Падение "черного берета" - Александр Ольбик

— Эта Вера видела, как к ограде подъехал темно-синий джип и четверо человек в длинных плащах вышли из машины, — рассказывал Карташов Одинцу, когда они уже направлялись из Кропоткинского переулка в Ангелово. — Все молодые…ну не старше, как сказала парикмахерша, двадцати пяти лет… Самое то — боевики…Двое прошли к калитке, а двое перелезли через забор. Эта дивчина имеет просто соколиное зрение: ей показалось, что у одного из этих людей было, как она выразилась, какое-то асимметричное лицо…Какой-то одной приметы она назвать не смогла, но что-то необычное в лице было…

— Ты считаешь, банда приехала из Латвии? — спросил Одинец.

— По-моему, это вероятнее всего. Сигареты «Элита» выпускаются только там…

— Я тоже думаю, что это дело гастролеров из Латвии… А скажи-ка, Мцыри, каким способом ты проводил осмотр места преступления? — на лице Одинца появилось озорное выражение.

— Вопрос на засыпку? Ну, что — тебе процитировать абзац из учебника? Хорошо, говорю на память: существуют три способа осмотра места преступления: концентрический, когда осмотр ведется по спирали от периферии к центру, эксцентрический — от центра к периферии и фронтальный, то есть линейный осмотр… Хватит или еще цитату?

— Садитесь, Карташов, пять с плюсом…

— Все экзаменуешь? Небось получил спецзадание от Николая, он ведь до сих пор мне не доверяет…

— Просто не могу тебя представить настоящим сыскарем, больно ты часто бываешь рассеянным…

— Это от рассеянной жизни.

…Однако самое неприятное для Брода началось позже, когда стали почти ежедневно вызывать на Петровку, 38 в качестве свидетеля. Был, правда, и один плюс: вся документация и дискеты были похищены и потому не могли свидетельствовать против деятельности фирмы. А буквально через неделю Москву потрясли не менее жестокие преступления и дело Таллера, как и многие другие безнадежно легло под сукно. Следователи и прокуратуры и без того были заняты расследованием террористических актов — взрывов нескольких ночных баров…

Брод, для страховки, на время «очистил» клинику Блузмана — кого-то уволил, кого-то отправил в «сверхоплаченный» отпуск. Временно от дел были отстранены и Карташов с Одинцом. В штате остались Николай и Валентин — оба они имели соответствующие лицензии от охранной фирмы. Однако Брод прекрасно понимал, что произошедшее с Таллером лишь пролог к более кровавой драме…

Всю неделю, которая прошла после исчезновения Таллера, Брод посвятил превентивным мерам по усилению безопасности. Он прекрасно понимал — пропажа шефа и убийство его людей, отнюдь не случайность.

Созвав экстренное совещание, он без обиняков объявил сотрудникам, что в фирме вводится режим повышенной бдительности. Николай получил особое указание — ни одного постороннего человека не должно быть на территории и в помещениях лаборатории.

Брод вызвал к себе Одинца с Карташовым и в присутствии Николая проинструктировал.

— У Мцыри, кроме зажигалки, ничего больше нет, — сказал Броду Одинец. Он не стал говорить о пистолете, который они конфисковали у Сучкова на водохранилище.

— С этим вы обращайтесь к Николе, это он у нас оружейных дел мастер.

И действительно, начальник охраны повел их в гараж, за лжетрансформаторный щит. Он выложил перед ними несколько разных систем пистолетов, а сам пошел вглубь тайника, где в оцинкованных ящиках хранились патроны.

Карташов не стал привередничать и сразу положил глаз на «стечкин». Он несколько раз взвесил его на руке, после чего неоднократно опробовал спуск.

— Это любимая игрушка моего командира, — сказал он.

— Приклад дать? — спросил Николай. — Вернее, кобуру-приклад…

— Обойдусь, я ведь не собираюсь стрелять очередями. Ты лучше насыпь мне побольше патронов.

— Этого добра я могу тебе дать хоть ведро, а вот с обоймами…Для «стечкина» всего три обоймы…

— Я бы не стал брать "стечкин", — тихо сказал Одинец. — Он слишком громоздкий и…слишком легкий. При стрельбе большая отдача, нужен упор…

— Это, если стрелять в автоматическом режиме. Саня пожал плечами.

— Как хочешь, но мне кажется, этот пистолет не зря сняли с вооружения.

— Зато он дальнобойный и его не надо часто перезаряжать.

Одинец долго примеривался к пятизарядной «помпе» и, несколько раз шмурыгнув стволом, вскидывал «помпу» к плечу и нажимая курок.

— Жаль, такую дуру не спрячешь в кармане, — посетовал он и подхватив из ящика несколько ручных гранат, засунул их в целлофановый пакет.

