше, а самим сказать поменьше?

Дорога была плохо приспособлена для каких-либо повозок. Точнее – не приспособлена вообще. Она изобиловала неровностями, тут и там валялись камни, которые никто не удосужился убрать. Зачем? Сами аборигены перевозили груз на мулах или ослах, а стараться для других – верх глупости.

Спасали высокие колеса, и все равно местами приходилось ехать с черепашьей скоростью.

Кречетов, разумеется поинтересовался мнением проводника о встреченной компании.

– Что думать о тех, кто едет в никуда? – пожал плечами Кангар.

Философия, иносказание? Кто поймет восточного человека?

– Как – в никуда?

– В Порт на таком не проехать. Дорогу завалило давно, когда я маленьким был, – равнодушно поведал проводник. – На лошади как-нибудь переберешься, но тропа узкая.

Кангар помолчал и добавил:

– По тропе мы в Барат попадем, они – нет. Есть там места. Объезд – долго. Дня два, три.

И что же делать с новыми знакомцами? Не бросишь же! Да и узнать от них надо многое. Вот уж действительно – заблудились!

Время терпело. Потому Кречетов отложил решение хотя бы до всеобщего привала.

Пока же он чуть приотстал и присоединился к Мюллеру. Профессор ехал в глубокой задумчивости, даже не обращая внимания на однообразные пейзажи.

– Размышляете о встреченных соотечественниках, Карл Иванович?

– Отнюдь, Андрей Владимирович, – не сразу отозвался ученый. – фактов для размышлений мало. Я уж лучше прежде с ними побеседую, как следует.

– Тогда о чем же, если не секрет?

– Почему же – секрет? – Мюллер привычно поправил пенсне. – Думаю: правы ли мы, прекратив постоянную войну?

– Как? – Кречетова было трудно удивить, но здесь он действительно был поражен.

– Очень просто, любезный Андрей Владимирович. Посудите сами. Горы практически безжизненны. Все удобные места уже заняты. Мне представляется, что численность жителей весьма близка к пределу, который может прокормить здешняя негостеприимная земля. Постоянные стычки поневоле являются каким-то регулятором, помогая жителям балансировать на грани. А что теперь? Размножаясь дальше, они просто встанут перед проблемой голода. Количество ртов возрастет, а чем их кормить? Между тем, горцы воинственны, и перед ними возникнет единственный, сулящий выход, путь: спуститься на равнину и уже там отвоевывать себе место под солнцем. Не породит ли ситуация нового Чингисхана или Атиллу, который огнем и мечом обрушится на тот же Порт?

– Карл Иванович, вы забываете о техническом уровне, – вздохнул полковник. – Горцы не производят оружия сами, а без него завоевательный поход обречен. Если же они просто сумеют поселиться в предгорьях, то что тут плохого? Думаете, для нас представляли бы серьезную угрозу орды Батыя? Винтовочки у наших попутчиков, между прочим, многозарядные.

– Может, вы и правы, – Мюллер улыбнулся доброй улыбкой. – Во всяком случае, хотелось бы на это надеяться.

– Вот увидите: все так и будет, любезный Карл Иванович, – успокоил его Кречетов.

Впрочем, так ли, нет ли, кто может знать?

На привале ноги гудели невыносимо. Нилофф успел раз сто проклясть свое решение стать солдатом. Только…

Вот именно. Для жителя Отсталого Мира единственный шанс перебраться в Альянс – напялить на себя ее мундир, отслужить срок в каком-нибудь гарнизоне, и уж тогда получить разрешение на въезд. Уже в качестве гражданина.

Приходится терпеть, раз родители не смогли обеспечить подъемным капиталом.

– Ты винтовку далеко не откладывай, – сделал замечание проходивший мимо Саморух. – Слышал же, что сказала Ди. Потом будешь плакаться, мало заплатили.

– Слушаюсь, мист сержант!

Сам Саморух прохаживался вдоль расположения налегке без оружия, но с начальства спрос другой.

– Видал? – устало хмыкнула Кэт, солдат одного срока с Нилоффом.

– Ладно, – отмахнулся Нилофф, подобрал винтовку и положил рядом с собой. – Не велик труд.

Винтовки на операцию выдали самозарядные, но одноразовые. В полном соответствии с законом о нераспространении оружия среди аборигенов. После сотого выстрела все движущие части перекашивало намертво, и даже в стационарных мастерских не смогли бы починить отслужившее свой срок оружие.