Когда они вышли из тайника, Карташов сказал:

— В принципе, мне «стечкин» не нужен, меня вполне устраивает "глок"…

— Ты только об этом не трепись. Брод убьет, если узнает, что у нас чужое оружие.

— Но ведь тот пистолет новый…

— Откуда ты знаешь? На вид новый, а может, из него уже пристрелили сто человек. Впрочем, стволы никогда не бывают лишними.

За оградой раздался треск мотоциклетного движка. Стоявший ближе к выходу Карташов увидел, как из-за забора, проделав небольшую траекторию, упал на землю какой-то странный сверток. Карташов подошел и увидел обыкновенный кулек из-под сахара с болтающимся клочком белой бумаги, на котором печатными буквами было написано только два слова: "Броду, лично". Карташов наклонился и прислушался, но нет, никакого тиканья его слух не уловил. Осторожно, указательным пальцем, дотронулся до кулька и тот легко сдвинулся с места.

— Веня, тут для тебя посылка! — крикнул Карташов и потряс пакетом.

Они отошли с Бродом в сторону и развернули неожиданную находку. Увидев содержимое кулька, Брод схватился за горло, как бы сдерживая рвоту. Он побледнел и тяжело задышал. Перед ними была верхняя губа Таллера, с его элегантными усиками.

— Только что кто-то перекинул это через забор, — объяснил Карташов. — Я слышал шум мотоцикла, возможно на дороге остался от него след…

— Значит, шефа начали понемногу расчленять, — заметил Брод и вернулся к машине. Вытащил из ящичка бутылку водки и принялся ее поглощать. Жидкость, не успевая убегать в пищевод, заливалась и текла по подбородку, лацканам пиджака, несколько капель упали на носки ботинок.

— Значит, газават! — неизвестно кому сказал Брод, и шаркающе передвигая ноги, направился в дом. — Никола, завтра же собирай всех людей, и ставь перед ними задачу — найти гадов.

— Я думаю, прежде всего надо прошерстить гостиницы, и всех, кто из Латвии, взять на заметку.

— А если это московские или казанские глоты? Обыкновенный заказ… Киллеры, мать их перемать…

— Это, конечно, возможно, но другого варианта кроме гостиниц у нас пока нет, — Николай смотрел куда-то мимо Брода и выражение его лица ни о чем не говорило. — Они слишком далеко зашли, но, мне кажется, Таллер зря тянул резину. Надо было идти на опережение…

— Еще не вечер, — твердо процедил Брод. — Я прошу тебя, Никола, и прими это как личную просьбу — приложите все силы, но убийц надо наказать…В конце концов у нас есть живой мент, розыскник, так пусть пашет…А вы с Одинцом будьте у него на подхвате…

— Мцыри, что ли?

— Ну не ты же, Никола, сиделец, с двадцатилетним стажем…Извини, я ей-богу, что-то не то говорю.

— Нужно, хотя бы одно удостоверение на имя оперуполномоченного…

— За ксивой заедите к Гудзю, лучше него никто в Москве этим промыслом не занимается…

Ответный удар

Втроем они выехали в город. За рулем находился Николай.

— Сначала сгоняем в Тарасовку, — сказал он, — а оттуда… Впрочем, после того вожжи будут в руках у Мцыри…С чего начнем, Серега?

— Ты же у нас за главного инженера человеческих душ, — отреагировал Карташов. — Тебе и решать…

— Нет, сегодня начальник ты, так решил Веня. С чего начнем поиск молодцов, которые замочили наших ребят?

— И стащили Таллера, — добавил Одинец.

— Вот когда у меня на руках будет мандат, тогда я вам скажу, с чего и с кого начнем…

— Идет! — Николай, кажется, впервые в жизни умягчил голос.

Гудзь встретил их приветливо. Они поднялись на второй этаж, где им громким лаем салютовал дог Лорд, который в ту ночь, когда они направлялись на Учинское водохранилище, представлялся огромным свирепым зверем. А это оказался тигровой масти и в общем-то не гигантских размеров пес…

На стол, словно веер карт, легло несколько удостоверений — добротных, со всей необходимой атрибутикой: подписями, печатями, сроками выдачи…

— Нужны фотографии, — сказал Гудзь и вышел в другую комнату. Вернулся с фотоаппаратом "Зенит".

Через полчаса документы были готовы: в своем удостоверении Карташов прочитал: "Карпенко Анатолий Иванович, 1963 рождения…Старший оперуполномоченный РУБОП Северного округа Москвы…" Шрифт стандартный, все линеечки и штришки — комар носа не подточит. А обложки удостоверения, хоть на выставку…"Не засыпаться бы с такой безукоризненной липой," — подумал Карташов и спрятал документ в карман куртки…